— Им потребовалось слишком много времени, чтобы перейти в наступление, — проворчал Алексеев, обращаясь к начальнику своего оперативного управления.

— Там все-таки три дивизии, и теперь они двигаются вперед.

— Но какие подкрепления прибыли к нам?

Начальник оперативного управления предостерегал Алексеева от попыток координировать наступление на двух направлениях, однако генерал решил придерживаться плана. Кадровая дивизия Берегового, переброшенная с севера, уже заняла исходную позицию для атаки с запада, тогда как три резервные дивизии третьей очереди готовились к наступлению с востока. У обычных танковых дивизий нет артиллерии — они передвигаются слишком быстро, чтобы артиллерия успевала сопровождать их, — но триста танков и шестьсот боевых машин пехоты представляли собой мощную ударную силу, считал генерал…, вот только кто им противостоит и сколько боевых машин повреждено или уничтожено воздушными налетами за время подхода к передовой?

Появился Сергетов. Его мундир кадрового офицера выглядел помятым после бессонной ночи.

— Как Москва? — спросил Алексеев.

— Там темно, товарищ генерал. Наступление развивается успешно?

— Только начинается.

— Вот как? — Отсрочка удивила майора. Он внимательно посмотрел на начальника оперативного управления, склонившегося над картой и с неудовольствием рассматривавшего дислокацию войск перед началом атаки. Штабные офицеры готовились наносить на карту развитие наступления.

— У меня донесение из Ставки, товарищ генерал. — Сергетов вручил Алексееву официально выглядящий бланк. Алексеев взглянул на него — и замер. Его пальцы стиснули лист бумаги. Генерал старался овладеть собой.

— Зайдите ко мне в кабинет. — Алексеев не произнес ни слова, пока за ними не закрылась дверь. — Вы уверены в этом?

— Мне сказал сам председатель КГБ Косов.

Генерал сел на край стола, чиркнул спичку и поджег листок бумаги, глядя на то, как пламя подбегает к самым его пальцам. Лишь после этого он бросил пепел в корзину для мусора.

— Проклятый хорек! Стукач! — Подумать только, осведомитель КГБ в штабе фронта! — Какие еще новости, Иван Михайлович?

Сергетов выложил полученные им сведения. Наступило молчание. Генерал мысленно рассчитывал потребности в горючем, сравнивая их с запасами, имеющимися в его распоряжении.

— Если сегодняшнее наступление окажется неудачным…, мы… — он отвернулся, не решаясь, не в силах произнести эти слова. Всю жизнь меня учили одерживать победы! Алексеев вспомнил, как он узнал о предстоящей войне с НАТО. Я ведь сказал им, что нужно немедленно нанести удар, что нам следует воспользоваться фактором стратегической внезапности, что мы столкнемся с трудностями, если будем ждать слишком долго. Я предупредил их о необходимости закрыть Северную Атлантику, чтобы отрезать войска НАТО от источников снабжения, перерезать морские коммуникации между Америкой и Европой. Мы говорили обо всем этом — и что теперь? Теперь мы не сумели добиться ничего этого, мой друг в тюрьме КГБ и моей собственной жизни угрожает смертельная опасность, потому что я могу потерпеть неудачу в осуществлении невозможного плана — поскольку был прав с самого начала!

Успокойся, Паша. Зачем Политбюро прислушиваться к мнению своих генералов, когда гораздо проще их расстрелять? — сказал он себе.

Начальник оперативного управления просунул голову в дверь.

— Войска начали наступление.

— Спасибо, Евгений Ильич, — с теплой улыбкой поблагодарил его генерал. Он встал из-за стола. — Давайте посмотрим, майор, как быстро нам удастся прорвать оборону противника!

— Похоже на драку в темном баре, — произнес Вуди с места наводчика.

