Они шли весь день и все следующее утро. Идти было легко. Местность была большей частью открытая, лишь кое-где попадались небольшие рощи. Много раз они видели заброшенные хозяйства, заросшие бурьяном и сорняками поля, развалины домов. Когда-то эти места изобиловали зажиточными фермами.

Холмов на пути больше не было – повсюду вокруг лежали сырые низины. Путники то и дело посматривали на небо – не покажется ли там дракон или еще кто-нибудь, но никого не было видно, даже феи не появлялись.

В середине первого дня Шишковатый подстрелил из лука молодого кабана, которого они спугнули в кустах. Вечером они поджарили его на костре и устроили пир, предварительно как следует затоптав огонь. Может быть, необходимости в таких предосторожностях и не было, потому что местность была совершенно пустынна, но на этом настояла Иоланда.

– Чтобы привлечь Нечисть, хватит одной струйки дыма, – сказала она. – Не стоит рисковать.

Во время ужина Харкорт присел рядом с Иоландой и спросил:

– Что говорит тебе раковина?

Он знал, что это глупый вопрос. Раковина ничего не может говорить, у нее нет никакого дара предвидения. Но больше им не на что было полагаться, да и Иоланда в это верила. Такой вопрос мог придать ей новые силы, показав, что Харкорт принимает раковину всерьез. Сама Иоланда, похоже, относилась к ней очень серьезно – она утверждала, что там, на острове, раковина предупредила ее о приближении великанов.

– Ничего не говорит, – ответила она. – Наверное, это означает, что у коробейника нет ничего такого, о чем он хотел бы мне сказать.

– Или что он ничего такого не знает, – заметил Харкорт.

– Может быть, хотя он мало чего не знает. Он умелый чародей, очень умелый.

– А он работает на нас? В наших интересах? Ты в этом уверена?

После некоторого колебания она ответила:

– Уверена, насколько это вообще возможно. Я давно его знаю и верю ему.

– Значит, все, что говорит тебе раковина, исходит от коробейника?

– Мой господин, – сказала она, смело взглянув на него, – в этом я не очень уверена. Это его раковина, он мне ее дал, но я не знаю, заключена ли в ней только его мудрость. Может быть, в ней есть и мудрость кого-то или чего-то другого, еще более мудрого, чем он.

Харкорт решил больше ни о чем не расспрашивать: он понял, что дальнейший разговор заведет его в такие метафизические дебри, которые окажутся ему не под силу. Он не имел ни малейшего желания предаваться глубокомысленным рассуждениям о тонкостях чародейства.

– Ну ладно, – сказал он, смирившись, – слушай и дальше, если хочешь.

Ночью, перед самым рассветом, разразился короткий весенний ливень, и они выползли из-под одеял насквозь промокшие и недовольные. Но ливень кончился, и вскоре уже ярко светило солнце, а на голубом весеннем небе плыли лишь последние клочки пронесшейся тучи. Путники быстро обсохли, хотя их одеяла были все еще мокрые.

– Придется остановиться на ночлег задолго до захода солнца, – сказала Иоланда, – чтобы расстелить их и высушить.

Несколько раз они видели, как вдалеке крадутся волки. Потом в небе показались стервятники, летевшие парами и тройками в одном и том же направлении. Вскоре после полудня к путникам подбежала Иоланда.

– Наверное, мы приближаемся к гнездилищу гарпий, о котором предупреждал коробейник, – сказала она. – Я что-то чую в воздухе. Очень может быть, что это и есть гарпии.

– Где они могут быть? – спросил аббат.

– Как будто вон там, – она указала пальцем. – Чуть севернее.

– По-моему, дело пахнет не просто гарпиями, – сказал Шишковатый. – Слишком много волков. Они всю ночь выли и много раз попадались нам по пути. И еще стервятники.

Харкорт пристально посмотрел на него.

– Ты хочешь сказать…

– Очень может быть, – ответил Шишковатый. – С того высокого холма мы видели великое множество Нечисти. Она спешила куда-то на север и на запад. У нее там какой-то сбор.

– Надо проверить, – сказал Харкорт.

– Только осторожно, – предупредил Шишковатый. – Как можно осторожнее.

Прячась, где только возможно, и стараясь не показываться на открытом месте, путники двинулись в том направлении, куда показала Иоланда. Они еще не успели далеко отойти, когда легкий ветерок донес до них отвратительный смрад разлагающейся плоти. Запах становился все сильнее и сильнее. Впереди возвышался над местностью небольшой пригорок. Они поднялись на него и осторожно подползли к самому гребню. Запах сделался еще сильнее – ясно было, что его источник уже совсем близок. Осторожно заглянув через гребень, они увидели, откуда исходит запах.

Склон пригорка отлого спускался в небольшую низину. В низине и по всему склону неподвижно лежали какие-то темные массы. На одних сидели стервятники, над другими сгрудились волки, то и дело начинавшие грызться между собой из-за добычи. Ветер трепал клочья одежды, которые висели на кустах или еще оставались на трупах. В одном месте валялась мертвая лошадь, задрав вверх все четыре ноги. Многие трупы были неузнаваемы, другие казались человеческими, третьи, несомненно, принадлежали Нечисти. Кое-где они были навалены целыми грудами, в других местах лежали поодиночке. Повсюду блестели на солнце разбросанные щиты и мечи. Волк, угрожающе щелкая зубами, погнался за лисой, которая убегала, лавируя среди трупов. Там и сям белели уже дочиста обглоданные кости. В воздухе над телами тучами летали и дрались стервятники. И над всей низиной поднимался удушливый, тошнотворный запах падали.

– Там, внизу, человек, – с трудом выговорил аббат. – Вон он, вместе с волками потрошит убитых.

– Это не человек, – возразил Шишковатый. – Я давно на него смотрю. Это не человек, а вурдалак.

– Не вижу, – сказал Харкорт.

Иоланда, лежавшая рядом, взяла его за руку.

– Вон он, – сказала она. – Смотри туда, куда я показываю.

Он вгляделся и сначала по-прежнему ничего не увидел, а потом разглядел вурдалака – он склонился над человеческим трупом, разрывая его руками и зубами.

– Он не похож на человека, – сказал Харкорт. – Он похож на…

В этот момент существо подняло голову и посмотрело на верхушку холма, где притаились путники. Харкорту показалось, что оно их заметило, но он тут же понял, что видеть их оно не может.