Он смотрел на нее с легкой иронией. Но Джолетта быстро нашлась, что ответить:

— Должна вам сказать, что я отлично знаю, где я и куда направляюсь.

— И можно полюбопытствовать, куда?

— В паре кварталов отсюда есть кондитерская, а я просто обожаю эклеры.

— Стоило вам об этом вспомнить, как я тоже потерял голову. При мыслях об эклерах, конечно. Вы позволите к вам присоединиться?

Роун просил не просто разрешения пройтись с ней до кондитерской. Он хотел убедиться, что она рада его видеть.

— Почему бы и нет, — согласилась она.

— А я боялся, что у меня могут быть неприятности. — Он сделал жест, указывающий, что готов следовать за ней. Джолетта постояла в нерешительности, потом еще раз взглянула в сторону гостиницы. Там никого не было. Тогда она развернулась, и они двинулись дальше вместе.

— А почему у вас могли быть неприятности? — немного помолчав, поинтересовалась она.

— По нескольким причинам, — ответил Роун уже более серьезным тоном. — Я бросил вас на произвол судьбы в Лондоне да еще оставил одну на три дня в Париже. Тяжкое преступление. А еще я позволил себе принять на веру, что вас будет волновать мое отсутствие.

— Я не претендую на ваше время, так же как и вы не можете претендовать на мое.

— Хорошо, возможно, я заслужил это.

Она спокойно посмотрела на него.

— Я вовсе не собиралась сводить с вами счеты.

— Хотите сказать, что это был просто удачный выстрел? — усмехнулся он.

— Не будьте смешным. — Ей хотелось быть строгой, но это у нее плохо получалось.

— А как насчет того, чтобы поужинать вместе, так сказать, в ознаменование перемирия?

— Отлично, — согласилась Джолетта. Интересно, что он теперь ответит?

— Вот и хорошо. Тогда я вам признаюсь, что я прибыл в Париж не сегодня, но мне пришлось похлопотать некоторое время, чтобы устроить свои дела и высвободить несколько недель, которые я мог бы провести с вами. Вам, быть может, это безразлично, а вот для меня важно.

Она сделала еще несколько шагов, прежде чем заговорила:

— Вы не должны мне ничего объяснять, вы вообще мне ничего не должны. Мы отлично провели время в Англии, но у меня есть свои планы, и я…

— Если вы хотите сказать, что предпочитаете, чтобы я исчез с ваших глаз, вы опоздали, — заявил он, и его голубые глаза озорно блеснули. — Я уже купил остаток тура.

Несколько мгновений она изумленно смотрела на него.

— Вы имеете в виду автобус, экскурсии и тому подобное?

— И тому подобное, — передразнил ее молодой человек.

— А вам не кажется, что вы зашли слишком далеко, пытаясь мне что-то доказать?

Он улыбнулся с какой-то особенной теплотой.

— И вы думаете, что я поэтому так себя веду?

— А почему же еще? — Ей было трудно поверить, что все это делается ради нее.

— Меня можно уговорить отказаться от тура, — продолжал он после небольшой паузы. — Только скажите, и я возьму напрокат машину и проложу на карте отличный СЧС-маршрут для нас с вами.

— СЧС-маршрут?

— Следующий Чертов Собор. Только не говорите, что в вашей группе еще так не шутят.

— Не думаю.

— Соборы, музеи, рестораны, маленькие уютные гостиницы — вы все увидите. Я мог бы даже довезти вас до Рима, чтобы вы успели на самолет.

— Потом склонил голову и добавил:

— А мог бы и не довезти.

— Откуда вы знаете, что я полечу домой из Рима? — Ей сейчас легче было думать об этом, чем представлять, как из-за него она пропустит свой обратный рейс.

— Все очень просто. Номер вашего тура я узнал из бирки на вашем багаже, тогда же я узнал, как вас зовут. Я просто звонил в туристическое агентство и сказал, что мне нужен тот же тур.

— Вы очень сообразительны.

— Благодарю, — любезно согласился он. — Но вы не ответили на мой вопрос. Хотите вы отправиться в собственное путешествие на взятой напрокат машине? Естественно, условия мы обговорим.

— Например, разные комнаты? — осведомилась Джолетта.

— Именно, — согласился он, но в глубине его глаз мелькнули задорные искорки.

