Дело разъяснилось лишь после того, как ко мне нагрянула полиция нравов в компании с налоговой инспекцией и потребовала от меня лицензии на право заниматься такого рода деятельностью, и справки об уплате налогов.
В конце второго месяца житья в этом веселом доме, который мне сдали по подозрительно низкой цене, всю администрацию, полицию, налоговую инспекцию, пожарную охрану, общество любителей животных, дом свиданий, добровольное общество спасения на водах и во льдах и, даже, ассоциацию гинекологов — я всех их знал в лицо, завязав с ними более или менее близкое знакомство. Со мной раскланивались на улице, здоровались за руку, приглашали на чай и пиво, короче говоря, приняли меня в семью небольшого городка. Такой популярностью я не пользовался даже на телевидении. Я был благодарен Стасе Ландсбергивене и не собирался переезжать в другое жилище. В конце концов жить на вулкане это моя профессия.
Сегодня меня тоже ожидал сюрприз. В моем почтовом ящике, помимо очередной порции отходов местного законотворчества, опросных листов по референдуму и пригласительного билета на съезд любителей пива, лежали еще две бандероли. Присланы они были на мое имя в клайпедский банк и администрация банка, как мы и не договаривались, любезно переслала их сюда. Отправитель указан не был — я определенно становился мишенью для анонимов.
В бандеролях были книги. Изданы они были недавно в «Пингвине» и поэтому до сих пор не попадались мне на глаза — первая и самая красочно оформленная, то есть с моей голограммой на коробке, где я в полной амуниции акванавта попираю ластой тушу синего кита, называлась «Тайная жизнь Кирилла Малхонски» Марии Успенской, а вторая — «Внешние спутники: истоки войны», автор скромно не был указан. Над столь странной подборкой стоило поразмышлять — вряд ли от меня требовали рецензии на эти опусы. Я пожал плечами и вошел в дом.
Есть не хотелось и я завалился на диван. Поворочавшись минут сорок и поняв, что прошлой ночью я исчерпал на сегодняшний день свой лимит сна, я решил почитать, надеясь скоротать время до вечера, если книги окажутся не совсем лживыми и нудными.
Удивительное дело — печатный текст. Почему-то ему веришь больше, чем тексту рукописному, или сказанному слову. Ему веришь априори, веришь, что книга не солжет, не обманет. Доверие к ней — генетическая наследственность, заложенная в нас веками, когда к книге относились с пиететом, обожествляли ее, когда она являлась единственным хранилищем знаний, тайн и могущества. И лишь много столетий спустя, ближе к нашему времени, книгу научили лгать, развращать и убивать. Но вот вера к ней живет до сих пор. Человечество уже поняло, что его пороки впитала и книга, но все еще не изжив в себе детскую доверчивость к стопке скрепленной бумаги, испачканной краской, оно пока лишь научилось не читать ее, относиться к ней равнодушно, но не — недоверчиво. И это не беда людей, не следствие падения культуры и нравов — это беда самих книг. Веря, в силу воспитания, наследственности и еще бог знает в чего, написанному, но понимая здравым умом, что теперь лжи там больше, чем правды, да и эта правда настолько изуродована, изрезана, кастрирована, люди пока неосознанно, но уже стали игнорировать книгу, забывать о ней и смеяться над ней, заменяя ее мультимедийными игрушками.
Мне могут возразить, что книги не пишутся сами по себе и сваливать на них пороки их авторов, являющихся плоть от плоти этого мира, довольно странно. Но это глубокое заблуждение, что у книг авторы. У Борхеса есть любопытная идея Вавилонской библиотеки — если взять все возможные сочетания букв нашего алфавита, и распечатать их, то среди миллиардов томов с бессмысленной ахинеей мы найдем ВСЕ книги, которые только были, будут или вообще не будут написаны. Это комбинаторика, друзья. Так кто же будет автором этих книг? Случай? Бог? Дьявол? Я этого не знаю, но знаю точно, что это будет совсем не тот, чье имя по странной случайности стоит на титульном листе. Книги рождены человечеством, но они не принадлежат нам и живут отдельной от нас жизнью, попутно впитывая наши грехи и мудрость, если они у нас есть.
И мне всегда приходится прилагать определенные усилия при чтении, дабы разобраться где автор приврал, а где написал беспардонную ложь, из-за чего чтение превращается для меня в утомительную умственную работу и часто прерывается многочасовым здоровым сном.
