Было уже около девяти часов вечера. Начало смеркаться. Самое время, чтобы осуществить задуманное.

Оглядевшись вокруг и убедившись, что рядом нет людей, Горбушкин подозвал к себе дворнягу.

– Иди сюда, заразочка! Иди ко мне, хорошая! Ах ты, лапочка моя!

Когда псина, радостно виляя хвостом, подбежала к нему, Сева схватил лежащий рядом обрезок толстой металлической арматуры и, коротко размахнувшись, шарахнул пса по голове. И, хоть с первого удара не убил, деваться приговоренной шавке было все равно некуда: зажатая со всех сторон бетонными плитами, она смиренно прощалась со своей никчемной дворняжьей жизнью.

Бил Горбушкин не переставая. Раз десять. Или двадцать. Или все сто. Он не считал.

Потом достал из кармана перочинный нож. Потом спички. Развел костер.

…Жаренное на углях мясо было нежным и сочным.

Наевшись от пуза, отличник боевой и политической подготовки ефрейтор Горбушкин забрался по высокой лестнице в кабину башенного крана и безмятежно уснул до самого утра…

– Молодец, солдат, что к нам пришел! – восклицал на следующее утро начальник милиции. – Орел! Нам такие нужны! Назначим мы тебя, для начала, в дорожно-постовую службу. Согласен?

– …Я двадцать пять лет в органах! – задыхаясь от гнева, кричал капитан милиции Горбушкин, распекая двух молоденьких сержантов. – Вот так же, как вы, долболобы, постовым милиционером начинал! Да я на этом деле собаку съел! А вы мне еще рассказываете, что возможно, а что невозможно?! Все платят, и Сулейман платить будет, жопа черномордая!

– Не будет он платить, товарищ капитан, – возразил один из сержантов.

– Что?! – рявкнул Горбушкин. – Что ты сказал, Филимонов?!

– Севостьян Иванович, – подал голос второй сержант. – Сулейман – мужик крепкий. К тому же не ворует. Как мы его зацепим?

– Ты – дурак, Потапов! Сулейман – черный. Значит, лицо кавказской национальности! Значит, задавить его – как два пальца об асфальт!

В кабинете зазвонил телефон, и капитан Горбушкин поднял трубку.

– Слушаю!

– Сева, это Лозовой, – пророкотало в ответ.

– Я, товарищ полковник! – Капитан вытянулся в струнку. Голос его, еще мгновение назад напористый и властный, стал робким и даже заискивающим. – Слушаю вас, товарищ полковник!

На связи был начальник милиции Юрий Олегович Лозовой. Он довольно редко сам звонил командиру роты патрульно-постовой службы капитану Горбушкину. Только в крайних случаях, когда происходило что-то экстраординарное.

Прижимая телефонную трубку к уху, Горбушкин жестом показал сержантам, чтобы те убирались вон.

Подчиненные послушно и с удовольствием покинули кабинет командира роты.

– Приготовься охренеть, Сева, – пробасил начальник милиции. – В городе призрак объявился.

– Какой призрак, товарищ полковник? – не понял Горбушкин. – Не бывает призраков, товарищ полковник.

– Бывают, Севостьян Иванович. Еще как бывают, – возразил ему полковник Лозовой. – В Питере видели Таганцева.

– Та… та-та… Таганцева?! – у капитана от неожиданности отвисла челюсть и пересохло в горле.

– Совершенно верно. Того самого Таганцева, Андрея Аркадьевича, мэра города Иртинска, якобы погибшего два года назад в сибирских болотах…

Филимонов и Потапов шли по коридору и плевались.

– Придурок! Двадцать пять лет в милиции, а выше капитана не дослужился, – бурчал себе под нос Алексей Потапов.

– Слушай, как Горбушкин Сулеймана обозвал? – спросил Филимонов.

– Жопой черномордой!

– А это – как?

Оба расхохотались.

– Скорее бы уже на пенсию свалил, старый хрыч, – высказался Потапов, выходя на улицу и садясь за руль патрульного «уазика».

– У меня такое чувство, что он еще двадцать пять лет служить собрался, – ответил сержант Филимонов, располагаясь рядом.

Чахоточно затарахтел изношенный и прожорливый пасынок советского автопрома – по сути, ни в чем не повинный недоделок Заволжского моторного завода. Ржавый, то есть, конечно же, бравый «УАЗ» устало покатил по маршруту патрулирования.

