Пытка.

Сладкая, сладкая пытка.

Она стала водить пальцем по его плоти, слегка нажимая, чтобы подстегнуть его возбуждение. Когда она принялась двигать рукой вверх и вниз, на лице Уинна отразилось блаженство. Довольная достигнутым эффектом, Зоя мастерски продолжила пытку. Она дразнила и ласкала его до тех пор, пока мучительная боль не разлилась по его телу.

И в ту секунду, когда он готов был достигнуть наивысшего наслаждения и взорваться, она остановилась.

Хладнокровно. Жестоко. Резко.

И достигла цели.

Уинн посмотрел на нее, и в его бездонном темном глазу Зоя увидела новое выражение — уважение. Вздохнув, он сдался, но надежда, что она продолжит, не угасала. И Зоя продолжила, но не рукой, а — к его великому сожалению — словами.

— Как я понимаю, — сказала она, выгнув дугой бровь, — я вынуждена была сделать пытку быстрой и приятной, иначе потребовались бы часы, чтобы завладеть твоим вниманием.

Уинн в отчаянии заметался по подушке.

— Ты бы не осмелилась на такую жестокость.

— Осмелилась бы.

— Тогда давай закончим поскорее, а то ты, ведьма, сведешь меня с ума.

— Сведу с ума?

— Да, своими ласками.

Зоя засмеялась, но Уинну было не до смеха. Сжалившись над ним, Зоя убрала руку и заговорила:

— Я из будущего, Уинн. Я упала во временной тоннель в Рейвенскорте в тысяча девятьсот девяносто пятом году и оказалась на палубе твоего корабля в тысяча восемьсот четырнадцатом году. Я не ведьма и не помощница дьявола, и я не изобретатель, как ты полагал. Все те приборы, которые ты нашел в моей сумке, широко используются любым обывателем в двадцатом веке.

Она замолчала, пытаясь предугадать его реакцию. Но он положил руку на глаза, поэтому его лицо было скрыто от нее. Не зная, что делать дальше, она добавила:

— Не представляю, как это случилось, но мне известно одно: я должна вернуться…

— Нет. — Это короткое слово, произнесенное тихим голосом с командными интонациями, подействовало на Зою сильнее, чем крик.

— Да.

— Нет. — Уинн убрал руку с лица и, обняв Зою за плечи, притянул ее к себе. — Отныне ты принадлежишь мне и останешься со мной.

— Я не могу. — Она слышала в его голосе боль, и ее сердце обливалось кровью.

— Можешь — и останешься. Я приказываю, — процедил он побелевшими от напряжения губами.

— Уинн, пожалуйста, — взмолилась она. — Я пытаюсь объяснить тебе, но ты не даешь мне ни малейшей возможности.

— Мне не нужны твои объяснения, Зоя, — резко и даже грубо произнес он. — Мне нужна только ты.

Зоя положила голову на его мускулистую грудь и подумала, что ее место здесь, на этой груди, ей здесь хорошо и уютно. Она готова была на все ради того, чтобы остаться с ним, но образы детей, то и дело возникавшие в ее сознании подобно туманным призракам, манили к себе.

Она провела рукой по густым волосам на груди, счастливая даже тем, что судьба подарила им. Она была благодарна за те несколько недель, проведенные вместе, и за любовь, которую Уинн открыл ей. Она слишком сильно уважает его, чтобы вводить в заблуждение. Нужно сказать ему правду, как бы мучительна она ни была.

— Послушай меня, Уинн. Это важно. Во — первых, неожиданный порыв ветра может и любой момент перебросить меня в другое время. А во-вторых, у меня двое маленьких детей, и мне нужно вернуться к ним. Сейчас они одни, они сироты, и останутся таковыми, пока я не вернусь.

Зоя подняла голову и заглянула Уинну в лицо. Как же она любила этот сильный подбородок, высокие скулы! Она любила его всего и даже его характер, силу которого он умел показывать без лишних слов.

Внезапно у Уинна заиграли желваки, и его лицо превратилось в бесстрастную маску. Зоя ждала от него ответа, но он молчал.

— Я люблю их, Уинн, — дрогнувшим голосом прошептала она. — Они маленькие и не смогут без меня.

Одинокая слеза, скатившаяся по ее щеке и упавшая ему на грудь, подействовала на Уинна гораздо сильнее, чем все слова Зои. Ему показалось, будто его грудь сдавило обручем. Он повернулся к ней, взял ее лицо в мозолистые ладони и тяжело вздохнул.

