- А потом вышли? - спросил Осинский.
- Что мы, дураки пешком ходить?.. С нами и радисточка была. Одолжили у Гитлера броневик...
- Так он и дал? - усомнился кто-то.
- Еще бы не дал! - сказал Лютиков. - Под ажур еще десяток машин запалили.
Андрей подумал, что, наверное, все рассказанное про войну очевидцами также мало будет похожим на действительность, хотя нельзя и упрекнуть во лжи.
- Возможно, и наши танки пробились, - сказал Осинский.
- Кабы! - вздохнул минометчик из Тамбова. - Ихних-то штук пятьдесят было. Где тут пробиться?
- Загнули, дядя. Я только двадцать насчитал.
- А и двадцать супротив шести... Где ж пробиться?
Открасовались, знать, хлопцы! Э-эх, гармонист был удалой!
- Даже если они погибли, - запальчиво повысил голос Осинский, - такая смерть прекрасна!
- Чего смерть хвалить? - рассудительно возразил минометчик. - Пробовал ты ее? Нужда им вышла. Каждый свое дело сполняет.
Неожиданно где-то в лесу замычала корова, и звук этот, мирный, тихий, заставил Андрея вздрогнуть.
- Деревня! - обрадовался Звягин. Гимнастерка его вылезла из-под ремня, и волосы торчали, как у мальчишки, побывавшего в драке. - Если деревня, зайдем туда?
- Вначале узнаем, что там... Лютиков, давай! - тихо сказал Андрей.
Солодяжников присел на замшелый гнилой пенек.
Он развернул карту, подергал свой нос и, точно учитель, на минутку выходивший из класса, сказал:
- Итак, до станции отсюда еще восемь километров.
Атаковать лучше ночью...
Даже невозмутимый Крошка был озадачен. Звягин же просто открыл рот, словно этот маленький, с редкими, топорщившимися на острой макушке волосиками, человек показал вдруг удивительный фокус.
- И без танков?
- Эшелонами займутся саперы, - ни на кого нэ глядя, проговорил Солодяжников. - Но вначале установим, какой гарнизон. Действовать без фантазии!..
- А раненые? - спросил Звягин. - Куда их?
Солодяжников не ответил, только хмуро взглянул на него. Из кустов появился Лютиков.
- Две бабы там, - сообщил он, - и ребятишки на повозке.
- Гм... надо познакомиться, - решил Солодяжников. - Идемте, лейтенант.
Бричка, завешанная рваными одеялами, стояла на поляне. Несколько босоногих мальчуганов сражались деревянными мечами. А чуть поодаль женщина доила корову. Мальчишки заметили подходивших командиров, и битва сразу окончилась.
Воспользовавшись этим, из-под брички выбралась крохотная девочка в одной рубашонке и, семеня короткими ножками, помчалась к матери.
- Не хоцу с малыпишками, - зашепелявила она, растирая ладошкой слезы. Хоцу иглать в куклы.
- А, чтоб вас! - женщина оглянулась, увидела военных и замолчала.
- Добрый день, - козырнул ей Солодяжников.
- Здравствуйте! - проговорила женщина.
- Вы не здешние?
- Да почти, - женщина вопросительно глядела на них, стараясь понять, кто они такие. - Почти здешние. Недалеко жили.
Она была еще молодая, плотная. Холщовая юбка и простенькая старая кофта как бы подчеркивали грубоватую, дерзкую красоту ее лица.
- В селе? - поинтересовался Солодяжников.
- На станции. Было ушли, а теперь возвращаемся Дома хоть картошка есть... Откуда ж вы?
- А тоже ходим, бродим, - усмехнулся Солодяжников. - К станции лесом можно пройти?
- Лесом не пройдете... Да зачем вам на станцию? Вам идти в другую сторону. Все-то к Днепру шли...
Горе...
- Отчего горе? Мы солдаты, - бодро произнес Солодяжников.
- И-и! - Молодуха уперла кулак в резко обозначавшуюся талию, отчего колыхнулись высокие груди под кофтой, будто она хотела накрыть ими щуплого ротного вместе с оружием, шпорами и полевой сумкой. - Что солдаты? Из другого теста разве слеплены? - И с какой-то немного стыдливой гордостью добавила: - Я уж семерых родила. Шесть парней, только седьмая девочка... Иль вас под лопухом нашли?
