Гладиаторы молчали. Пауза затягивалась.

— Не слышу! Лаус!

Подросток вздрогнул, обречено поднял голову.

— Ну! Что вам от него нужно было?

— Чтобы он ушёл в другой отряд, — с вызовом ответил парень. — С ним мы не будем лучшими.

Вен серьёзно кивнул, повернулся к Серёжке.

— Знаешь теперь, обо что ударился?

— Теперь знаю… господин доктор.

— А почему сразу с утра в другой отряд не попросился?

Мальчишка бросил угрюмый взгляд на стоящего рядом Ринка и ядовито произнёс:

— А я — непонятливый, господин доктор.

Надсмотрщик хмыкнул.

— Что ж, теперь всё на своих местах. А сейчас — слушать меня. Этот малыш останется именно в вашем отряде, что бы ни произошло. Если я увижу, что кто-то пытается побить его — накажу. Если увижу, что кто-то пытается во время тренировке ударить его сильнее, чем нужно, — при этих словах Вен резким движением схватил за волосы Биньнига и выдернул его из рядов синих, как морковку из грядки. Подросток зашипел от боли. — Тоже накажу. А вы знаете, что если я хочу что-то увидеть, то спрятаться от моего глаза будет посложнее, чем от всевидящего ока Картакара. И это ещё не всё. Я не только накажу виноватого, но и действительно отправлю одного из вас к жёлтым. Только не Шустрёнка, а Лауса.

— Почему! — парень вскинулся так, словно сел на иголку.

— Ты — старший. Ты должен следить за порядком в отряде.

— Но, господин доктор, мы не хотим, чтобы он был синим.

— А кто вас спрашивает? — ухмыльнулся Вен. — Как решил благородный ланиста Луций Констанций — так оно и будет. Ваше дело — подчиняться.

При этих словах надсмотрщика дверь отворилась, и в казарму вошел благородный ланиста Луций Констанций собственной персоной. Следом за ним зашли двое стражников. Вен почтительно склонил голову. Луций хмуро кивнул ему в ответ.

— Что тут происходит? Воспитание?

— Обучение послушанию, благородный Луций.

— Что, плохо понимают, что такое порядок? Может, отправить кого-нибудь во Двор Боли?

— Как будет угодно благородному ланисте. Но, с твоего позволения, я бы хотел пока что обойтись своими силами.

Серёжка услышал, как с облегчением выдохнул Ринк. В который раз мальчишка подумал, что Двор Боли и вправду — страшное место, раз ребята так его опасались.

— Поступай как знаешь, Вен. Я назначил тебя обучать этих юношей, потому что доверяю тебе. Если ты считаешь, что их проступок не стоит наказания во Дворе Боли, то так тому и быть.

Вен снова склонил голову.

— Я полон желание оправдать доверие моего господина.

Ланиста коротко кивнул.

— Это я тоже знаю. Но до меня дошли слухи, что один из твоих воспитанников совершил серьёзный проступок. За это он будет наказан уже моей волей.

Одноглазый повернулся к ребятам, и Серёжка был готов поклясться, что в его взгляде было растерянное недоумение. Подростки молчаливо переглядывались между собой, пытаясь понять, кто из них и чем мог вызвать гнев всемогущего ланисты.

— Кто из них, Влигер?

Один из стражников, ухмыльнувшись, указал на Серёжку.

— Вот этот, с разбитой мордой. Только вчера она у него была ещё не такой красивой.

Теперь все синие недоумённо уставились на мальчишку, гадая, что же такое и когда он мог совершить. Стоявшие рядом Тино и Ринк опасливо отступил в сторону, словно боялись, что и их Луций накажет за компанию.

А у Серёжки в голове билась одна только мысль: как этот стражник мог узнать о его проступке? Ведь рядом не было ни одной живой души: ни во дворе, ни в воротах, ни на стенах. Тогда, откуда? И этот вопрос заслонил собой всё остальное, включая страх неизбежного наказания. О том, что сейчас его отведут в тот самый Двор Боли, которого так опасались ребята, Серёжка подумал как-то отстранено, словно речь шла не о нём, а о каком-то другом, совсем незнакомом ему мальчике.

— Хм… Вен, Шустрёнок вчера работал в бестиарии?

— Да, господин ланиста, — в голосе доктора чувствовалось волнение, — я дал Леендерсу в помощь его и Кау.

Ланиста издал нечленораздельный звук, больше всего похожий на «у» и указал рукой на рыжего. Должно быть, Луций знал в лицо каждого гладиатора в своей школе.

