Литмир - Электронная Библиотека

– Страшно… Всем страшно, – ответила бабушка. Она вдруг повернула голову и приготовилась следить за каждым движением внучкиного лица. – Мне иногда кажется, что от этого страха все по утрам и встают только. Каждый своего конечно боится, но гонит себя этим с постели. Ты скоро поедешь жить в большой город, скажи, тебе страшно?

Из деревни после школы уезжали почти все. Те, кто оставались, служили впоследствии наглядным поводом для того, чтобы уехать.

Ясэ выбрала Питер. Он был загадочнее и больше всех остальных. И ей казалось, что он, может быть, сможет попробовать вступить с ее молчанием в разговор.

– Я не боюсь. Я немного растеряна. Как будто незнакомые ребята пригласили играть в игру на чужом дворе, правил которой ты совсем не знаешь…

– Ты поймешь. Правила – простые. Они тоже боятся. Но их много, как травинок в поле. Шатаются вместе. Какое дело колоску до своих переживаний, если у него вокруг поле? Вот и страх он прячет. Каждый из них прячет, в поле этом. Сверху крышка из дыма, под ногами грунт. Такой вот городской парник. Душно там, наверное, теперь стало, – бабушка чуть улыбнулась, видимо, припомнив сюжеты из своей юности, истину о которых она давно запаковала с собой в могилу.

Ночь приближалась к перевалу, что вел к следующему дню. На самом пике его сидели, почти задремав, Ясэ и ее бабушка. Их тонкие щелки закрывающихся глаз еще немного пропускали сквозь ресницы свет выскочивших аллергией на свет звезд на темном августовском небе.

Вспышкой фотоаппарата загорелся свет. Снова. Ясэ вскочила, раскрыла глаза, но свет ударил еще сильнее. Оно летело по небу или падало, сгорая в атмосфере и освещая пространство вокруг серебристым холодным цветом десятка Лун. Без звука. Бабушка нахмурилась, но не вставала со скамейки. Проводив взглядом падающую звезду до горизонта и выждав пару секунд, она снова закрыла глаза. Ясэ поняла, что приставать с расспросами и природе увиденного – бесполезно. Ей вспомнился «Мальчик-звезда» – сказка, которую она читала когда-то. Может быть, он где-то появился сейчас на улицах Питера в люльке обвязанной серебристой лентой из неземного материала, или голым роботом в подворотне, рыскающим в поисках цели…

Ближе к утру становилось прохладнее. Осень перед самым рассветом запускала свои тестовые программы. Люди в деревне вставали рано, с самым восходом.

Разбудить святого батюшку оказалось не так легко. Видимо, он пытался поджечь простынь, на которой лежала покойная в попытке привнести в обряд святого огня инквизиции. Но сил его хватило лишь на десяток метров по-пластунски и пары неудачных попыток извлечения пламени из зажигалки. На простыни виднелись темные пятна – единственные следы его религиозного террора.

Он дрожал. Они успели выпить горячего чая из термоса перед тем, как выйти к собирающимся у калитки людям. Глаза жителей были наполнены уважением и благоговением перед их усталыми лицами и отеками под глазами. Святой отец заявил о счастливом завершении операции, махнул рукой и отправился спать. Ясэ с бабушкой последовали его примеру.

Сентябрь уже регистрировал свое прибытие. Запах железнодорожного мазута и шум колесных вагонных пар возбуждали Ясэ, как спринтера возбуждает взвод курка стартового пистолета.

На вокзале несколько дней спустя она увидела среди прочих отправляющихся девочку лет шести в огромной футболке до колен, на которой прописными буквами было вышито: «I can FLY». « Я тоже попробую», – подумала Ясэ и поднялась по лестнице внутрь оживленного вагона…

Глава 1

Тото пропал.

