Изредка оказываясь в Чуденбурге, постоянно спешащая Фуриана никак не успевала навестить брата. Он же, со своей стороны, вообще не искал встреч с ней. Все их общение ограничивалось ежегодными поздравительными открытками к дням рождения друг друга.

Пиччи-Нюш, ставший постепенно славой и гордостью Фантазильи, не раз оказывался объектом внимания Фурианы. За три с лишним сотни лет удалая репортерша сумела взять у героической обезьянки несколько десятков интервью. А это было совсем не просто, ведь Печенюшкин, постоянно исчезая по самым невероятным причинам, находился на одном месте еще меньше, чем Фуриана.

Так и протекала жизнь — беспокойная, хлопотливая, беспорядочная, но зато согретая радостью любимого дела. Годы не старили журналистку, седина и морщинки пропадали, едва наметившись, любимое зеркальце, как, впрочем, и все другие зеркала, постоянно отражало все то же прекрасное молодое лицо.

И вот две недели назад, в свой день рождения, Фуриана обнаружила в почтовом ящике вместо привычной открытки плотный запечатанный конверт, надписанный рукою брата.

Лихорадочно вскрыв письмо, Фуриана с бешено колотящимся сердцем присела на пуфик под вешалкой, прямо у дверей прихожей, и развернула большой, в восемь раз сложенный лист.

«Милая сестричка моя, шлю тебе свои прощальные поздравления!

Вероятно, когда ты прочтешь сие послание, меня уже не будет среди живых. Ты — единственная на этой земле, кого я горячо любил и кому хочу исповедаться напоследок.

Знай же, Фуриана, — я никогда не забывал о клятве, которую дал в юности над могилой матери. Ненависть к двум подлецам, погубившим наших родителей, разрывает меня и сейчас. Гиены, разорвавшие Бедовара, не причинили ему тысячной доли мук, испытываемых мной от того, что второй наш враг невредим до сих пор.

Как просто оказалось уничтожить смотрителя зоопарка! Став невидимкой, я переместился в Циклополь, взбесил гиен и, убедившись в возмездии, вернулся через четверть часа к дверям экзаменационного зала.

Остальное было куда сложней. Много раз я расставлял на пути Печенюшкина смертоносные ловушки. И всякий раз мерзавец, словно оберегаемый дьяволом, оставался цел. Я изучил все материалы, связанные с ним (включая и твои интервью), собрал информацию из всех хранилищ страны и свел воедино. Оказалось, что Пиччи-Нюш неуязвим. Неуязвим, пока существует на Земле Зло…

Тогда-то, вероятно от отчаяния, и явилась ко мне гениальная мысль. Зло на Земле может быть уничтожено ВМЕСТЕ С САМОЙ ЗЕМЛЕЙ!.. Если в небытие канет вся планета, Печенюшкин не спасется!

Поняв это, я принялся работать как вол, упорно двигаясь в одном направлении. Время, терпение, воля, талант, цель — отшельник, я не был одинок с этой пятеркой близких…

Труд мой закончен, все готово к последнему аккорду. Я открыл страшную субстанцию, существующую равно во всех четырех стихиях — земле, воздухе, воде и огне.

Наша планета не взорвется в пламени, она мгновенно и тихо обратится в ничто. Начиная с июня, с самой короткой ночи, конец Мира может наступить в любой миг. Раньше этого числа необратимый процесс, запущенный мной, не получит завершения.

Но я не хочу, чтоб все живое погибло зря. Ненавистный рыжий оборотень с легкостью гуляет по Вселенной, словно по родной пальме в бразильских джунглях. Земля исчезнет, как только Пиччи-Нюш, после определенного мной срока, окажется в Фантазилье. Самое сложное как раз и заключается в сопряжении конца света с присутствием Печенюшкина в стране.

Ты сочтешь меня безумцем — пусть! Я раб своей клятвы, жертва ее и верноподданный. Пойми — если б я мог иным путем содеять обещанное матери, не повредив и былинки, я бы не стал уничтожать все и вся. Другого выхода просто нет. Ты можешь не прощать, не понимать меня, Фуриана, знай лишь — я всегда любил тебя и люблю. В последний раз прими мои поздравления с днем рождения.

Твой брат Финделябр.

