Чьюз начинал понимать, что у министра действительно есть какая-то своя логика - такая же, как у Ферна, когда он доказывал, что уничтожение болезней вредно.

- Все же я не верю, чтобы страна, правительство могли одобрить это, сказал Чьюз.

- Президент одобрил. Чем решительнее будут меры, тем быстрее мы изживем депрессию. Явление это временное, скоро опять начнется подъем. А вот вы, профессор, своими лучами действительно вызвали бы хроническую депрессию. Два-три урожая в год, говорите вы, огромное поголовье скота... Да это катастрофа! Вы задушите нас обилием пищи!..

Чьюз уже не пытался возражать. На этот раз он ушел, не возмущаясь, не грозя разоблачением. Да и что было разоблачать: завтра они сами громко объявят о своей программе "лечения"!

8. Профессор Чьюз знакомится с новейшей астрологией

Уиггин (председатель правления "Чепиз нэйшнл бэнк"): До тех пор, пока деловая активность будет продолжаться, мы будем часто переживать кризисы. Нет такой комиссии и нет такого ума на свете, который мог бы этому помешать.

Лафоллет (сенатор): В таком случае вы полагаете, что способность человечества страдать беспредельна?

Уиггин: Я так думаю.

(Из протоколов сенатской комиссии Лафоллета, 72-й конгресс США, 1931 г.).

Роберт был поражен переменой, которая произошла с хозяином. Он уезжал в самом радостном настроении, а вернувшись, был мрачен и, главное, молчалив. Роберт знал, что молчание всегда выражало у профессора крайнюю степень раздражения. Случалось, что на профессора нападали припадки гневного крика или злобной язвительности, но они быстро проходили. Когда же хозяин впадал в молчание, дело было дрянь!

Действительно, день проходил за днем, а мрачное настроение Чьюза не рассеивалось. Он совершенно забросил лабораторию, заходил туда только ради опытов над Гарри. Дни и ночи сидел он в своем кабинете. Почти до утра там горел свет.

Чьюз занялся совершенно новым делом. После разговора с Моррисоном он почувствовал, что дело в чем-то большем, чем отдельные извращения. Если правительство не боялось выступить с такой странной программой, следовательно, оно знало что-то такое, чего он не знал. И как добросовестный исследователь, он обратился к экономической науке. Книжный магазин, постоянным клиентом которого он состоял, доставил ему последние новинки.

Но чем больше он читал, тем меньше понимал. Одни заявляли, что кризисы так же неизбежны, неожиданны и неотвратимы, как ураганы. Другие, наоборот, все отрицали: кризисы - миф, злостная выдумка красных...

Он, по своему обыкновению, терпеливо исследовал странные книги, хотя все больше терял доверие к этой сомнительной науке. Но когда в труде профессора одного из крупнейших университетов страны Чьюз вычитал, что депрессия, безработица и все беды происходят от того, что через каждые восемь лет Венера попадает в поток солнечных лучей, идущих к земле, он с яростью захлопнул книгу и вышел в сад. Он чувствовал, что задыхается...

Больше к этим "ученым" книгам Чьюз не возвращался. Зато он съездил в университет на доклад знаменитого доктора философии Сэмсама, автора прославленного трактата "О природе человека". Маститый философ считал преувеличенными все опасения, однако предупреждал, что депрессии вообще неизбежны, более того, необходимы. Таков мудрый закон природы. Это великое очищение страданием: отметая все слабое, избирая и сохраняя жизнеспособное и полноценное, оно закаляет душу человечества, душу нации...

Доктор, высокий старик с представительной внешностью, говорил убежденно, красноречиво, могучая грива седых волос развевалась, руки простирались к залу, а перед Чьюзом, не исчезая, стояло видение: уродливый карлик, советник Докпуллера...

Чьюз не выдержал: переступая через ноги соседей, провожаемый негодующими взглядами, он пробрался к выходу.