После того, как Альберт уговорил Лекса не поддаваться на провокации сердца и нервов, пытавшихся сподобить организм на приступ, они решили попробовать начать с малого. Лекс позвонил к себе домой и предупредил всех о мобилизации. Панику поднимать не стали. «Альберт приехал, а до Тото не дозвонится», – легенду озвучили незамысловатую. Сам Альберт вызвался поехать к Ясэ, появиться несведущим в обстоятельствах и попробовать заполучить доступную ей информацию во всей полноте. Кресты – бар, в котором Мишель видел Тото в последний раз, открывался в семь. К этому времени, именно там был назначен общий сбор по поводу приезда Альберта. Лекс пытался поймать себя на уверенности, что Тото придет туда тоже. Пара бокалов пива, чтобы снять напряжение перегруженного вчерашним обменом жидкостями организма, жареные кусочки сыра, мяса в панировочных сухариках и смех участников вчерашних мероприятий, – все это казалось как никогда заманчивым, и от того подозрительно невозможным. Если Тото не придет, думал Лекс, обстановка станет чрезвычайной.

Воскресный день всегда располагал к сентиментальностям. Веселье оставалось во вчера, заботы откладывались на завтра. Оставались люди наедине друг с другом. Звонили родители… Родители! Они всегда звонили по воскресениям. Первому Тото. Когда у Лекса в очередной раз задрожало в кармане, он с быстротою суфлера повторял отрепетированный ответ на вопрос о неожиданной недоступности Тото.

– Привет, мам…

– Привет. Брат твой где? Не могу дозвониться. Все в порядке?

– Все хорошо, мам. Спит, наверное. Вчера погуляли…

– Я надеюсь, вы не злоупотребляете там?

– Да… да, нет, конечно…

Она думала, верно, что они выпивают вина за ужином, или пару пива в баре с гренками. Хотя, даже в самых популярных и ширпотребовских фильмах была ясно представлено, как обычно складывается современный уикэнд. Каждое воскресение Лекс ощущал внутри, что так проводить время совсем не правильно. От этого мучался под самый конец недели угрызениями совести и чрезмерной тревожностью за свою судьбу.

Нет, скорее не за судьбу, а за текущее положение усталого, праздного, потратившего время на стопки бездельника, мусолившего в голове отвращение к самому себе.

Сегодня добавилась беспомощность. Подстегнула. Он вдруг почувствовал опустошенность, какой не испытывал до этого момента. Если Тото вечером не придет, думал Лекс, он просто упадет от бессилия перед этим всем…

Обитатели «похмелье – кемпинга» с трудом разминали суставы и массажировали припухлости осунувшихся лиц. Запах по сравнению с майским, пускай и сырым, холодным уличным, в квартире стоял отвратительный. Лекс, не снимая ботинки, прошел на кухню и открыл форточку. Информации о Тото никто не раздобыл. Зато успели разогреть суп в огромной кастрюле и приготовить в ванной из ведра и обрезанной пластиковой бутылки так называемый «водяной бонг». По еле уловимому аромату жженых осенних листьев, Лекс догадался, что приспособление уже подверглось тесту.

Господа выглядели измученными и выложившимися марафонцами, достигшими финиша на замкнутой цикличной трассе, и упавшими у белой полосы с зеркальным расположением надписей «СТАРТ» и «ФИНИШ». Каждый из них хоть раз, но спросил себя о причинах и пользе таких «забегов», вследствие которых они остались на том же месте, но лишенные сил.

Фрикаделек в супе было немного. Каждому поровну. Община держалась на заботе друг о друге, но не без умеренных издевательств над теми, кому все-таки фрикадельки не хватило.

После нескольких чашек сладкого крепкого чая и пары курительных пауз в ванной к голове Лекса подобралась усталость и относительный покой. Осознание того, что единственным выходом оставалось лишь ожидание, позволило взять тайм аут. Он присоединился к группе продолжающих пребывать в оцепенении на полу, принял позу эмбриона у окна, закутавшись в одеяло, и слушал броуновский майский джаз дождевых капель о подоконник. Ему вдруг показалось, что они из песка, и стучат о стекло одноименных огромных часов, на нижнем дне которых, он пытался уснуть. Когда песок подобрался к голове, сила, что не давала времени остановиться, перевернула часы, и Лекс потерявший равновесие, освободившийся от опоры, в полете уснул…

***

Поверхность для приземления оказалась упругой и по ощущениям очень тонкой. Лекс открыла глаза, но вдруг понял, что они не открылись. Точнее открылись, но как будто совсем не они.

4
{"b":"37270","o":1}