– Ой, – сказала Холли, отступая назад. – Ты меня напугал.

Коул подтянул джинсы.

– Я хотел пройти в ванную.

– Поторопись. Завтрак готов.

– А я думал, ты утром уезжаешь в мотель. Она вытерла руки о кухонное полотенце, висевшее у нее на плече.

– Я уже час как освободилась.

– А который час?

– Без четверти двенадцать.

– Шутишь?

– Я даже начала немного волноваться, – призналась она. – Ты, конечно, очень устал, но ведь и травма головы дело серьезное. Когда я вернулась с работы, то не удивилась, что ты еще спишь, но, придя из магазина, подумала: а что, если он взял и умер?

Коул рассмеялся.

– И решила, что, если меня не разбудит запах жареного бекона...

– То тебя ничто уже не разбудит, – закончила она.

– Прости, что напугал тебя. – Коул пригладил ладонью волосы. Ему нестерпимо хотелось в душ. – Сейчас быстренько приведу себя в порядок и приду.

– Даю тебе две минуты, а потом начинаю завтракать, – предупредила она. – Ненавижу остывшую яичницу.

Он ни секунды не сомневался в реальности угроз.

– Овсянку тоже сварила?

– Ты любишь овсянку?

– Ненавижу.

Наконец-то он добился от нее улыбки.

– Я бы на твоем месте не говорила об этом вслух в здешних местах. Людей выгоняли из города и за менее серьезные проступки.

Ему нравилось, как она улыбается – всем лицом, а не только губами.

– Спасибо, что предупредила. Постараюсь впредь быть осторожнее.

Она пошла в кухню.

– Имей в виду, тридцать секунд ты уже потратил.

На ходу заправляя рубашку в джинсы, Коул подошел к столу. Он не знал, уложился ли он в срок или Холли его подождала. На столе стояли мисочки и тарелки с яичницей, беконом, жареной картошкой и тостами в таких количествах, что их хватило бы на шестерых. Перед ее тарелкой стояли стакан молока и стакан сока. Перед его – то же самое и еще кружка кофе.

– Приступай, – сказала она. Повторять приглашение не требовалось. За едой они почти не разговаривали. Коул забыл, когда был так голоден и когда еда была такой вкусной. Бекон был поджарен изумительно – с корочкой, но не подгорел. Картошка – с луком и перцем, яичница – пышная, в меру прожаренная, а к тостам – свежее масло и джем, похоже – домашний.

Правда, кофе оказался отвратительным.

Холли предложила ему последний кусочек бекона.

Он замахал рукой:

– Я и так напоминаю себе того парня из «Чужих».

– Не смотрела. Терпеть не могу страшные фильмы.

– У него в животе росло...

– И слушать про это тоже не люблю. – Она встала из-за стола, собрала тарелки и понесла к раковине.

Коул стал помогать ей убирать со стола.

– Ты готовила, я вымою посуду.

– Согласна. – Она собрала остатки еды и поставила в шкафчик у плиты, а потом обернулась к нему: – Понимаю, что это несправедливо, но я никак не могу отделить то, какой ты, от того, кто ты. Я пыталась, но, когда начинаю думать, что все люди разные независимо от их занятий, тут же вспоминаю всех похожих на тебя парней, относительно которых я ошибалась.

– Похожих на меня? Что ты имеешь в виду? Она хотела что-то сказать, но запнулась, помолчала несколько секунд и все-таки ответила:

– Я встречалась с парнем по имени Трой Мартин, начинающим певцом, уверенным, что перед ним большое будущее. Он ездил на гастроли и уговаривал меня ездить с ним. В каждом городке мы встречали таких же певцов, игравших ту же музыку. Все они выглядели по-разному, но по сути были одинаковыми. Каждый был убежден, что идет верной дорогой, что именно он станет новым Коулом Вебстером. Я часто слушала их разговоры. Они честно признавались, что пойдут куда угодно и на что угодно, переступят через все, лишь бы добиться своей цели. Эта страсть не просто вела их, она ими управляла.

Коул хотел сказать ей, что она ошибается. Можно было рассказать о Бадди и о многих других, кого он теперь знал и с кем не хотел терять связи. Но в том, что она сказала, было так много ею пережитого, что Коул понимал – так просто ее не переубедить, если, конечно, он не расскажет ей, кто он такой на самом деле. Он налил в раковину горячей воды, добавил жидкости для мытья посуды.

