— Да, наследили, — вздохнул Кондратьев.

— Что, и выигрыш тоже подстроен? — изумился Сергей.

— Это, пожалуй, единственное, что вам удалось сделать самостоятельно. Хотя, все может быть. Теперь у вас одна задача — бежать. Архив я беру на себя. Спасибо.

— За что спасибо?

— В основном за последнюю информацию о Фогеле.

И тут Сергей решил выложиться до конца, рассказал об Эмке, не повидав которую уехать никак не мог.

— Вы хотите втянуть ее в это дело?

Сергей беспокойно заелозил по траве.

— Я подумал, что если ее подослать к Фогелю… Она же пастор, может, уговорит?

— Может, — подумав, согласился Кондратьев. — Только поеду к ней я сам. От вашего имени, разумеется, так что не ревнуйте.

— Я?!. Ревную?..

— Ничего, ничего, — засмеялся Кондратьев. — Уезжайте, не беспокойтесь… Впрочем, вот что. Завтра, скажем, в шестнадцать и в восемнадцать по-московскому… Часы-то не перевели на германское?

— Чего их переводить?

— Значит, в шестнадцать и в восемнадцать я буду ждать вас возле телебашни. Или в том кафе. Полчаса туда-сюда. Но будьте осторожны. Если увидите, что вы не один… Понимаете?

— Как не понять, я ведь тоже детективы читаю.

— Если почувствуете слежку, наденьте что-нибудь на голову, в крайнем случае, поправляйте рукой волосы. Вот так.

Он запустил пятерню в свою жидкую полуседую шевелюру и засмеялся.

— Мне это не обязательно, а с вашей копной — в самый раз. Или что-то держите в руке — газету, ветку. Запомнили?

— Запомнил. А вы, стало быть, в Тюбинген?

— Тотчас же.

— А я, значит…

— А вы продолжайте валять дурака. Гуляйте, тратьте деньги Костика, чего их жалеть?

— Вы и тут в курсе? — опешил Сергей.

— И тут. Ну, до завтра…

Он резко, по-молодому встал, протянул Сергею руку. То ли пожать на прощание, то ли помочь встать. И исчез в кустах.

Сложное чувство мучило Сергея. С одной стороны — гора с плеч. Хлопоты с архивом Кондратьев брал на себя. Но Эмка! Как уехать, не повидав ее?.. И в то же время нельзя втягивать ее в это дело…

Медленно и тяжело тащился он по лесу, будто нес непомерный груз. Хотелось напиться. Зайти куда-нибудь? Или взять бутылку домой к Паулю?..

Никакие красоты славной столицы Швабии его больше не интересовали, потому он, не глазея по сторонам, ехал обратно той же дорогой. И очутился на знакомой площади. Бесы тут сегодня не гуляли, стояла тишина, как и подобает в музейном месте, и сидеть на скамье возле гранитной колонны было одно удовольствие.

Тут его и нашел Пауль.

— Куда вы пропали? — обиженно заговорил он, усаживаясь рядом. — Я обыскался, я так беспокоился.

— А говорят, что немцы — люди холодные, и им все до лампочки.

— Немцы разные бывают.

— В том числе похожие на русских?

— Очень часто.

— А что если нам нализаться?

— В меру можно, — неуверенно согласился Пауль.

— Конечно, в меру.

— Тогда… я знаю одно местечко.

Они встали и пошли, поддерживая друг друга, как старые добрые приятели.

Утро было хмурым и дождливым. За завтраком Пауль ворчал, поглядывая в окно.

— Вчера была такая погода! Откуда это нанесло?

— Из Америки, — сказал Сергей.

Всегда спокойный, Пауль на этот раз почему-то взвился.

— И тут Америка виновата? За что русские невзлюбили Америку?

— Это точно, невзлюбили. За хамство, за то, что везде суют свой нос и поучают. Но в данном конкретном случае я имел в виду именно погоду. Метеорологи уверяют: плохая погода в Европу всегда приходит из Америки. Это так называемый западный перенос. Система сложившегося климата, не более того.

Пауль не успокоился. Он явно нервничал, то и дело поглядывал на часы. И наконец признался:

— Майк задерживается. Мы вам хотели такие места показать! А тут дождь…

— Спасибо, но Штутгарт я уже весь оглядел. С телебашни.

— Мы собирались поехать в горы. Места сказочные.