Предложение было очень заманчивым, особенно теперь, когда она отлично понимала все трудности, связанные с групповым путешествием. Но, не желая рисковать, она с сожалением покачала головой.

— Боюсь, мне такое путешествие не по карману.

— Мне по карману. — Его слова прозвучали спокойно, без давления.

— Спасибо, — твердо ответила Джолетта, — но я предпочитаю платить за себя сама.

— Вы — эмансипированная женщина? — с усмешкой спросил он.

Она сосредоточенно сдвинула брови.

— Не в этом дело.

— Бриллиантовых браслетов в подарок вы тоже не принимаете? — поинтересовался он. Она подняла на него глаза.

— Кажется, теперь вы поняли.

Он смотрел на нее со странной полуулыбкой, внимательно, но без обиды.

Они купили эклеры, потом пошли дальше без всякой цели, пока не наткнулись на кафе со столиками на тротуаре. Официант принес заказанный ими кофе, и они долго сидели, ели сладкие пирожные и прихлебывали из крохотных чашек горькую густую жидкость. Столик тоже был крохотным и чуть качался на неровном тротуаре. Легкий ветерок играл листьями платана. По газону в поисках крошек прыгал воробей. Движение на улицах усилилось — парижане возвращались с работы. Официант, который их обслуживал, в белой рубашке, черных брюках и длинном, чуть ли не до земли фартуке, начал вытирать со столов и уносить стулья.

— Боюсь, — заметила Джолетта, — мы не изменили в лучшую сторону его мнения о манерах американцев.

— Потому что принесли свое угощение в его милое заведение? Не волнуйтесь, его надменный вид ничего не значит. Возможно, он беспокоится о своем банковском счете.

— Вы так считаете?

Он кивнул.

— В Европе никому ни до кого нет дела, если, конечно, вы не шумите и никого не трогаете. Сидите ли вы в парижском кафе или переходите улицу в Риме, главное — быть безукоризненно вежливым и не обращать ни на что внимания. Делайте, что хотите, но сохраняйте достойный вид и никогда не смотрите в глаза.

— Вы шутите!

— Поступайте так, и все будут считать вас местным жителем.

Роун наблюдал за Джолеттой, которая сидела напротив него, такая далекая и напряженная. Внимание ее на какой-то момент привлекла блондинка, судя по виду, американка, которая шла в их сторону. Она успокоилась, только когда блондинка прошла мимо, даже не взглянув на них.

Ему было интересно знать, видела ли Джолетта Натали у гостиницы. Скорее всего да. Она прошла дальше по улице не только из-за кондитерской. Это было так похоже на нее — не говорить ему о мотивах своего поведения, ведь для нее он был случайным знакомым.

Роун постепенно начинал понимать, как много скрывается за ее наружностью, которую она являла окружающим. Она казалась человеком сдержанным, может быть, даже чересчур сдержанным. Ее нельзя было назвать застенчивой — застенчивые женщины не ходят по темным улицам ночью и не отправляются одни путешествовать по Европе. Скорее она подавляла свои естественные порывы, чтобы иметь возможность защититься от неожиданных ситуаций. Он бы многое отдал, чтобы оказаться рядом, когда она наконец выберется из своего панциря.

Вечерний закат играл в волосах девушки, бросал жемчужные отблески на ее кожу, поэтому казалось, будто она светится. На нижней губе у нее остался крохотный кусочек шоколада, и Роуну захотелось стереть его поцелуем. Желание было столь велико, что он сидел, боясь пошевелиться, затем откинулся на спинку стула, сжимая в руках чашку с кофе, в надежде восстановить самоконтроль.

Роун засомневался, правильно ли он поступил, решившись на этот тур. Он хотел облегчить свою работу, во всяком случае, так он сам себе объяснял, но легче ему, очевидно, не будет. Вопрос в том, сможет ли он это выдержать. Принципы могли доставить ему массу сложностей, если, конечно, слово «принципы» подходит к данной ситуации.

Ему вдруг стало невообразимо жаль, что все не так легко и просто, как он пытался представить это Джолетте. Он бы многое отдал за возможность путешествовать с ней по Европе без забот и проблем, строить свои отношения с ней без каких-либо ограничений, за исключением тех, что предполагает обычное порядочное поведение. Да, можно сказать, исключительно порядочное.