– Это занятие действительно требует жертв, – сказал он.

– Да, конечно. И это все вполне понятно, но только до тех пор, пока жертвой не оказываешься ты. Те, кто попадал в такие ситуации, рассказывали, что человек, которого привязали к каменному алтарю и приставили к горлу нож, стареет в одно мгновение.

– Откуда ты знаешь, может, твой ТроЙ – обычный подонок. Он мог быть механиком или продавцом и вел бы себя точно так же.

– Я так и думала, что ты скажешь что-нибудь в этом роде, – ответила она спокойно. – В конце концов... – Холли вдруг замолчала. Лицо ее сильно побледнело. – Черт подери, – пробормотала она, – я сейчас.

Коул продолжал себе спокойно мыть посуду, мало ли что. Вытирая со стола, он услышал доносящиеся из ванной звуки, которые его озадачили. По Холли не было заметно, что ей нехорошо, но эти звуки трудно было с чем-то перепутать. Завтрака, который она проглотила, хватило бы на небольшую сТройтельную бригаду, а сейчас она, несомненно, с ним расставалась.

Ах ты, господи! Кто бы мог подумать? Видел он это не единожды и знал, как это бывает.

Утро было такое светлое, такое радостное, но Коул понял, что расстроен. Он вернулся к раковине, сполоснул уже вымытые тарелки, поставил их на сушилку.

Холли вернулась – бледная, пахнущая зубной пастой. Не сказав ни слова, она взяла полотенце и стала вытирать стакан. Когда она потянулась, чтобы убрать его наверх, ее кофточка задралась. Коул увидел, что пуговица на джинсах расстегнута и «молния» тоже. Это подтвердило его подозрения. Он подумал и решил промолчать. В конце концов, какое ему дело до того, каким способом она следит за своим весом. Ему важно только одно – она захотела ему помочь.

– Холли, наверное, мне не следует совать свой нос... – все-таки не выдержал он.

– Обожаю такие фразы.

– Я только хотел сказать, что, по-моему, ты и в таком виде привлекательна. Не всем же быть ростом метр семьдесят пять при весе шестьдесят. Я знаю мужчин, которым искренне нравятся девушки поплотнее. Может, на твоем пути встретился другой, но мы не все такие.

Она удивленно на него посмотрела:

– О чем это ты?

– Я насчет того, что ты делала в ванной.

– Извини, я старалась потише.

Его изумило то, как она легко во всем призналась. Неужели она не понимает, как это серьезно? Здоровье разрушается незаметно.

– То, чем ты занимаешься, не просто глупо, это опасно. Никакой мужчина не достоин таких жертв.

Она уперлась руками в бока и взглянула на него воинственно.

– Ты что, псих? Думаешь, я делаю это для какого-то мужчины? Это было мое решение, только мое! Он даже не знает ничего, и сообщать ему я не собираюсь.

– Тогда зачем ты так стараешься?

– Ты что, считаешь, что женщина рожает ребенка только для того, чтобы заставить мужика жениться?

– Ребенка? – изумленно переспросил Коул. – Ты что, беременна? Тебя поэтому тошнит?

Она нахмурилась:

– А с чего бы мне расставаться с завтраком, который я полчаса готовила и с таким удовольствием, ела? Не говоря уж о деньгах, которые были на него потрачены?

Коул чувствовал себя полным идиотом.

– Я думал, ты так худеешь, – пробормотал он.

– Не знаю уж, как это принято у тебя на родине, Нил, но в здешних местах расплывшаяся талия и неожиданная беготня в ванную говорят только об одном.

– Так ты беременна? – Коул отступил еще на шаг назад.

– В этом нет ничего сверхъестественного.

– Может, тебе надо лежать? Она удивленно покачала головой:

– Ты какой-то странный, ей-богу.

– Я никогда не общался с беременными.

– Поразительно. Ты что, с Марса? Как так получилось, что ты никогда не общался с беременными женщинами? – И тут, найдя ответ на свой вопрос, она напряглась. Настал ее черед изумляться очевидному. – Господи, ну как же я раньше не догадалась? Все яснее ясного. Ты вышел из тюрьмы, да?