За парком город осовременился до неузнаваемости – свободно разбросанные здания резали глаз пронзительными красками и колкими модерновыми очертаниями. Франц подошел к первому попавшемуся дому, чтобы посмотреть, как называется здесь многоликий Генеральный проспект. Табличка на стене гласила: «Авеню 8.5», табличка у входа – «Общежитие 21/17/1». Франц не верил своим глазам.

Ни сейчас, ни потом он так и не понял, что это было – случайное ли стечение обстоятельств, полная предсказуемость индивидуума плюс точный расчет хозяев Лабиринта, или же просто волшебство. Неверной рукой открыв входную дверь, он вошел в вестибюль: прямо перед ним находилась конторка, на которой горела лампа в темно-зеленом абажуре. Позади конторки, сидя на высоком стуле и уронив лицо на лежавшие на конторке руки, спала женщина (Франц видел только ее темные волосы, разделенные аккуратным прямым пробором). Он подошел к ней и тронул за плечо – женщина резко подняла голову.

Это была Лора.

Бессмысленные видения последних часов пестрой каруселью завертелись вокруг его головы, и он почувствовал, что падает назад. На лице женщины появилось испуганное выражение, она вскрикнула – голос был не Лорин! Но поздно – и за мгновение до того, как все вокруг поглотила темнота, Франц услышал жесткий стук от соприкосновения собственного затылка и каменного пола.

Он очнулся (проснулся?), на узкой односпальной кровати в незнакомой комнате. Голова была абсолютно ясной, шишки на затылке практически не чувствовалось (вспомнив об обмороке, Франц поежился от стыда). Лежавшие рядом с подушкой часы показывали ровно полночь, откуда следовало, что проспал он около двадцати часов. Почти полная луна светила в приоткрытое окно.

Мебели в комнате было немного: четыре стула, стол и шкаф темного полированного дерева, телевизор в углу, возле кровати – низкая неудобная тумбочка с телефоном и телефонной книгой; все вместе – нечто, вроде недорогого гостиничного номера. Ступая босиком по покрытому ковром полу, Франц отворил дверцу шкафа и обнаружил свою одежду – белье и рубашка выстираны и выглажены, ботинки почищены (что бы это значило?). В номере имелась также ванная-туалет, полностью снаряженная: два полотенца, мыло, зубная паста, запечатанная зубная щетка, бритва с набором кассет и даже расческа. Комната находилось на втором этаже – из окна виднелся давешний парк. Несмотря на снедавшее его нетерпение, Франц заставил себя побриться и принял для взбодрения холодный душ. Когда он выключил воду, то по контрасту понял, что вокруг царит полная и абсолютная тишина.

Обследовав дверной замок и убедившись, что тот не защелкнется безвозвратно (ключа нигде видно не было), Франц вышел из комнаты. Слева, через одну дверь, коридор кончался тупиком; справа, в центре этажа, располагалась лестница, ведущая вниз. Он спустился по ступенькам и увидал знакомую картину: конторка, лампа в зеленом абажуре и, в облаке света, женщина. На этот раз она не спала (на конторке лежала раскрытая книга), а, услыхав звук его шагов, повернула голову и улыбнулась. Франц еще раз подивился ее сходству с Лорой: тонкая фигура, небольшая, но четко очерченная, грудь, крупные правильные черты лица и длинные темно-каштановые волосы. Лет ей было между тридцатью и тридцатью пятью.

– – Здравствуйте. – сказал он.

– – Здравствуйте. – сказала она.

– – Меня зовут Франц.

– – Меня зовут Таня.

Она была неуместно одета в изящное узкое платье из темного бархата со странной завязкой вместо пояса.

– – Приятно познакомиться. – сказал Франц. – И извините за дурацкий обморок вчера ночью … Вам ведь пришлось тащить меня наверх?

– – Ничего страшного, со всяким может случиться.

– – Что я теперь должен делать?

– – Вас ждет Адвокат.

– – Так поздо? – удивился Франц.

– – Привыкайте, вы теперь «ночной». Регистраторша вам на когда часы поставила?

– – На полночь.

