Таганке показалось, что ответила она совершенно серьезно. Во всяком случае, без тени фальши и наигранности.

– Скажи мне, Клеопа… – он хотел что-то спросить, но споткнулся об имя. – Тебя как зовут, вообще? Мама с папой как назвали?

– Да Катя я. А ты откуда в нашем городе появился? – спросила она. – Я тебя что-то никогда раньше не видела.

– А ты что, всех в этом городе знаешь?

– Ну, Питер большой. Всех знать невозможно. А вот в кабак тот, из которого мы ночью сбежали, случайные люди не заходят. Если раньше тебя там не было, значит, приезжий ты. К тому же, не испугался, что на бандитов попасть угораздило. Выходит, не из простых будешь. На фраера, опять же, не похож. Но и не «бык отмороженный». Кто ты, на самом деле? Колись, давай! – она слегка толкнула его в бок, улыбаясь.

– Так колоться или давать? – засмеялся Андрей.

Но ни того ни другого делать не пришлось. В дверь позвонили.

Катя испуганно вскочила с постели и накинула на плечи тонкий халатик.

– Это они! – зашептала в ужасе. – Они же меня знают! Знают, где я живу! Все, конец.

– Не суетись, – ответил Таганцев, поднимаясь и натягивая одежду. Пистолет взял в руку, предварительно передернув затвор. – Сиди здесь, не высовывайся. – А сам на цыпочках подошел к двери.

Сначала приложил палец к дверному глазку. Это чтоб невзначай кто-нибудь с лестничной площадки в глаз пулей не обрадовал. Потом посмотрел.

Перед дверью стоял один из тех, что были ночью в ресторане.

– Клеопатра, мать твою, открывай!

– Чего надо? – спросил Таганцев, чуть шагнув в сторону – опять же на тот случай, если визитер решит выстрелить, не дожидаясь, пока ему отворят.

– А, ты здесь все-таки! – проговорил парень. – Братуха, бочину не пори, открой дверь. Побазарить надо.

Не выпуская из руки оружие, Андрей впустил незваного гостя в квартиру.

Тот проходить в комнату не стал, остался на пороге.

– На фраера ты не похож. – Оглядел он Таганку. – Поэтому наказывать тебя сразу не станем.

– Упаришься наказывать, сынок, – сурово произнес Андрей. – Есть чего сказать – говори. А пургу гнать нечего.

– Спускайся вниз. Тебя, борзого такого, хозяин видеть хочет.

– А если я не хочу видеть твоего хозяина?

– Умрешь, – просто сказал гость и, развернувшись, спокойно зашагал вниз по лестнице.

…В черном «мерседесе» Таганку повезли за город. Выехали на знаменитую Дорогу жизни, покатили дальше. Спустя пятнадцать минут въехали во двор двухэтажного особняка.

Охранник открыл дверцу автомобиля.

– Здравствуйте, – произнес он весьма учтиво. – Проходите. – Легким кивком указал на широкую мраморную лестницу, ведущую в дом.

Те, кто сопровождал Таганку в пути, направились следом, откровенно ухмыляясь за спиной Андрея и предвкушая неизбежную расправу над ним. Один с удовольствием поигрывал кастетом. Второй крутил на пальце пистолет.

Широкая дверь распахнулась, и на пороге возник сам хозяин особняка.

В первую секунду лицо его было брезгливым и жестким. Но только в первую секунду. Затем суровое выражение сменила легкая гримаса удивления.

– Таганка?! – не веря своим глазам, проговорил старик. Одет он был в одни спортивные штаны, а голый торс его сплошь покрывали сизые воровские татуировки. Даже неискушенный признал бы в этом ссохшемся седом дедульке вора в законе. – Неужели сам Таганка?! Говорили мне люди, а я не верил!

– Фергана?! – в свою очередь, поразился Андрей.

Когда-то давно их обоих в одном бараке свела колымская зона, а такие знакомства не забываются и через сто лет, и через двести.

– Фергана! – неожиданно подал голос один из тех братков, что были ночью в кабаке и сопровождали гостя по дороге сюда. – Да он же, этот хмырь, Женьке Рассолу ухо оборвал!

