- Кун-фу - дело стоящее. Может, и пригодится, - шёпотом похвалил Илья. Антоша залучился преданностью и счастьем. - Но сейчас мне нужен Анаша, продолжил Илья. - Живым. Ты сделаешь вот что...
Через две минуты опасный Анаша тоже принадлежал им (точнее, Илье) душой и телом. Человеком он оказался недалёким и кровожадным и рвался на страшные подвиги во славу Ильи, втолковать ему разумную программу действий оказалось делом нелёгким. Ладно хоть говорил шёпотом, как было ему велено сразу же.
Илью, старательно прячущего глаза от пассажиров, и хитро озирающегося молодого человека подконвойно провели в последнее купе, где можно было разговаривать уже без опаски. Там он и подчинил почти всю остальную банду кроме двух тяжелораненых и главаря.
Что-то подсказывало Илье, что с ним не следует торопиться, а следует оставить его на потом. Быть может, Илье не понравилась подозрительная нечувствительность главаря к происходящему в двух шагах от него, за тонкой перегородкой. А может быть, насторожил невнятный рассказ Антоши (точнее сама невнятность его рассказа) о неких "электрических" мигренях, часто и сильно досаждавших его недавнему хозяину, и о том, что глаза вожака во время приступов становились "глубоки и ужасны". На молодого же человека эта информация произвела обратное действие, преисполнив решимости "брать, пока не поздно - ведь пластом же лежит!" Но лишь когда до появления спецназа оставалось, по расчётам молодого человека, минут десять, Илья, наконец, решился.
Всё так же подконвойно (надо же было, чёрт возьми, создать себе алиби, исключить путаницу в предстоящих показаниях пассажиров!) их провели обратно. Отстранив Анашу, вознамерившегося уже ломать дверь прикладом "калашника", Илья вежливо постучал. Всё в нём противилось этой встрече, и пришлось ещё раз напомнить себе, что это всего лишь сон.
- Заходите, я жду, - отозвался спокойный уверенный голос.
Действительно, дверь оказалась открытой. Илья откатил её и вошёл. Анаша, предостерегающе и грозно рыча, протиснулся справа и выставил перед собой дуло "калашника". Вожак стоял возле окна, спиной к вошедшим, скрестив руки на груди и неудобно скособочившись из-за мешавшего ему столика.
- Говорите, - предложил он, не оборачиваясь.
- Я привык смотреть в глаза собеседнику, - сказал Илья.
- Ложь! - немедленно возразил вожак.
- Что? - растерялся Илья.
- Извините, - сказал вожак, всё также глядя в окно и не опуская скрещёных на груди рук. - Я выразился неточно. Разумеется, это не ложь, а военная хитрость. Не так ли? - Он чуть повернул ухо к Илье, ожидая ответа.
- Я же вам говорил... - отчаянно прошипел за спиной Антоша. - Пустите лучше меня! - и он стал ужом ввинчиваться между Ильёй и глухо взрыкивающим Анашой. Илья ухватил Антошу за волосы и толкнул назад и вниз. - Очки!.. пискнул тот, забарахтавшись внизу, но очки всё же упали и сразу хрустнули у кого-то под каблуком.
Илье было не до того, потому что вожак наконец поворачивался к нему, опуская руки и поднимая глаза, - вот уже повернулся, уже смотрит... Ну!
Их взгляды скрестились на долю мгновения, высекая в пространство холодные серые искры. Это было почти физическое ощущение: взгляд Ильи был отбит, как клинком отбивают клинок, а новый, моментально сделанный им выпад ушёл в пустоту. Вожак смотрел уже не на него, а рядом. Краем глаза Илья увидел холодное свечение справа от себя, но не успел до конца понять, что оно означает.
Лязгнул, выпав из рук Анаши, автомат.
- Задуши его, - услышал Илья спокойный голос вожака (таким голосом говорят: "Закрой дверь", - или: "Задуй свечу"), и пальцы Анаши сомкнулись на его горле.
11.
Илья проснулся, ощутив, что висеть стало удобнее.
Плоский путепровод вибрировал и прогибался, превращаясь в округлый жёлоб. Винтовка мелкими рывками сползала к его середине, а поднявшийся край давил на подмышки. Зловоние усилилось, обнаруживая новые компоненты, и Илья закашлялся.
Вдруг всё это нелепое сооружение плавно пошло вниз.
