«Нельзя вот так стоять, оцепенев от страха, сжавшись в комочек, – промелькнула в голове мысль. – Надо двигаться, надо говорить, открыть глаза. Я должна показать ему, что я в совершенно нормальном состоянии, а то он, видя мой ужас, распаляется все сильнее и сильнее. И скоро станет неуправляем. Сейчас еще можно попробовать как-то пообщаться с ним, обмануть его, отвлечь хотя бы на несколько секунд…»

– Оля, Оленька, Олюша. Открой глазки, Гюльчитай.

«…и постараться добраться до трубки, которая лежит буквально в полуметре за спиной на столе. Или поискать, чем бы расколотить окно. И почему же, дура, не сделала этого раньше!»

– Оля, Оля, Оля-ля-ля. Оля, девочка моя.

Ольга открыла глаза и заставила себя посмотреть Сергею в лицо.

Тот же, что и тогда, в офисе «Эскулапа», протыкающий насквозь взгляд. Та же жуткая полуулыбка лишь за счет чуть раздвинутых в стороны уголков тонких губ.

Перед ней сейчас стоял совершенно другой Сергей.

Она заставила взять себя в руки. Она несколько раз встряхнула головой, словно сбрасывая с себя тот ужас, который накрыл ее, как покрывалом, сковал все ее мышцы, ее сознание, всю ее волю.

– Подожди, Сергей, – чуть слышно произнесла Ольга, снимая со своих плеч его руки. Как ни странно, он безропотно позволил ей сделать это, даже отступил на шаг. – Понимаешь, со мной такое бывает. Это нечто вроде припадков. Я же говорила тебе, что я очень впечатлительна, что легко поддаюсь гипнозу. Эти твои русалки сейчас словно загипнотизировали меня. Откуда они у тебя?

«Надо его заговорить, завалить вопросами, не позволять думать о чем-то другом. И отвлечь хотя бы на пять секунд, чтобы взять телефон».

– Так откуда у тебя эти русалки, Сергей? Кто тебе их наколол?

– Мне их сделал на зоне один человек, – с садистским спокойствием доложил Карасев. Он рассчитывал увидеть на Олином лице испуг, растерянность, удивление. И был разочарован, разглядев лишь полнейшее безразличие. – Он уже умер.

– Как? – совершенно спокойно спросила Оля. Первая волна ужаса схлынула, и теперь она полностью взяла себя в руки. И уже была готова к борьбе.

– Ка-а-ак? Ты разве не знаешь, как умирают на зоне?… Конечно, не знаешь. Его задушили подушкой.

– За что?

– А это мне не известно. Но он был плохим кольщиком. [5]

– А ты за что там сидел?

Улыбка стала шире, но взгляд оставался таким же, прожигающим, протыкающим насквозь. Но он больше не пугал, не смущал Ольгу. Чувство страха полностью атрофировалось, его вытеснили стремление бороться сейчас за свою жизнь и уверенность в том, что все обойдется. Надо только не дать себе раскиснуть. Не расслабляться ни на секунду Не пропустить неожиданного удара исподтишка…

– За убийства, Оленька, за убийства, – продолжал тем временем петь Сергей, правда, пока не стремясь приблизиться к ней, – таких же молодых и красивых девушек, как ты. Я был там три раза. Целые три ходки, ты представляешь? И последний раз откинулся полтора года назад.

Карасев стремился опустить ее на измены, повергнуть в ужас своими признаниями, своим поведением. Но все, что он говорил, Ольге уже было известно, она подспудно была готова к тому, что Сергей поведет себя именно так. И продолжала держаться спокойно. И Карасев растерялся. Впервые ему на пути попалась баба, которая, когда он за нее взялся вплотную, не трусила.

– Послушай. – Ольга была совершенно уверена, что эта ее незамысловатая хитрость успехом не увенчается, но сейчас надо было цепляться за любую соломинку. – Мне, правда, нехорошо. Тошнит. Наверное, от самогонки. Давай минут на пятнадцать выйдем на улицу, посидим на крыльце.

– Не-е-ет, Оленька. Нет. Ты разве не видишь, что я не одет. А на улице холодно.

– А здесь очень жарко. – Она подумала, что, и правда, сильно вспотела. Правда, вовсе не от жары. – Ты слишком сильно натопил печку.

– Да, пожалуй, – задумчиво согласился с ней Карасев. – Так пойди и постой в сенях, там прохладно. А я пока здесь все приготовлю.

