— Позор, если хочешь знать мое мнение. Не знаю, чего хочет этот дурак, надеюсь, он не собирается спать с мальчиками.

— Если это так, он плохо проснется. Но что-то говорит мне, что дело в другом.

Брови Уива поднялись, но Релкин ничего больше не сказал.

— Ну что ж, тебе виднее. Кстати, ты слышал, что пришел «Ячмень»?

Так вот, значит, какой корабль он видел в гавани — «Ячмень», самый большой из всех белых кораблей, водоизмещением в три тысячи тонн, король океанов!

— Я видел его.

— Говорят, он пришел именно за вами. Погрузка срочным порядком, за два дня.

Релкин удивился. Впрочем, он ничего не знал, потому что лагерь в Чаще был почти изолирован от внешнего мира.

Уив традиционно пошутил по поводу холодных уборных в Чаще, потом снова посерьезнел:

— Я слышал, будет нечто невообразимое.

— И что же?

— Говорят, вы должны паковать тропическое снаряжение, а не теплую одежду.

Брови Релкина поднялись. Уив улыбнулся и приложил указательный палец к губам, после чего отошел к своему другу Гивенсу, прихватив пару кружек крепкого.

Релкин с удивлением выслушал потрясающую новость. Тропическое снаряжение? Так, значит, — их отправляют вовсе не в Эхохо?

Если только Уив не врет. Слухи — это всего только слухи, пока не получишь приказ. Так гласит одна из первых воинских заповедей. Ну вот, а Релкин только собрался поставить вторую подкладку на плащ. Он, конечно, всегда может припрятать ненужные сейчас вещи в Драконьем доме, но если эскадрону все-таки предстоит путь в Эхохо, теплый плащ будет совсем не лишним. Путь предстоит долгий по холоду от западного берега великой реки к горам Белых Костей, и все по ровной степи Гана, а зимний северный ветер хлещет больно.

Тут Релкин обнаружил, что допил свой слабый эль. Он посмотрел в пустой стакан и с трудом поборол желание заказать чего-нибудь покрепче. Повторил прежний заказ. Ему предстояло еще заняться снаряжением, кое-что придется шить при свечах. Единственное, чего хотелось бы избежать, — быть захваченным врасплох новым начальником. Релкин довольно трудно сживался поначалу с командиром эскадрона Таррентом. Действительно тот из зависти относился плохо к юному дракониру или это только казалось? Не хотелось бы снова проходить через такое.

Потягивая эль, он присел на деревянную скамью у стойки. Скамья была двусторонней, и ему было слышно, как разговаривают двое моряков, сидящих за его спиной. Моряки говорили о чудесах на далеком берегу Бакана, о плавающих городах, спящих камнях и о битвах чародеев, во время которых розовые пузыри дерутся в воздухе с голубыми облаками.

Их рассказы захватили юношу целиком. И только когда колокол пробил третий час пополуночи, Релкин наконец очнулся от грез, в которых они с Эйлсой плавали по морям на собственной шхуне.

Снаружи его ждал холодный ветер с Крепостного холма. Релкин поправил лацканы плаща и застегнулся на все пуговицы. Мостовая была покрыта отдельными зеркальцами льда. Обходя одно из них, он поскользнулся на другом и едва не врезался в кого-то, двигавшегося такими же зигзагами, на углу Широкой улицы, под фонарем свечной лавки.

Столкнувшиеся молодые люди радостно вскрикнули, обнялись и стали хлопать друг друга по спине.

— Во имя дыхания, юный Релкин! Я и не знал, что ты вернулся в город, — сказал наконец капитан Холлейн Кесептон.

— Мы прибыли сегодня. Поверите ли, не могли дождаться возвращения. Провели долгий зимний месяц в Чаще. Заготовили море дров.

— Работа способствует хорошему аппетиту, я думаю. Я приглашаю тебя завтра в семейство Тарчо. У нас что-то вроде праздника.

— Буду рад, сэр. Как леди Лагдален и ребенок?

— Хорошо, хорошо, совершенно очаровательная скромница, а Ламина говорит несколько новых слов. Ты увидишь, как она изменилась.

— Наверное, сэр.

