Возвращаясь домой с утренней охоты, Харкорт увидел дракона. Похожий на грязную кухонную тряпку, дракон летел над рекой вниз по течению, изо всех сил вытянув вперед змеиную шею, за которой тащилась в воздухе тяжелая туша с болтающимся позади длинным гибким хвостом.

Харкорт показал на дракона Шишковатому, который ехал рядом, ведя в поводу третьего коня, нагруженного сегодняшней добычей – кабаном и оленем.

– Первый дракон в этом году, – заметил Харкорт.

– Теперь они редко попадаются, – сказал Шишковатый. – Мало их осталось.

Он прав, подумал Харкорт. На нашей стороне реки их осталось немного. Почти все за последние годы перебрались на север. Там они, говорят, служат Нечисти – следят за передвижениями варваров, голодные орды которых наседают на окраины Брошенных Земель.

– Совсем рядом, чуть выше по реке, у них когда-то было целое гнездилище, – сказал Харкорт. – Может быть, сколько-то еще там живет.

Шишковатый усмехнулся:

– Это там вы с Хью как-то попробовали поймать дракона?

– Он был совсем еще птенец, – сказал Харкорт.

– Птенец или взрослый, неважно, – сказал Шишковатый. – С драконами всегда шутки плохи. Вы, наверное, и сами в этом убедились. Интересно, где сейчас Хью?

– Толком не знаю, – ответил Харкорт – Может быть, Гай знает. В последний раз я слышал, что он где-то в дебрях Македонии, заведует торговой факторией. Давай оставим оленя в аббатстве у Гая – нам хватит и кабана. Этим бестолковым монахам редко доводится как следует поесть. Сам-то Гай – дело другое. По-моему, он и в замок так часто наведывается не столько ради общества, сколько для того, чтобы посидеть у нас за столом. Я спрошу его, что слышно про Хью.

– Аббат Гай, конечно, изрядный болтун, – заметил Шишковатый, – но мне он нравится.

– Он мой старый бесценный друг, – сказал Харкорт. – Не помню уж, сколько раз он выручал нас с Хью из разных переделок, в которые мы вечно попадали. Я тогда думал – это потому, что он старший брат Хью, но теперь знаю: вляпайся я в какую-нибудь историю один, он бы и меня выручил.

Они выехали из леса на пашню, покрытую густой зеленью всходов, и продолжали свой путь по узкой наезженной колее, разделявшей два поля. Из зеленей вспорхнул жаворонок и стрелой взмыл в небо. Над полями разнеслась его звонкая трель.

Впереди, еще довольно далеко, показались две круглые башни замка. Замок, конечно, не ахти какой, подумал Харкорт. Не то что роскошные дворцы, какие несколькими столетиями раньше строили себе богатые лорды. Но для него это родной дом, а чем еще должен быть замок? Он выстоял семь лет назад, когда из-за реки нахлынули несметные полчища Нечисти. Разграбив аббатство, они три дня и три ночи держали замок в осаде. Но это им дорого обошлось, и в конце концов они вновь отступили за реку, на Брошенные Земли. Харкорт был тогда еще юнцом, но хорошо запомнил, как бились защитники замка на его стенах и какими торжествующими криками провожали Нечисть, когда та сняла осаду.

Справа, у верховьев оврага, спускавшегося к реке, возвышались стройные шпили аббатства. Больше ничего за пригорком видно не было, только эти шпили высоко поднимались над макушками густого леса, который покрывал холмы вдоль реки.

– Твой дед говорил вчера: что-то давно не появлялся твой дядя Рауль, – сказал Шишковатый. – Похоже, он уже и не надеется больше его увидеть. Слишком долго его нет на этот раз. Нелегко приходится старику с таким неугомонным сыном. Он о нем очень беспокоится.

– Знаю, – ответил Харкорт. – Дядя Рауль уехал почти сразу после набега.

– Я сказал твоему деду, что Рауль еще вернется. В один прекрасный день возьмет и появится на пороге. Только сам я не очень-то в этом уверен.

– Мало в чем можно быть уверенным на этом свете, – согласился Харкорт.

Глядя издали на парные шпили аббатства, такие стройные и воздушные, можно было предположить, что они венчают грандиозное, величественное сооружение. Однако вблизи все выглядело совсем иначе. Шпили оставались столь же хрупкими и изящными, но здание, над которым они возвышались, хоть и добротно построенное, несло на себе следы времени и плохого ухода. Копоть от костров, зеленая ржавчина от медных кровель, грязные потеки от опавших листьев, скопившихся в сотнях укромных уголков, которые никто никогда не чистил, разукрасили каменную кладку неопрятными пятнами и полосами, да и сами камни кое-где потрескались от мороза и солнца. Повсюду сквозила ветхость. Во дворе куры с кудахтаньем разгребали мусор. Среди них с важностью расхаживал тощий павлин, время от времени распуская хвост, в котором не хватало половины перьев. Тут же, переваливаясь, бродили добродушные утки, за ними с шипением гонялись гуси. Поросенок, энергично крутя хвостиком, изо всех сил пытался подрыть куст бурьяна.

Появление Харкорта и Шишковатого вызвало большую суматоху. Отовсюду выбежало множество монахов, которые кинулись навстречу. Один из них схватил под уздцы коня, на котором ехал Харкорт, другой подбежал к Шишковатому.

– Не надо, – сказал тот. – Я не остаюсь. Только заброшу оленя на кухню и поеду в замок. Этот кабан – нам на ужин, а его еще нужно зажарить.

Монах, державший коня Харкорта, сказал:

– Ну хоть горсть овса и немного воды для твоего коня?

– Ладно, – согласился Харкорт. – Спасибо за любезность,

Он спешился, и монах повел коня за собой. Из-за угла к ним поспешно направлялся аббат Гай, крупный мужчина, на голову выше остальных. Черная борода, покрывавшая все его лицо, оттеняла наголо выбритую тонзуру на макушке. Ясные, сверкающие голубые глаза выглядывали из густых зарослей, как из засады. Сутана его была подвернута кверху, и из-под нее виднелись босые ноги. Харкорт заметил, что ноги грязные, хотя и не мог понять, почему обратил на это внимание: мало кому, даже из священников, по душе вода и мыло.

– Рад тебя видеть, Чарлз! – крикнул аббат.

Харкорт пожал ему руку.

– Аббат, ты к нам не заглядывал уже целую неделю. Ты же знаешь, замок всегда к твоим услугам, когда бы ты ни пришел.

– Заботы, – ответил аббат гулким басом. – Вечные заботы. То одно, то другое, и больше ни на что времени не остается. Постоянно приходится растолковывать моим дурням, что они должны делать, – и не только что, но и как, а иногда даже зачем. Если они за что-то возьмутся, то сделают, однако сначала надо им все растолковать. Не могут, чтобы кто-то не водил их за ручку и не утирал им нос. Все они такие.