– Молчать, сявка! – рявкнул дед. – Я этому Рассолу не только уши, я ему яйца оборву на хрен! Вы на кого свои помойки разинули, гниды?! – заревел старый вор и накинулся на своих подручных чуть ли не с кулаками. – Вон отсель, шелупонь мокрожопая!

Братки разлетелись в укромные углы, точь-в-точь как воробьи. Разве что не чирикнули.

– Не ждал тебя, кореш! – произнес Фергана, обнимая Таганку.

– И я не ждал, – признался Андрей. – Мир тесен.

…Обедали они в этот день вместе.

– За пацанские уши извини. Оторвал нечаянно, – говорил Таганка, с удовольствием запихивая в рот добрый кусок тушенной в сметане крольчатины.

– Да хрен с ними, с ушами. Рассолу ухо это уже в больничке пришили. Лепила тамошний сказал, будет лучше, чем новое. Давай о тебе поговорим. Откуда пришел, не спрашиваю, хотя по земле слухи разные ходили. Сюда жить приехал или на денек-другой в гости к кому наведался?

– Поживу пока, – уклончиво ответил Андрей. – Больше негде.

– А Москва что же?

– В бегах я, – сказал Таганка. – Давно в бегах. И ищут меня, в первую очередь, в Москве, сам понимаешь.

– Понимаю-понимаю, – вздохнул «законник». – Что ж, коли так, тормози в Питере. В бригаду к себе не возьму – рожа у тебя барская. Да и не станешь ты в «шестерках» ходить, ранг не тот. А с делами помогу, если не откажешься.

– Сам просить не буду, – сдержанно произнес Таганка, памятуя о том, что блатные любят ловить на слове. – А отказаться от твоей помощи, выходит, не уважить. Так что, смотри, Фергана: есть аппетит – помогай, а нет, в обиде не буду.

– Дам я тебе для начала пацанов своих, – задумчиво принялся рассуждать вслух Фергана. – Да вот хоть тех, которых ты ночью в кабаке поломал.

– Неужели? – Таганка чуть усмехнулся. Ему показалось, что хитрый лагерный волк решил приставить к нему соглядатаев.

– Не торопись отказываться. Они и не сказать, чтоб мои с потрохами. Так, прибились недавно. Попросились подо мной работать, именем моим представляться. Но пока что ничего серьезного я им не давал. Возьми к себе – думаю, не пожалеешь. У ребяток и кусок свой малый в городе имеется. Мне с новыми делами разбираться хлопотно, а тебе как раз на руку. Пока осмотришься, пока на ноги встанешь. Башка у тебя варит. Чует мое сердце – таких дел в Питере наворочаешь… Документы – паспорт – есть?

Таганка отрицательно покачал головой.

– Не беда. Ксиву выправим. Пока что лажовую, на первое время. Позже помогу официальную достать. В мусарне есть люди – делают, что скажу. Так что, не пропадешь. И вот еще что. Кружева вязать перед тобой не стану, успокаивать – тоже. В Питере легкий слушок уже прошел о том, что ты здесь появился. Поэтому ходи с оглядкой и смотри, чтоб не схавали.

Сколько было денег у Севы Горбушкина? А нисколько.

Где жил Горбушкин Сева? А нигде.

Кто любил Севу Горбушкина? Безымянная кудлатая дворняга, прибившаяся к нему в Питере на Витебском вокзале, стоило только сойти с поезда и достать из засаленного кармана солдатского кителя последний кусок рафинада.

Жрать хотелось. А жрать было нечего.

И народ на вокзале – свиньи, а не народ! За обе щеки уплетают чебуреки, пихают в себя бутерброды с «Останкинской» колбасой и сыром, давятся булочками с изюмом за девять копеек, запивая все это блаженство кефиром. А у защитника, можно сказать, Отечества от голода живот к спине прилипает.

– Песик! Хороший! Ласковый! – Сева присел на корточки, сдвинул на затылок «дембельскую» фуражку и потрепал за холку подбежавшую к нему кудлатую собаку. – Фу-у! Как от тебя воняет! Пошла вон, зараза! – Поднявшись вновь на ноги, слегка пнул жутко смердящую шавку блестящим хромовым ботинком. С дворняги, казалось, запрыгали во все стороны неожиданно потревоженные блохи.