— Я слушаю, Зоя, — проговорил он, стоически приготовившись выслушать дальнейшее.

— Я знаю, что ты слушаешь… но ты веришь мне? — спросила она, с надеждой глядя на него.

— Я верю тебе.

Он прижал голову Зои к груди и принялся гладить ее по волосам. Зоя была потрясена тем, как быстро он принял ее объяснения. Она приготовилась к спорам, возражениям, сомнениям… и намеревалась убеждать его до тех пор, пока он не поверит ей. Но он сразу понял ее, и теперь им владели отчаяние и сожаление.

— Вот поэтому я и хотел оставить тебя на берегу, поэтому я женился на тебе, — продолжал Уинн.

Зоя не сообразила, что он имеет в виду.

— Потому что я из будущего? — Уинн покачал головой. — Потому что тебе захотелось заполучить мой плейер? — поддразнила она его.

— Что?

— Мою музыкальную шкатулку.

— Честно говоря, это замечательное приспособление, но его недостаточно, глупая женщина, чтобы я согласился пойти под венец и дать сковать себя цепями.

Он поцеловал ее в макушку, и она почувствовала, что он улыбается.

— Сковать цепями? Что-то мне не нравится, как это звучит.

— Да, сковать цепями, — подтвердил он. — Но по собственному желанию и с радостью.

Уинн отстранился и посмотрел на нее. Зоя подняла на него глаза, и то, что она увидела, заставило ее сердце учащенно забиться в предвкушении чего-то приятного.

— Я женился на тебе, Принцесса, потому что люблю тебя.

— И оставил на берегу, потому что любишь меня? — осведомилась она, полностью сбитая с толку.

— Да.

Уинн увидел, что ее брови сошлись на переносице, и с нежностью погладил образовавшиеся морщинки.

«С ним легко разговаривать, — сказала себе Зоя, — но заставить его ответить так же мучительно, как удалять зуб». Этот вывод лишний раз подтвердил ее теорию, что все мужчины одинаковы и что с течением веков они не изменились, а их способности к общению остались на уровне пещерного человека.

— Ты можешь повторить это по-английски? — попросила она.

Уинн подмигнул ей.

— Да, а могу и по-французски.

— Нет, по-английски сойдет. Или лучше по-американски.

— Ты патриотка, родная, так же, как и я. Между прочим, я восхищаюсь твоей типично американской курткой. Ею можно вполне успешно раззадорить нашего британского противника.

— Спасибо за комплимент. Так что ты хотел сказать?

— Я верю тебе, любимая, по многим причинам. Во-первых, я в жизни не встречал такого честного человека, как ты. Все твои чувства отражаются на лице еще до того, как ты открыто и жестоко выразишь их словами. — Зоя опять нахмурилась, услышав слово «жестоко», но Уинн не дал ей вставить ни слова, запечатав ей губы поцелуем. — Но меня это вполне устраивает, я не желаю иного. Ш-ш, — опять остановил он ее. — Любые «спасибо за комплимент» запрещены. Я открываю перед тобой душу.

— Но ведь это не единственная причина, почему ты веришь мне, — запротестовала Зоя.

— Конечно, нет.

— Я и не сомневалась. Большинство не поверили бы мне, это слишком трудно, — признала она. — Даже мне самой трудно поверить в это, несмотря на то, что все случилось со мной. У меня постоянно такое ощущение, будто мне снится сон.

— Я знаю, — сказал Уинн. — Это видно по твоему лицу — по устремленному куда-то вдаль взгляду, в котором читаются тоска и одиночество, по опущенным плечам, как будто ты признала свое поражение.

— Тогда почему, Уинн?

— Почему я верю, что ты из будущего? — Зоя кивнула. — Потому что, как ты успела, наверное, заметить, Принцесса, я приверженец логики. Несмотря на то что ты очень умна — а я мало встречал умных людей на своем веку — и способна создавать такие интересные механизмы, приспособления, обнаруженные в твоей сумке, не заинтересовали тебя так, как заинтересовали бы мужчину, нет, женщину-исследователя.

Зоя была потрясена: он тщательно все обдумал и проанализировал. Очевидно, он и в самом деле приверженец логики, как утверждает, это не пустое бахвальство, присущее большинству мужчин.