"Вот что и приносит нам теперь победы, - думал фельдмаршал. Германская армия, как таран. Его только надо умело направлять в цель... И разгром войск противника здесь, под Киевом, позволит быстро захватить Москву..."
А ванька-встанька упрямо раскачивался на мягком сиденье, не желая падать.
XXII
Короткий дождь намочил асфальт берлинских улиц.
По Александерплац катились роскошные лимузины.
Люди толпились у входа в метро, у витрин фотохроники. Никогда раньше Густав не видел столько женских улыбок, обращенных к военным.
Он посмотрел на часы. До того, как окончится дежурство Паулы в госпитале, было еще много времени.
Он вспомнил, что неподалеку есть пивнаь, где любили встречаться студенты, и пошел туда. В подвальчике было тесно и шумно. Компания юнцов за столиком, положив руки друг другу на плечи, громко распевала:
..Мы вдребезги мир разобьем!
Сегодня мы взяли Германию,
А завтра всю землю возьмем!
Дрожат одряхлевшие кости ..
Кто-то хлопнул Густава по плечу. Оскар Тимме, его одноклассник, невысокий, щуплый, с залысинами на узкой голове, в превосходно сшитом костюме из дорогой шерсти, стоял перед ним.
- Черт возьми, старина!
- Оскар?
- Ну да!.. Пуф... пуф... пуф! - надувая щеки, пришлепывая губами большого рта, выдохнул Оскар. - Ты достаточно нагреб медалей. Откуда вернулся?
- Из России.
- А я из Америки.
- Как тебя занесло?
- Редко читаешь газеты.
- Про тебя написано?
- Да нет же, - засмеялся Тимме. - Я сам пишу.
- О-го... - недоверчиво протянул Густав. Тимме и в гимназии отличался хвастовством Его коньком бычо вранье о своих амурных похождениях И хотя все знали, что это вранье, что ни одна девица не соблазнится таким щуплым большеротым парнем, его слушали, - уж очень красочно, с немыслимыми подробностями, возбуждаясь сам до икоты и дрожи в голосе, фантазировал он.
- Сколько мы не виделись? Если признать, что жизнь исчисляется не годами, а впечатлениями, то прошла целая эпоха. Не так ли?
- Да, - согласился Густав.
- Слушай, а не придумать ли нам что-либо веселее кружки пива? У меня здесь машина. Идем, а?
Он потащил Густава к двери, рассказывая, что купил машину сегодня и еще не успел обкатать. Новенький ярко-желтый "фиат" стоял метрах в тридцати от пивной.
- Машина превосходная, - сказал Густав.
- Ты знаток, - просиял Оскар. - И знаешь, чего стоила мне? Всего-навсего два удачных репортажа. Газетчик, как золотоискатель: надо лишь попасть в жилу.
Садись, Гастав, и рассказывай, что на фронте.
- А как думают американцы? - спросил Густав, усевшись на тугое сиденье.
- Они спорят, когда будет взята Москва.
- Но помогают России оружием, - заметил Густав.
- Ерунда, - усмехнулся Оскар. - Торопятся выкачать оттуда золото, чтобы не досталось нам, как во Франции и Чехословакии. Они практики, а не мечтатели. Хотя иногда газеты публикуют материалы и о жестокостях наших концлагерей.
- Достоверные? - спросил Густав.
- У нас ведь не какая-нибудь паршивая демократия, - хитро прищурил один глаз Тимме. - Государство с твердой властью, как машина. Большое колесо делает пол-оборота или четверть, а маленькие, сцепленные с ним, уже крутятся вовсю. Любому чиновнику хочется показать свое усердие. И попробуй скажи ему, что переусердствовал. За усердие полагается только награда.
Иначе рухнет система... Куда едем?
- Все равно, - сказал Густав. - У меня полтора часа, затем я должен быть на Роланд-Уфер.
- Свидание?
- Ты стал проницательным, Оскар.
- Пуф, пуф! - маленькие глазки Оскара засветились удовольствием. Девчонки будто взбесились. Раньше говорили, что невинность - такое состояние, от которого женщина спешит избавиться, а потом долго вздыхает. А теперь, если и вздыхает, то с облегчением. Невинность считается дурной манерой, Густав, как было у поздних римлянок...
- Да, они какие-то иные, - сказал Густав. - Я начал заглядываться...