— Дороговато в горы-то…

— Ничего платить не надо. Мой друг едет на своей машине и согласился взять нас с собой.

— Нет, спасибо…

Пауль замотал головой так энергично, что крошки хлеба, который он жевал в этот момент, полетели в обе стороны.

— Вы меня подведете, вы меня здорово подведете! Я такого про вас наговорил, так нахвастал… От этой поездки, может быть, зависит моя судьба.

— Работа?

— Конечно. Пожалуйста, не отказывайтесь.

— Но ведь дождь…

— О, вы не знаете Майка. Это — железный человек. Если уж сказал…

"Железный человек" ввалился с бесцеремонностью быка, вырвавшегося на арену. Он остановился посреди комнаты и взревел:

— Вы еще не готовы?!

— Господин Новиков колеблется, — пожаловался Пауль.

— Как это колеблется? — Майк повернулся к Сергею. — Вы зачем приехали в Германию? За шмотками? Так теперь их в России достаточно. Нет, вы приехали, чтобы получше узнать немцев. А нам, представьте, хочется получше узнать русских. Кроме того… — Он сбросил мокрую куртку прямо на пол и сел к столу. — Кроме того, Пауль так вас расхваливал, что я, извините, поверил. И в свою очередь расхвалил вас господину Бутнеру. Кто такой господин Бутнер? О, это великий человек, и очень богатый. Он говорит: покажите мне этого чудо-русского. Должен вам сказать, уважаемый господин Сергей: среди немцев бытует мнение, что все русские или дураки, или пьяницы. Извините…

— Среди русских тоже есть всякие нелестные мнения о немцах. Вы считаете, что это может быть аргументом в нашем с вами разговоре?

Майк пропустил вопрос мимо ушей.

— Так неужели вы не воспользуетесь случаем разубедить нас?

— Если я правильно понимаю: вам хочется устроить представление?..

— Конечно. Представить вас выдающемуся человеку, а его — вам.

— Выдающийся? Я о нем и не слыхал никогда, — признался Сергей.

— А он не актер, чтобы искать известности. Ну, едем?

— Не знаю, не знаю…

— Чего там знать? Вся поездка на четыре часа. Сплошное удовольствие.

Сергей прикинул: до встречи с Кондратьевым — целый день. А загадочный Бутнер, может, и в самом деле окажется интересным человеком, не чета этим двум навязчивым балбесам…

"Мерседес" модного антрацитового цвета, в котором они устроились прямо-таки с комфортом, плавно сорвался с места и помчался по мокрым улицам города, не забывая, впрочем, так же плавно останавливаться на перекрестках, даже если на тротуаре топталась одна-единственная бабуся, собравшаяся переходить дорогу. Это было высшим шиком местной шоферской культуры, и Майк, похоже, специально демонстрировал ее. Но за городом он отвел душу. Не только когда ехали по автобану, но и на других, не скоростных, дорогах длинный капот «Мерседеса» резал дождливое пространство с резвостью самолета.

Скоро они оказались в горах. Зеленые увалы громоздились справа и слева, а распадки, почти все, были заполнены красными черепичными крышами домов.

Остановились через полчаса в маленьком городке с неожиданным названием Урах. Майк убежал куда-то, как он выразился, чтобы обделать свои делишки, а Сергей с Паулем прогулялись по мокрой брусчатке, посмотрели местные диковинки — громадное декоративное мельничное колесо, которое со скрипом крутила мелкая речушка, бегущая в бетонных берегах вдоль тротуара, и самую старую в Германии, а может, и во всей Европе, аптеку. Надпись на стене сообщала, что аптека располагается в этом доме с 1475 года. Сергей не поверил, вернулся, чтобы получше рассмотреть цифру. Точно — 1475. Дата прямо-таки сказочная для России, где, что ни век, приходилось заново строить разрушенное, сожженное после опустошительных нашествий. Вспомнил слова Майка о якобы бытующем среди немцев нехорошем мнении и запоздало разозлился на него: кто же тогда восстанавливал города, если все дураки да пьяницы? Собрался высказать то, что подумал, но тут прибежал Майк.

— Ждет, ждет! — зашептал он, наклонившись к Паулю. От возбуждения зашептал так громко, что все было слышно и Сергею тоже. — Я думал — блажь, а ему, оказывается, интересно.