В ее больших синих глазах засветилось дерзкое лукавство, и косо выгнулась черная широкая бровь. Андрей подумал, что ротный смутится, но он глядел на нее с явным удовольствием, подобрав живот, и в лице и в фигуре появилось что-то задиристое, петушиное.
- Бойка! - заговорил он, явно подлаживаясь к строю ее речи. - Аж семерых успела родить? Это когда ж?
- А что? - она усмехнулась, открывая белые ровные зубы, кончиком языка провела по толстой, сочной губе. - Обмужилась рано, в шестнадцать лет.
- Мужик-то где?
- Эх- вздохнула она, - кабы знать... Паровозный мастер он. В Киев уехал... И мы туда собрались. А все иначе обернулось.
Девочка, уцепившись за юбку матери, глядела на Андрея. Он поманил ее. И, спрятав лицо в складки юбки, она тут же выглянула лукавым ярко-синим глазом, ее слезы моментально высохли.
- Как же тебя звать? - спросил Андрей.
- Катенька, - доверительно сообщила она и, выпустив юбку матери, убежала к бричке.
Женщина увидела курсантов, тащивших раненых.
- Что ж это? - всплеснула она руками. - И побитые у вас?..
- Раненые, - объяснил Солодяжников.
- Какое горе-то. Молоденькие все?..
- Значит, лесом к станции не пройти? - опять спросил ротный.
- Тропками еще можно, но заблудитесь... Анюта!
С брички спустилась и подошла к ним вторая женщина. Глядела она из-под спущенного на лоб черного платка угрюмо и настороженно, как бы заранее этим взглядом предупреждая, что ни от кого добра не ждет и потому ей незачем быть приветливой.
- Вот Анюта... Сестренка моя. А меня звать Дарьей... Молочка-то вашим раненым нести?
- Если не жалко, - ответил Солодяжников.
- Чего теперь жалко! - проговорила Анюта, сцепив худые, изможденные руки на плоском животе. - И жалости теперь в людях нет. Ни бога, ни жалости.
Как звери.
- Опять ты свое! - оборвала Дарья. - Сколько этому богу молилась! И что вымолила?..
И по взглядам, которыми обменялись сестры, Андрей понял: спор у них давний и обе в этом непримиримы.
- Так вам на станцию?.. Проведу я лесом! - вдруг сказала Дарья, упрямо тряхнув головой. - Проведу!
- Куда это? А детей бросишь! - всплеснула руками ее сестра.
- Ладно, Анюта. Дом посмотрю, цел ли еще.
Забрав подойник с молоком, она пошла вместе с ротным и на ходу говорила:
- А вас тропками доведу, через болото. Я ж поняла... Непохожи вы на тех, что из окружения. Те пугливые, в глаза не смотрят... За детьми пока Анюта присмотрит. Она хорошая. Судьба только ей не вышла. Мы без матери росли, Анютка всех нянчила и в девках осталась... Да к богу подалась... На станцию-то прямо из леса можно выйти.
- Как считаешь, лейтенант, - морща лоб и обдумывая что-то, спросил Солодяжников, - если врача там поищем? Был на станции врач?
- Был, как же... - ответила Дарья. - Был. Да сейчас неизвестно.
XXVI
За кустом, накрыв голову шинелью, спал человек.
У его ног, обмотанных грязными портянками, валялись солдатские заскорузлые ботинки. Когда Лютиков сдернул шинель, он подскочил, намереваясь бежать.
Его схватили, и он рвался, выворачиваясь, пока Лютиков не стукнул его по затылку прикладом. Обмякнув, тот упал на колени, мотая головой.
- Кто вы такой? - спросил Солодяжников.
Поношенная гимнастерка туго обтягивала его широкие плечи и выпуклую грудь, лицо было некрасивое, заросшее жесткой щетиной, а глаза еще мутные со сна.
- Зто ж Гнат! - удивленно воскликнула Дарья. - Откуда взялся? Гнат!
Растирая ладонью затылок, он тупо смотрел на Дарью, пытаясь что-то сообразить.
- Фу ты, холера... Свои, что ли?
- Да ты ослеп? И меня не признал... Где Иван?
- Так он... - в глазах бойца мелькнула растерянность. - Вот как...
- Что? - охрипшим вдруг голосом спросила Дарья.
Помедлил немного и, глядя в сторону, боец ответил:
- Вот я живой, а его... Когда ремонт делали, в паровозе его бомбой...
- Нет... нет, - руки у Дарьи обвисли, вся она съежилась.