Слева, совсем близко, раздался отчаянный женский вопль, но, скосив глаза, Илья увидел лишь горб гигантской синусоиды. Скорость падения достигла максимума и стала замедляться, после чего Илью опять потащило вверх, давя на подмышки. Это было как на волне прибоя, и волна эта шла вдоль вогнутой жёлобом металлической полосы с востока. Из бездны.
Оказавшись на гребне волны, Илья увидел слева, во впадине, того, кто кричал. Это была Рогхана. Она сидела на полосе, у самого края. Одной рукой цепляясь за уже высоко поднявшийся борт жёлоба и сопротивляясь стаскивавшей её назад, к обрыву, волне, она отчаянно махала другой рукой. Не то привлекая внимание Ильи, не то указывая ему куда-то вперёд.
Илья посмотрел направо. Ничего там не было, справа, кроме длинной серии таких же округлых горбов, стремительно приближавшихся. Когда он снова оглянулся на Рогхану, их уже разделил очередной гребень волны.
Он увидел её, опять оказавшись внизу. Едва горб синусоиды прошёл под ней дальше к обрыву, она отпустила край жёлоба и заскользила к Илье широким слаломным зигзагом. Преодолев этим рискованным способом более половины пути, уцепилась за край, переждала новый гребень и повторила маневр. На склоне следующей волны их разделяла уже только ширина жёлоба - Илья висел на его южной кромке, а Рогхана сидела, цепляясь за северную.
- Какого чёрта! - крикнул Илья, когда их опять вознесло над гулом и вонью бездны. - Что ты здесь делаешь?
- Там! - непонятно крикнула она, махнув рукой на восток, отпустила край жёлоба и заскользила мимо. Но в последний миг сумела ухватиться за винтовку, подтянулась, ухватилась за ремень, потом за руку Ильи. Платье её было изодрано в клочья, локти и колени исцарапаны, большая продольная ссадина украшала заголившееся бедро, а глаза были пустые и бешеные от непонятного возбуждения. Или страха.
Она отдышалась, подтянулась ещё ближе и ухватила Илью за шею. Он подумал, что она собирается вытаскивать его на полосу, и приготовился помочь. Но Рогхана мимоходом чмокнула его в небритую щеку, отпустила и вдруг полезла к нему через край полосы.
- С ума сошла! - крикнул он. - Зачем? Тебе-то зачем? - Но это была уже нижняя точка волны, и голос Ильи утонул в голосе бездны.
Остановить Рогхану он не мог - он мог лишь, повиснув на одной только правой руке и подбородке, левой рукой обхватить её щуплую спину и прижать к себе, а своим подбородком подпереть её правый локоть. Пародия на страховку. Новый взмах амплитуды потащил их наверх, висящих рядом в почти одинаковых позах. И оглянувшись направо с этого нового гребня, Илья понял: зачем ей это. Рогхана либо увидела их с обрыва, либо заранее знала об их приближении.
Оттуда, с востока, во впадинах волнового пакета, бегущего вдоль полосы, тяжело катились на запад, к земле над обрывом, знакомые полутораобхватные свинцовые чушки. Илья увидел две: ту, что вот сейчас прокатится мимо, и следующую. Но их наверняка было больше.
Он не успел убрать винтовку, и первый же саркофаг раздробил в щепки приклад, лишь слегка покачнувшись. Второй, почти не заметив препятствия, со скрипом растёр щепки в древесную пыль. Третий, а за ним и четвёртый прокатились как по ровному месту, даже без скрипа. Следующая впадина оказалась пустой, но потом прокатился последний, пятый цилиндр, зевнув на Илью семёркой круглых чёрных гнёзд, расположенных цветочком. Такие цветочки рисуют дети.
То есть, рисовали когда-то.
Или где-то...
Илье только сейчас почему-то пришло в голову, что в городах над обрывом он не встречал детей. Равно как и цветочков. Это была ещё одна странность в перечень странностей привычного мира - и, надо полагать, последняя, если им с Рогханой не удастся выбраться на полосу. Амплитуда волны уже заметно уменьшилась, и, взлетая на гребень, Илья видел на востоке, совсем близко, ровное неподвижное полотно. Плоское. Если выбираться - то сейчас, пока оно ещё выгнуто жёлобом, и за его приподнятые края легче цепляться.