Домой он ехал в крайнем раздражении. Как назло, закапризничал мотор, и машина застряла на шоссе. Джону никак не удавалось завести ее. Вскоре к шоферу присоединился пожилой прохожий, по виду рабочий. Их объединенным усилиям мотор уступил. Профессор предложил подвезти неожиданного помощника. По дороге тот успел рассказать, что он уже третий месяц без работы и что у него нет больше сил смотреть, как голодает пятилетняя дочка. Он оставил ее с женой, а сам идет в небольшой городок, где у родичей маленькая лавка, - может быть, там он получит работу... Чьюз видел, что его спутник и сам этому уже не верит, а рассказывает только потому, что надо же человеку поделиться с кем-нибудь своими горестями. Чьюзу было стыдно перед своим спутником и за то, что тот голоден, а он сыт, и за то, что тот идет пешком за сотни километров, в неизвестность, а он, Чьюз, едет в прекрасном автомобиле, и дома его ждут слуги, обед, постель... Но тяжелее всего было сознавать, что в руках у него средство, которое могло бы накормить всех голодных, а он должен бессильно молчать. Что мог он сказать? Все слова были бы лицемерием...

Заметив, что хозяин хмурится, рабочий оборвал свой рассказ:

- Впрочем, вам неинтересно...

Боясь обидеть его молчанием, Чьюз поспешно сказал:

- Большое несчастье... И я не понимаю, почему...

- А чего тут не понимать? - возразил спутник. - Вы вот их спросите, - он протянул свои руки, - сколько они поработали на своем веку... А что получили? И сотой доли того не купили, что сами сработали... А таких рук миллионы. Наши руки все сделали, а хозяева теперь на нашем же добре разлеглись, как собака на сене: самим сожрать невозможно и нам не дают... Вы-то сами не из хозяев? А то извините за правду...

- Нет, нет, какой я хозяин! - воскликнул Чьюз. То, что сказал этот случайный спутник, было так ясно и просто, что Чьюз не понимал, как все это раньше не пришло ему в голову? Стоило ли просиживать ночи над трудами "астрологов"!

Высадив спутника у своего дома, Чьюз стал упрашивать его взять вознаграждение.

- Подумаешь, большое дело - помог наладить мотор, - смущенно отвечал рабочий, - зато вы меня подвезли.

- Прошу вас! Вы оказали мне услугу! Большую услугу! - с жаром говорил Чьюз. Не мог же он объяснить; что эта услуга состояла вовсе не в том, что ему помогли завести машину...

Рабочий взял деньги и поблагодарил.

- Дочке отошлю, - сказал он с виноватой улыбкой. - Если обидел я вас своим разговором, пожалуйста, извините... Да нет, вы не из хозяев, сразу видно...

Он ушел, а Чьюз, глядя ему вслед, думал: "Да, по вине Докпуллера, Мак-Кенти и всех прочих хозяев голодают миллионы людей, голодают дети, а я, наивный человек, надеялся, что Докпуллер и Мак-Кенти помогут накормить голодных, помогут спасти - их от болезней!.. Как жалко, что нет Эрни... Пожалуй, он был не так уж не прав. Поговорить бы с ним, посоветоваться...""

Накормите сегодня голодных!" - так говорил его сын Эрни. Что же, он может это сделать сегодня же! Но Эрни предупреждал, что ему не позволят, не дадут это сделать. Да, Докпуллер, Мак-Кенти не хотят этого. Но теперь, после его открытий, наука сильнее Докпуллера. Если же и государство не хочет помочь ему накормить голодных, он обойдется без государства. Через голову правительства он обратится к тем, кому нужны его изобретения.

9. Новый триумф ученого

Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее - наша задача.

И.В. Мичурин

Мрачные мысли оставили Чьюза. Он снова с головой ушел в научную работу. Надо было довести до конца опыты над животными.

Уиппль регулярно навещал Чьюза. Однажды, войдя в лабораторию, он услышал исступленный визг поросят и меланхолическое мычание телят. Лаборатория превратилась в небольшую зооферму: несколько телят и поросят, заключенных в отдельные деревянные клетки, пополнили общество крыс и морских свинок.

Чьюз посвятил журналиста в новые опыты и до известной степени сделал его участником их. Он предложил ему регулярно, каждый день, производить фотоснимки подопытных животных. Но Уиппль должен был дать слово, что ничего не будет сообщать об опытах до тех пор, пока профессор не разрешит.