Они пошли рядом и одним духом поднялись на холм. Слабый эль быстро выветрился из головы. Релкин пересказал то, что слышал от Уива, Холлейн опроверг слухи, но Релкину показалось, что сделал он это не совсем искренне. Никто не станет дважды повторять Релкину что-нибудь важное. «Они не хотят, чтобы драконопасы попусту трепали языком», — подумал он. И тут же, словно в подтверждение этой мысли, капитан Кесептон, желая закрыть тему, сказал несколько больше:

— Я слышал, происходит нечто необычное, но это весьма деликатный вопрос, он требует строгой секретности. Будет лучше, если эти слухи не просочатся в Драконий дом. Ты понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Релкин.

— Сожалею, что тебе не дали стать дракониром. Паршивое дело, если хочешь знать мое мнение.

— Мы не станем создавать ему трудности, сэр, уверяю вас.

— М-м-м, ладно, нужно бы присмотреть кое за кем из ваших парней. Этот Свейн из Ривинанта, скажем… У него горячая голова.

— О, у нас найдется средство охладить старину Свейна.

— Паршивое дело, но тебе надо надеяться на лучшее. Конечно, этот тип абсолютно безнадежен, скоро каждому станет ясно, что приказ надо пересмотреть. Правда, я слышал, он довольно смел. Он возглавлял сумасшедший отряд, прикрывавший ключевые позиции в сражении на Кадбернских мелях. Говорят, в тот день он был храбрее льва.

— О, в его храбрости я не сомневаюсь. Релкин вспомнил первое появление Уилиджера в Чаще. Прибыть в таком виде да еще со своими приятельницами-леди и осмелиться инспектировать Сто девятый драконий — для этого требовалась своего рода смелость.

— Нас, собственно, волнует не его храбрость, сэр, а его руководство. Он ведь никогда в жизни не ухаживал за драконами.

— Клянусь дыханием, — пробормотал Кесептон, помрачнев.

Они расстались у Сторожевой башни. Холлейн пошел в роскошные апартаменты семейства Тарчо, где жил с Лагдален и ребенком, а Релкин отправился восвояси — через Драконьи ворота вниз по ступеням в Драконий дом.

После возвращения дракониру пришлось побегать. Он припозднился, ужин давно был роздан. Повара прибрались и разошлись до утра, погасив пламя в очагах.

Вернувшись в стойло, он застал Базила, доедающего котел стирабута.

— А, проклятый мальчишка наконец вернулся. Каша плоха, не хватает акха.

— Прости, я встретил капитана Кесептона на улице, и мы заболтались.

— Ба, ты никогда не умел врать. Дракон чует запах пива в твоем дыхании.

Да, нос виверна не обманешь. Релкин занялся снаряжением. Некоторые из ремней джобогина растянулись в последнем походе, ими следовало заняться. Джобогин представлял собой основу драконьего защитного снаряжения. Это было что-то вроде куртки без рукавов из кожаных полос, снабженных ремнями, пряжками и петлями, к которым крепились остальные части снаряжения боевого дракона, включая металлические доспехи, перевязь, плащ и вещевой мешок.

Дракона, похоже, что-то беспокоило. Он отставил в сторону пустой котел, облизал ложку, допил остатки эля из ведра, но, вместо того чтобы, как всегда, надолго завалиться спать, сгорбился в углу, лениво почесывая бока и толстый загривок.

— В чем дело? — спросил Релкин. Базил изумленно вытаращил глаза. Как эти драконопасы различают, когда дракону что-то нужно? Непостижимо!

— Тебе не удастся ничего скрыть, я ведь знаю, что-то есть, иначе ты бы давно уже завалился спать и похрапывал.

— Клянусь огненным дыханием… — начал кожистоспинник, — в общем, мне нужна рыба определенного сорта, большая. Мне нужно ее зажарить.

— Какая именно рыба?.

— Та, что вы называете жестокой рыбой. Знаешь такую?

— Естественно, у нее довольно мрачная репутация. Это акула, плавающая за кораблями возле побережья.

— Говорят, они едят все, но и сами — тоже хорошая еда, если их правильно зажарить.

— Она может оказаться дорогой.

— Мы накопили кучу серебра. Для меня это очень важно.

— Я знаю.

Релкин все понимал. Между Базилом и Пурпурно-Зеленым существовало постоянное соперничество. И как только они вернулись в Марнери, Пурпурно-Зеленый начал раздражать Базила вечным брюзжанием о «невкусной» рыбе. Не нравились ему и другие продукты моря. Между тем драконы получали рыбу два раза в неделю и столько же раз моллюсков в виде супа и рагу.