Поэтому я начал с «Истоков войны», решив быть скромным и в надежде побыстрее уснуть над этим глубокомысленным трактатом. Однако чтение меня захватило и я прокрутил всю книжку до конца. Название несколько ввело меня в заблуждение — я думал наткнуться на очередную патриотическую поделку, которые миллионными тиражами пекут в недрах Министерства обороны, с идиотским глубокомыслием объясняющую — почему нам следует продолжать конфликт со Спутниками и как это здорово — стрелять в своих соотечественников, но наткнулся на сплошную нелегальщину.
Все начиналось с небольшого подсчета. Если взять всю нашу цивилизованную жизнь за последние шесть тысяч лет и сосчитать сколько же мирных дней мы прожили со времен Атлантиды и Шумер до сих дней, то без особого удивления обнаружим, что за это время произошло 14550 войн, в которых погибло четыре с половиной миллиарда людей, а в мире и покое мы скучали всего-то около года.
Природа войны интересовала многих мыслителей: некоторые из них видели ее причины лишь в политических разногласиях, другие — в экономике, третьи в психологии людей, изначально стремящихся к самоуничтожению. Если системно проанализировать эти причины, то можно сделать вывод, что они не только не противоречат друг другу, но и дополняют. Психология людей, их фенотип и ментальность породили ту материальную культуру, технологическую цивилизацию, которая лежит в фундаменте наших экономических и политических систем, как бы разнообразны они не были. Экономика страны во многом определяет политическую линию правительства, геополитические интересы и сферы влияния, а уж влияние политики и официальной идеологической модели на мысли и образ жизни людей общеизвестны. Все это достаточно очевидно и подтверждается недавними и очень давними событиями.
В своем стремлении к самостоятельности Внешние Спутники не оригинальны — они с точностью повторяют борьбу земных колоний докосмической эпохи за независимость от метрополии, хотя причины таких устремлений в нашем случае кажутся очень загадочными при внимательном анализе. Ну с какой стати тем же Спутникам требовать суверенитета? Есть много объективных причин по которым они никогда не станут полностью независимы от внутренних планет, среди которых, например, полное отсутствие сельского хозяйства, глубокие семейные связи подавляющего большинства населения Внешних Спутников с Землей, слабая образовательная база.
Существующие запасы, завезенные в свое время с Земли, позволят им продержаться в изоляции, по оценкам Гэллопа, не более 12 лет. Эту же цифру мы можем вывести из других соображений — через десять-двенадцать лет на Спутниках произойдет естественная смена поколений, обученные на Земле специалисты уступят место своим детям, которые не получили достаточной профессиональной подготовки, так как были изолированы от школ и институтов Планетарного Союза. Добывающие механизмы к тому времени придут в окончательную негодность и не будет никого, кто бы элементарно мог бы их починить.
Вряд ли стоит приписывать руководителям Внешних Спутников незнание этих фактов, наверняка они им известны лучше нас и угроза оказаться в тупике уже маячит перед их наиболее здравомыслящими политиками. Так зачем же им нужна свобода?
Не будем апеллировать к псевдоистине о том, что человек рождается свободным, что стремление к независимости есть неотъемлемая черта человеческой сущности. Будем более прагматичными и попробуем подойти к проблеме с другой стороны — поищем причины в человеческой психологии. Воля к власти, провозглашенная еще в прошлом веке Фридрихом Ницше, присуща каждому живому организму и, в большей степени, — человеку. Это наследственная предрасположенность доминировать в животном мире достигла в человеке поистине космических масштабов. Величина этого стремления конкретно в каждом из нас варьируется от самой малой до непомерной. Если переводить все вышесказанное на бытовой человеческий язык, то каждый стремится к тому, чтобы над ним было как можно меньше начальников и их оптимальное количество индивидуум определяет сам. И тут для человека есть две возможности — либо он будет карабкаться вверх по властной лестнице, завоевывая политический или экономический вес и стремясь дойти до той вершины, когда величина его власти и количество людей, которые стоят над тобой, станут для тебя приемлемыми, либо он попытается достигнуть равновесия уровня автономии и властного давления через попытку совсем уйти от созданной тысячелетними трудами мириадами безвестных строителей общественной пирамиды. Не имея тех, над кем мы имеем власть, мы не будем иметь и тех, кто имеет власть над нами. Об этом догадывались еще древнекитайские мудрецы, утверждавшие, что если не хочешь быть рабом, не имей рабов сам.