— Что-то вроде этого, — согласился Макколл. Их предупредили о предстоящем наступлении двух или трех советских резервных дивизий. По огневой мощи они не уступали, по-видимому, двум кадровым дивизиям и вели обстрел обоих берегов реки. Плохая видимость мешала противникам в равной степени. Русские из-за этого недостаточно эффективно корректировали свой артиллерийский огонь, а войска НАТО сумеют получить всего лишь минимальную поддержку авиации. Как всегда, самой тяжелой частью артподготовки русских был мощный ракетный обстрел — он велся по площадям, неприцельно, и реактивные снаряды в течение двух минут сыпались, как град. Несмотря на то что обороняющиеся силы несли потери — машины взрывались и люди гибли, — они занимали хорошие позиции, и урон оказался небольшим.

Вуди включил тепловизионный прицел. С его помощью наводчик мог различать цели на расстоянии примерно, в тысячу ярдов — при существующих условиях вдвое больше, чем через оптический прицел. В левой части башни сидел заряжающий. Его нога покоилась на педали, ведущей в отделение, где находилась укладка боезапаса. Механик-водитель в своем отсеке, расположенном под артиллерийским орудием и похожем на гроб, нервно постукивал пальцами по рычагам управления.

— Веселее, парни, наши подходят, — обратился Макколл к своему экипажу. — Получено сообщение о движении танков на востоке.

— Я вижу их, — согласился Вуди. Несколько пехотинцев возвращались с передовых постов, где они прислушивались к маневрам противника. Гораздо меньше, чем следовало бы, подумал Макколл. Какие огромные потери за последние…

— Цель — танк, направление на двенадцать часов, — произнес Вуди. Он нажал на спуск, и «абрамс» словно подпрыгнул после первого выстрела.

Стреляная гильза выскользнула из казенника. Заряжающий нажал ногой на педаль. Дверца отделения, где хранился боекомплект, откатилась в сторону, он достал новый подкалиберный снаряд, чуть повернулся и вставил его в казенник.

— Готов!

Вуди уже навел орудие на другую цель. Он действовал в основном самостоятельно, потому что Макколл наблюдал за действиями остальных танков своего взвода. Командир оборонительного сектора вызвал артиллерийскую поддержку. Следом за первым рядом русских танков, увидели американцы, бежали спешенные солдаты, стараясь не отставать, чтобы укрываться за их броней. Вместе с танками ехали и восьмиколесные бронетранспортеры. Американские боевые машины пехоты «брэдли» обстреливали их из своих 25-миллиметровых автоматических пушек, и тут же в двадцати футах от земли начали разрываться артиллерийские снаряды с бесконтактными взрывателями, осыпающие солдат противника градом смертоносных осколков.

Промахнуться было просто невозможно. Русские танки двигались с интервалами вдвое меньше обычных стоярдовых на узком участке. Вуди увидел, что это были старые Т-55 с устаревшими стомиллиметровыми орудиями. Он успел подбить три танка еще до того, как русские увидели позиции «абрамсов». Русский снаряд попал в кучу кирпичных обломков перед самым танком и осыпал его градом стальных и каменных осколков. Вуди взорвал русский танк кумулятивным снарядом. Вокруг начали падать дымовые снаряды, но это никак не помогло русским. Электронные прицелы на бронированных машинах НАТО легко видели сквозь облако дыма. Теперь на позиции 11-го бронетанкового полка падало больше артиллерийских снарядов, потому что русские могли корректировать огонь своих батарей. Артиллерия НАТО принялась за поиск этих батарей, и началась артиллерийская дуэль.

— Командирский танк с антенной! Подкалиберным! — Наводчик прильнул к прицелу, направил орудие на Т-55 и выстрелил. На этот раз снаряд пролетел мимо, но второй взорвал боекомплект русского танка и сорвал с него башню, отлетевшую далеко в сторону. В тепловизионном прицеле были отчетливо видны яркие точки летящих противотанковых ракет и всплески взрывов от попаданий. Внезапно русские остановились. Большинство боевых машин было подбито, остальные развернулись и помчались назад.

— Прекратить огонь, прекратить огонь! — скомандовал Макколл своему взводу. — Сообщите о состоянии.

— У танка три-два перебита гусеница, — послышался голос. Остальные остались невредимыми, скрытые от вражеского огня грудами кирпичных обломков.