– – Ну, так теперь ваш день и будет начинаться в полночь – будете ходить к «ночному» адвокату, к «ночному» следователю … – она потеребила завязку у пояса, – Да вы не расстраивайтесь, это, кстати, и удобно отчасти: очередей почти нет. Ночных подследственных – таких, как мы с вами, – мало.

Таня говорила по-английски грамматически правильно, но с заметным славянским акцентом.

– – Мы с вами? – переспросил Франц, – Так вы тоже … – он запнулся, не находя подходящего слова, – лицо неофициальное? В смысле, как и я …

– – Как и вы, неофициальное. – она улыбнулась, – Кстати, поторопитесь, прием у Адвоката назначен на полвторого. Только-только успеете.

Она протянула ему карточку, на которой было написано:

Настоящим вызывается Франц Шредер для свидания с адвокатом.

Время свидания: 1:30, 12 мая 1993 г.

Место свидания: Дворец Справедливости, комната 1723, подъезд

21.

– – Откуда у вас эта карточка? – с подозрением спросил Франц.

– – Нашла в почтовой комнате в ячейке на букву S.

– – А откуда вы узнали мою фамилию?… и, вообще, что я должен придти? Вы ведь меня ждали!

– – Мне позвонили … какое-то официальное лицо. – она усмехнулась. – Довольно нервное, я бы сказала, лицо …

«Ночной Дежурный … – подумал Франц, – Сходится.»

– – Извините, – сказал он, – я здесь … от всего подвоха жду.

– – Ничего-ничего, – Таня вздохнула, – я вас понимаю.

– – Ну, ладно … А к адвокату этому пешком идти?

– – Зачем пешком, на метро. – Таня порылась в ящике конторки, извлекла небольшую карту и пометила на ней что-то красной шариковой ручкой, – Вот здесь находимся мы с вами, а вот здесь – вход в метро: пятнадцать минут ходу. Как проехать дальше, я вам напишу на обратной стороне карты. – и, видя, что Франц хочет спросить что-то еще, добавила, – Вот вернетесь, тогда и поговорим, – она извинительно коснулась его руки, – я буду вас ждать здесь.

Взяв карту, Франц вышел на улицу.

Вход в метро представлял собой облицованное мрамором невысокое здание, похожее на мавзолей Ленина в Москве; на крыше голубым неоновым светом сияла буква М. Могучий сквозняк всосал Франца сквозь широко раскрытые двери внутрь.

Проезд был бесплатным – эскалатор отвез его вниз на платформу, блиставшую всеми сортами мрамора и безукоризненной чистотой; помимо самого Франца, там было лишь два-три пассажира. Сориентировавшись по указателю, он выбрал нужное направление: четыре остановки до «Центральной», потом пересадка и еще пять – до «Дворца Справедливости».

Поезд пришел почти сразу.

Народа в вагоне было немного: трое молодых парней в кожаных куртках, озабоченная женщина средних лет, такого же возраста мужчина с молодой девицей (дочь? жена?) и две девчонки старшего школьного возраста – словом, ничего необычного. На стене висела подробная схема метро, из которой следовало, что Город, должно быть, очень большой: вверху и внизу карты несколько линий уходило за края.

«Центральная» оказалась крупным пересадочным узлом – люди роились у бесчисленных входов и выходов в туннели на другие линии (здесь был пересадочный узел). Разыскав нужный ему туннель и пройдя по бесконечному коридору, Франц оказался на станции, построенной намного скромнее (ни статуй, ни барельефов; стены отделаны белым шлифованным мрамором). И опять поезд подошел почти сразу, однако был, на этот раз, почти полон – все пять остановок Франц ехал стоя.

Поднявшись на поверхность, он оказался на ярко освещенной площади с фонтаном и сквером в центре – внутреннем дворе высокого (этажей в двадцать) кольцеобразного здания с многочисленными подъездами. На скамеечках и прямо на газонах густо сидели люди, еще гуще – входили и выходили из подъездов. Франц справился с карточкой-приглашением: подъезд 21, 17-ый этаж, комната 1723.

Внутри здания царила атмосфера государственного учреждения: в вестибюле лениво переговаривалась компания ожидавших чего-то посетителей; в лифте трое чиновных джентельменов в костюмах и гастуках вели непонятный для Франца служебный разговор. Навевая воспоминания о Регистратуре, стайками пробегали девицы-секретарши.