- Не скажу, что это признак старости, - расхохотался Оскар, - как ворчливость у женщины или тяга смаковать чужие недостатки у экземпляров мужского пола. Так есть куда отправиться с девочкой?
- Здесь другое, - сказал Густав.
- Надеюсь, ты все же не будешь растяпой, - поучающе заметил Оскар. Скажу тебе, что в недалеком будущем женщины целиком возьмут над нами верх.
- Новый матриархат?
- Что-то в этом роде, - серьезно кивнул Оскар. - Все идет к тому. Женщины больше наблюдают других, чем себя, и поэтому не видят собственных недостатков... А не замечать своих недостатков - главное условие для тех, кто намерен властвовать. - Раздувая щеки, Тимме покосился на Густава. Что? Хороший каламбур!
Они ехали по Александерштрассе к набережной, где, закованная в бетон и серый камень, глухо плескалась Шпрее Их обгоняли сверкающие никелем "хорьхи", синие "мерседесы", пурпурные "фольксвагены".
- Я был на юге, - сказал Густав. - Помнишь Рихарда?
- Еще бы Рихарда не помнить!
- Он убит.
- Черт возьми, - пробормотал Оскар. - Как же так?.. Еще вчера мы говорили о тебе и о Рихарде.
- С кем?
- Иоахим Винер, мой давний приятель...
- Обер-лейтенант Винер? - перебил Густав. - Он был командиром нашей роты.
- Когда-то мы оба писали стихи.
- Что же он делает?
- Выписался из госпиталя, но ходит с костылем, - ответил Оскар.
Перед Густавом на миг снова возник заросший травой луг и яростная рукопашная схватка, и русский лейтенант, которого потом нашел Рихард...
- Черт возьми! - Тимме щелкнул языком. - Почему бы не заехать к нему. А?.. Встреча боевых коллег.
Иоахим будет рад Он живет у Янновицкого моста. - Да, есть что рассказать ему, - ответил Густав.
Винер занимал квартирку на третьем этаже. Он встретил их одетым в мундир. На одной ноге сапог, на другой шлепанец. В руке толстая, суковатая, отделанная серебром палка.
- Это же Зиг! - удивился он, разглядывая Густава. - В отпуске?
- Да, господин обер-лейтенант.
- Ты сделал мне подарок, Оскар.
- Признаться, мы хотели выпить, - надувая щеки, сказал Тимме. - Но Зиг решил доложиться начальству.
- Очень рад, Зиг! Я ничего не знаю о своей роте.
Как вы там?
Густав щелкнул каблуками, поклонился седоволосой, должно быть красивой в молодости, женщине, выглянувшей из комнаты.
- Это унтер-офицер Зиг, мама, - сказал Винер.
Ее узкое, как и у сына, лицо было напряжено, а в глазах застыл испуг.
- Фрау Винер, - сказал Тимме, - мы не украдем Иоахима.
- Благодарю вас, Оскар, - вздохнула она с облегчением. - Я понимаю, что ему скучно быть дома. Но ведь Иоахим у меня один и через три недели уедет...
- Ах, мама, - укоризненно перебил ее обер-лейтенант. - Я ведь не ребенок...
- Но так думаешь лишь ты, мой мальчик, - грустно улыбнулась она.
Густаву было странно подумать, что мать еще видит обер-лейтенанта ребенком. Замкнутый, хладнокровный, он казался старше своих лет, и даже генерал относился к нему с подчеркнутым уважением.
Винер как-то смущенно поцеловал мать и увел гостей в кабинет. На столе и подоконнике лежали книги Гегеля, Канта и огромные тома "Истории человека"
- Как там, Зиг? - нетерпеливо повторил свой вопрос обер-лейтенант.
- Батальон сейчас на формировке, - ответил Густав.
Тимме уселся в кресло и вытянул худые ноги в дорогих лакированных ботинках.
- Сперва, Иоахим, по рюмке кюммеля, - заметил он. - Ты, кстати, начал писать? Я кое с кем беседовал.
Успех очерков не вызывает сомнений. Название лаконичное, как язык боевой сводки: "Восточный поход, записки офицера".
- Я не обдумал еще идею, - уклончиво сказал Винер.
- Ерунда, - заявил Оскар. - Идея приходит, когда поставлена цель.
Винер достал из шкафчика бутылку и рюмки.
- Пей, Оскар, и дай мне расспросить Зига. Если батальон формируется, то крупные потери...