— Нет, благородный господин, рыжего там не было. Они с толстяком укатили телегу с навозом. Во дворе был только этот лохматый, — пояснил Влигер.

— Понятно. Шустрёнок, ты вчера поил дракона?

— Да… господин ланиста, — твёрдо ответил мальчишка.

— А Леендерс предупреждал тебя о том, что этого делать нельзя?

— Да… господин ланиста.

— Тогда почему?

— Он пить хотел. Это жестоко — так издеваться над… над…

Серёжка смолк, не умея подобрать нужного слова. Вен смотрел на него таким взглядом, словно мальчишка вдруг превратился в кучу золота. Кто-то из синих сказал почти в полный голос "Ого!", другой тихо присвистнул. Влигер изобразил кривую усмешку и хмыкнул. И только ланиста оставался бесстрастным.

— Ты строптив, Шустрёнок, — медленно произнёс Луций. — Твои прежние хозяева, похоже, не позаботились о твоём воспитании. Придётся этим заняться мне. Раб должен быть послушен, раб-гладиатор — послушен вдвойне. Я не могу допустить, чтобы кто-то осмеливался не исполнять приказы, которые отдаю я или мои слуги. Поэтому, сними калиги и пошли.

Слова сами рвались из Серёжки. Что видел он таких воспитателей в гробу и в белых тапочках. Что он — не раб. Что он не собирается быть послушным, когда рядом издеваются над беспомощным существом. Что никогда не будет выполнять приказы, которые превращают человека в скота. Что лучше бы пойти самому ланисте Луцию и куда именно ему пойти. Серёжке очень хотелось сказать всё это и ещё многое другое, но… Но после этого останется, наверное, только одно: достойно встретить смерть. Нет, мальчишка не боялся того, что его убьют, но надо было выжить. Хотя бы для того, чтобы те усилия, которые тратят на его спасение Балис Валдисович и его друзья (а в том, что они стараются его спасти, Серёжка не сомневался ни секунды) не оказались напрасными. А ещё для того, чтобы потом помочь Шипучке. И дракону.

Поэтому, мальчик ничего не сказал. Он покорно снял сандалии и вышел из казармы.

Двор Боли оказался точно на противоположном конце гладиаторской школы. Если считать угол, в котором находился дворик учеников-первогодков правым верхним, то "вступительные экзамены" у них с Шипучкой принимались слева вверху, бестиарий был справа внизу, ну, а Двор Боли — внизу слева. Другого способа выстроить расположения мальчишка не знал. Разумеется, Серёжка умел ориентироваться по Солнцу, только вот стены школы смотрели вовсе не на стороны света.

В дороге потеряли стражника-доносчика: после решетки, отделявший жилые дворы от хозяйственных он свернул направо, а второй воин, ланиста и, увы, Серёжка — налево. Дойдя до ворот, которые оказались украшены чеканным металлическим изображением морды какого-то чудовища: полморды на одной створке, вторая полвина — на другой, Луций негромко постучал.

Почти тут же створка отъехала назад и в проёме появилась массивная фигура. Роста в обитателе Двора Боли было за два метра, а веса, наверное, под два центнера. Шириной плеч верзила раза в полтора превосходил Балиса Валдисовича, а сжатый кулак, наверное, был больше, чем Серёжкина голова. Зеленокожая бородавчатая морда очень напоминала жабью, если бы не широкий приплюснутый нос, крупные, но узкие глаза под нависшими бровями и заросшие неопрятной седоватой шерстью торчащие вбок острые уши. Лоб у существа был очень большой, наверное, из-за обширной залысины, но на макушке и затылке седые волосы росли густо и длинными космами падали на плечи. С подобным существом сражался Шипучка, но противник ящера был моложе и мельче, а этот, хоть и старый, казался просто махиной смерти.

Но когда огромная туша склонилась перед Луцием Констанцием в низком поклоне, мальчишка не смог сдержать улыбки, пусть и короткой. Уж больно смешно смотрелось это со стороны, хоть и было Серёжке совсем не до смеха.

Ланиста никак не отреагировал на поклон нечки. Распрямившись, огр широко распахнул ворота, пропуская пришедших внутрь Двора Боли. Увидев страшное место изнутри, Серёжка почувствовал, что начинает мелко подрагивать от страха. В учебнике было написано, что рабов за провинности секли, и мальчишка ожидал, что наказанием будет порка. Луций же учебников по истории не читал, поэтому в гладиаторской школе применялось огромное количество самых разных наказаний.