Р.S. Силы мои истощены. Приготовления к событию потребовали всей жизненной энергии. В моих опытах нужна была живая вода — я отыскал неизвестный никому лаз в Драконью пещеру, закрытую для жителей страны. Сейчас я отправляюсь туда. Повезет — доберусь до живого озера, тогда целебная влага даст мне дожить до конца Земли и убедиться самому в успехе моей мести. Нет — умру там. Есть лишь одно узкое место в моих расчетах. Если тело мое до самой короткой ночи найдут и предадут огню, перемены остановятся, и враг мой останется жить. Зачем я сообщаю тебе это? Хочется перед кем-то открыться до конца. Доказательств нет. Тебе же, сестричка, зная страсть газетчиков к раздуванию фальшивых сенсаций, едва ли поверят. Выживу — дам знать, но это, по-видимому, призрачная надежда.

Прощай».

Фуриана дошла до конца, жадно, не веря себе перечитала письмо еще раз, хотела прочесть в третий, но лист и конверт растаяли в ее руках.

Внезапно она как бы оказалась в черной пустоте, томительной и зыбкой, и там, эхом откатываясь от невидимых стен, повис над ней жалобный умоляющий крик. Вот замерли последние его отголоски, и немыслимое, непереносимое чувство одиночества сдавило сердце Фурианы. Держась за стену, она поднялась на дрожащих ногах, наткнувшись остановившимся взглядом на мертвое, ничего не отражавшее зеркало в передней… Неведомо откуда, но Фуриана совершенно точно ЗНАЛА — это брат позвал ее в последний раз, уходя в небытие.

Федя давно уже бегал по спальне и нервничал, натыкаясь в темноте на мебель. Когда дама в черном печально умолкла, закончив свою историю, Великий Маг, забывшись, больно ударился об угол кровати.

— Ох, черт! — завопил он сгоряча. — Да сплю я или нет! Нешто все правда?! А доказательства где?! Нет! Быть не может! Не верю!

Вместо ответа незнакомка медленно откинула вуаль.

Как только слоновий хобот прикоснулся к ним, сестры Зайкины весьма кстати потеряли сознание.

На спине у животного крепилось сооружение в виде полусферы с жестким каркасом, обтянутое розовым шелком и походившее на крохотный шатер. Туда-то, уже на лету, слон осторожно опустил девочек. Сиденья двух креслиц послушно приняли форму тел Аленки и Лизы, подлокотники вытянулись и сомкнулись, надежно и мягко обхватывая их. Постепенно обморок сестер перешел в глубокий и ровный сон без сновидений…

Первой очнулась от забытья Лиза. Осмотревшись, она попыталась выбраться из кресла, чтобы заглянуть за розовый полог шатра. Кресло, не выпуская девочку, само, как живое, продвинулось вперед. Отведя плотную ткань, Лиза вскрикнула от неожиданности.

Слон медленно летел над морским побережьем, совсем низко над кустарником, поросшим крупными синими цветами. Слева уходила за горизонт бирюзовая вода, справа за широкой полосой кустов простирались желто-бурые пологие холмы.

Животное повернуло, сколько могло, голову и попробовало взглянуть на Лизу. Теперь в его облике не было ничего грозного. Исчезли осклизлость кожи, свирепое выражение на морде, а правый, видимый девочке глаз был теперь не красным, а серым, любопытным.

— Проснулась? — голос слона оказался низким и добродушным. — Наверное, еще боишься? Ты уж прости за это похищение — пришлось менять планы на ходу, в последний момент.

— Ты кто?! — согнувшись, Лиза подозрительно ощупывала спину великана. — Кто тебя послал?… Послушай, ты что… не может быть… ты ненастоящий?!.

— Игрушечный я, надувной, — признался слон с готовностью и некоторым даже оттенком гордости. — Зовут Никтошкой. Имя не слишком звучное, но я привык… Конечно, «Гектор» лучше. Это тот настоящий слон из цирка, которого пришлось подменить. Усыпили беднягу, теперь сутки не очнется, представление сорвали, переполох сейчас в Феервилле жуткий… Еще у меня был один слон знакомый, — вздохнул Никтошка. — Громоступ. Тоже красивое имя…

— Сколько можно?! — возмутилась Лиза. — Ты мне про всех знакомых слонов собрался рассказывать? А потом про бегемотов? А потом про крокодилов, да?! Ну что ты время тянешь?! Куда мы летим?!!