3 Я не люблю звонков по телефону, когда за ними разговора нет. «Кто говорит? Я слушаю!» В ответ молчание и гул, подобный стону. Кто позвонил и испугался вдруг, кто замолчал за комнатной стеною? «Далекий мой, желанный, верный друг, не ты ли смолк? Нет, говори со мною! Одною скорбью мы разлучены, одной безмолвной скованы печалью, и все-таки средь этой тишины поговорим… Нельзя, чтоб мы молчали!» А может быть, звонил мой давний враг? Хотел узнать, я дома иль не дома? И вот, услышав голос мой знакомый, спокоен стал и отошел на шаг. Нет, я скрываться не хочу, не тщусь. Я всем открыта, точно домочадцам… Но так привыкла с домом я прощаться, что, уходя, забуду – не прощусь. Разлука никакая не страшна: я знаю – я со всеми, не одна… Но, господи, как одиноко вдруг, когда такой настигнут тишиною… Кто б ни был ты, мой враг или мой друг, – я слушаю! Заговори со мною! 1949 Пять обращений к трагедии 1 От сердца к сердцу. Только этот путь я выбрала тебе. Он прям и страшен. Стремителен. С него не повернуть. Он виден всем и славой не украшен. ………………………………………………….. Я говорю за всех, кто здесь погиб. В моих стихах глухие их шаги, их вечное и жаркое дыханье. Я говорю за всех, кто здесь живет, кто проходил огонь, и смерть, и лед, я говорю, как плоть твоя, народ, по праву разделенного страданья… И вот я становлюся многоликой, и многодушной, и многоязыкой. Но мне же суждено самой собой остаться в разных обликах и душах, и в чьем-то горе, в радости чужой свой тайный стон и тайный шепот слушать и знать, что ничего не утаишь… Все слышат всё, до скрытого рыданья… И друг придет с ненужным состраданьем, и посмеются недруги мои. Пусть будет так. Я не могу иначе. Не ты ли учишь, Родина, опять: не брать, не ждать и не просить подачек за счастие творить и отдавать. …И вновь я вижу все твои приметы, бессмертный твой, кровавый, горький зной, сорок второй, неистовое лето и все живое, вставшее стеной на бой со смертью… Август 1946 2 Прошло полгода молчанья с тех пор, как стали клубиться в жажде преображенья, в горячей творящей мгле твоих развалин оскалы, твоих защитников лица, легенды твои, которым подобных нет на земле. Прошло полгода молчанья с тех пор, как мне стала сниться твоя свирепая круча – не отвести лица! Как трудно к тебе прорваться, как трудно к тебе пробиться, к тебе, которой вручила всю жизнь свою – до конца. Но, как сквозь терний колючий, сквозь ложь, клевету, обиды, к тебе – по любой дороге, везде – у чужих и в дому, в вагоне, где о тебе же навзрыд поют инвалиды, в труде, в обычной заботе к сиянию твоему. И только с чистейшим сердцем, и только склонив колено тебе присягаю, как знамени, целуя его края, – Трагедия всех трагедий – душа моего поколенья, единственная, прекрасная, большая душа моя. Весна 19 47 3 Друзья твердят: «Все средства хороши, чтобы спасти от злобы и напасти хоть часть Трагедии, хоть часть души…» А кто сказал, что я делюсь на части? И как мне скрыть – наполовину – страсть, чтоб страстью быть она не перестала? Как мне отдать на зов народа часть, когда и жизни слишком мало? Нет, если боль, то вся душа болит, а радость – вся пред всеми пламенеет. И ей не страх открытой быть велит – ее свобода, та, что всех сильнее. Я так хочу, так верю, так люблю. Не смейте проявлять ко мне участья. Я даже гибели своей не уступлю за ваше принудительное счастье… 1949 4 Когда ж ты запоешь, когда откроешь крылья перед всеми? О, возмести хоть миг труда в глухонемое наше время! Я так молю – спеша, скорбя, молю невнятно, немо, глухо… Я так боюсь забыть тебя под непрерывной пыткой духа. Чем хочешь отомсти: тюрьмой, безмолвием, подобным казни, но дай хоть раз тебя – самой, одной – прослушать без боязни. ………………………………………………. 1951 5 О, где ты запела, откуда взманила, откуда к жизни зовешь меня… Склоняюсь перед твоею силой, Трагедия, матерь живого огня. Огонь, и воду, и медные трубы (о, медные трубы – прежде всего!) я прохожу, не сжимая губы, страшное славя твое торжество. Не ты ли сама последние годы по новым кругам вела и вела, горчайшие в мире волго-донские воды из пригоршни полной испить дала… О, не твои ли трубы рыдали четыре ночи, четыре дня с пятого марта в Колонном зале над прахом, при жизни кромсавшим меня… Не ты ль – чтоб твоим защитникам в лица я вновь заглянула – меня загнала в психиатрическую больницу, и здесь, где горю ночами не спится, встала в рост, и вновь позвала на новый круг, и опять за собой, за нашей совместной народной судьбой. Веди ж, я знаю – тебе подвластно все существующее во мне. Я знаю паденья, позор напрасный, я слабой бывала, постыдной, ужасной – я никогда не бывала несчастной в твоем сокрушающем ложь огне. Веди ж, открывай, и рубцуй, и радуй! Прямо в глаза взгляни и скажи: «Ты погибала взаправду – как надо. Так подобало. Да будет жизнь!» 31 января 1954 |