Капитану Горбушкину в это время было не до смеха. Он буквально метался по кабинету, швырял во все стороны бумаги, попадающиеся под руки, то прикуривал, то, не докурив, ломал в пепельнице сигареты.

А как же! Позвонил этот карьерист и выскочка Лозовой. Одно только упоминание о начальнике милиции приводило Горбушкина в бешенство.

Дело в том, что служить в милицию Лозовой и Горбушкин пришли почти одновременно. С той лишь разницей, что Лозовому пришлось отбарабанить три года на Тихоокеанском флоте торпедистом дизельной подводной лодки.

И оба попали в патрульно-постовую службу. Более того, назначили их в один экипаж, на одну машину.

Прослужив год, сержант Юрий Лозовой подал начальству рапорт с просьбой предоставить ему возможность поступить в Ленинградскую высшую школу милиции.

И ведь поступил, мерзавец! С первого раза по ступил на факультет уголовного розыска. И окончил, сучий потрох, «вышку» через четыре года с красным дипломом. Вот негодяй!

Сева Горбушкин возненавидел тогда лейтенанта Лозового всей своей крестьянской душой, но виду не подавал – опасно. Как-никак, Юра был теперь оперативным уполномоченным, носил офицерские погоны, а Сева по-прежнему ходил в постовых сержантах.

Где справедливость, спрашивается?!

Справедливость заключалась в том, что милиционера Горбушкина уличили однажды в попытке ограбить на улице пьяненького мужичка, возвращающегося домой после получки с Ленинградского металлического завода.

Широкой огласки дело не получило – руководство более всего пеклось о чести мундира. Даже из органов Горбушкина не выгнали. Влепили строгий выговор с занесением в личное дело и на очередном партсобрании отказались принять кандидатом в члены КПСС.

– Выговор – не триппер, носить можно, – сказал тогда Сева.

Но именно с тех пор служба у него не заладилась. В высшую школу так и не поступил, хотя вслед за Лозовым подавал документы три раза. Ограничился скромным дипломом ВЮЗИ – Всесоюзного юридического заочного института, причем свердловского филиала. Сам факт получения высшего образования ничего особого не давал. К примеру, уволившись из милиции, он мог бы пойти работать, в лучшем случае, юрисконсультом на завод.

Настоящей радостью стало назначение его на должность командира взвода патрульно-постовой службы.

А майор Лозовой к тому времени был уже заместителем начальника уголовного розыска Центрального района Ленинграда. Выскочка!

Гром грянул среди ясного неба, когда все того же Лозового назначили начальником отдела, в котором служил Горбушкин. Сева от зависти готов был зубами загрызть везунчика. Но поступил иначе.

…– Товарищ подполковник! Старший лейтенант милиции Горбушкин по вашему приказанию прибыл! – Доложил четко, как того требует Устав внутренней службы.

– Да ты обалдел, Сева! – всплеснул руками Лозовой, вставая из-за рабочего стола и выходя навстречу. – Мы же друзья с тобой! Или забыл?

В тот день они даже выпили по рюмке коньяку в кабинете нового начальника милиции.

«Чтоб ты подавился!» – думал Горбушкин, наблюдая за тем, как давний приятель потягивает из крохотной хрустальной рюмочки божественный ароматный напиток, закусывая его тончайшей долькой лимона с сахарным песком.

– Не засиделся в лейтенантах? – спросил Лозовой, наливая по второй рюмке. – Ну ничего, ничего. Командир роты ППС в академию собирается. Пойдешь на его место? Должность, все-таки, капитанская. А там, глядишь, и майором станешь…

– Спасибо, товарищ подполковник! – поблагодарил Сева. И даже прослезился, тронутый такой заботой.

– Да брось ты! – отмахнулся Лозовой. – И зови меня, как раньше, Юрой. Когда мы наедине, разумеется.

Вот скотина! Не мог, да, не сказать последней фразы?!

– Юра… – с трудом и тщательно скрываемым отвращением проговорил тогда Горбушкин. – Я пить больше не буду – служба еще. – И, попросив разрешения, удалился.

Впрочем, к выполнению служебных обязанностей в тот день рвения не проявил. Зашел в рюмочную на Лиговском проспекте и залился водкой по самые брови.