«Сени! А ведь это шанс! – обрадовалась Ольга. – Тесная клетушка, в которой нет ничего кроме вешалки. Входная дверь заперта на ключ изнутри, а куда положил или повесил этот ключ Карасев, я не заметила, проморгала. Колотиться в дверь бесполезно. Менты могут и не расслышать, и не понять. Если они вообще есть там, эти менты. Но зато из сеней можно попробовать позвонить».

– Хорошо, – согласилась она. – Постою в сенях.

Ольга обернулась и совершенно спокойно, на глазах у Сергея взяла со стола телефон. Все равно, незаметно от него сделать это не выйдет, так пусть все хотя бы выглядит естественно.

– Зачем тебе трубка? – сразу насторожился Карасев.

– Низачем, – как можно беспечнее ответила Оля. – Уберу в сумку.

Сейчас она положит сотовый в сумочку, а потом ее заберет с собой: там, мол, дезодорант, мне надо заодно воспользоваться…

Ничего не вышло. В башке у Сергея вдруг что-то переклинило, и он неожиданно перешел к решительным действиям.

– Не-е-ет! – И не сказал. И не заорал. Прошипел! Одним прыжком оказался около Ольги и вцепился в ту руку, в которой она держала мобильник. – Хитрая сучка!

Не было никакой возможности удержать телефон, он упал на крашенный коричневой краской дощатый пол. А уже через мгновение был расплющен ногой.

– Ты чего делаешь?!! – заверещала Ольга. Вот сейчас наконец-то у нее прорезался голос. И ей совершенно не было страшно. Или просто некогда было думать о страхе. – Ты, недоумок!!! Ты, коматоза!!!

Сергей попытался зажать ей рот ладонью, но она изловчилась вцепиться зубами ему в указательный палец, изо всех сил сжала челюсти, резко дернула головой. Ей послышалось, будто что-то хрустнуло.

Карасев взвыл и, обхватив Ольгу сзади, борцовским приемом швырнул ее на кровать и бросился на нее. Еще мгновение, и он придавил бы ее своим телом, но в последний момент Ольга каким-то чудом сумела перекатиться в сторону и свалиться с кровати на пол, а ослепленный безумием и болью Сергей с размаху впечатался грудью в пустое место.

Чтобы вскочить на ноги, Ольге потребовалось меньше секунды. Затравленным взглядом она стремительно обвела комнату в поисках хоть какого-нибудь оружия. Пусто! Даже кочерги возле печки нет. Вспомнив, что надо кричать, Ольга заверещала что было мочи – так громко она не визжала никогда в жизни – и бросилась к одному из двух тщательно занавешенных окон. Разбить стекло ей было нечем, так она решила хотя бы сорвать плотную, почти не пропускающую света портьеру – пусть менты, если они, конечно, сейчас наблюдают за домом, видят, что в нем происходит что-то не то.

Портьера полетела на пол.

А Карасев уже поднялся с кровати и вновь надвигался на Ольгу. Его лицо перекосило от бешенства. Он сейчас шел не насиловать, он шел убивать.

И в этот момент взгляд Ольги упал на стол.

«О Боже, и как же я про него забыла?! Искала что-нибудь подходящее по углам и по стенам, а вот оно, все, что надо – прямо на самом виду».

Чашечки, блюдечки, ложечки, стопочки, стаканчики из тоненького стекла, остатки самогонки в пластиковой бутылке – это не в счет, это не серьезно. Но заварочный чайник – вот вам снаряд для битья окон. И литровая водочная бутылка, наполовину наполненная компотом, – вот вам и оружие. Ну почему, почему не обратила на это внимания раньше! Впрочем, в такой катавасии…

– Оля, Оленька, Олюша. Тебя похоронят или сожгут?

Сергей подошел вплотную, и она снова заверещала. Так, что, наверное, выгнулись стекла окон.

«Где эти паршивые мусора, которые должны быть около дома?!!»

Сергей, как медведь, обхватил ее спереди, собираясь снова, должно быть, тащить на кровать. И тут, совершенно бессознательно, чисто интуитивно, Ольга предприняла самое эффективное действие, на которое была только способна в подобных условиях. Изо всех сил она впечатала свою остренькую коленку ему между ног.

Сергей гулко ухнул, выпустил Ольгу из своих медвежьих объятий и отступил, согнувшись от боли.