Я, ищущий в тебе сомнениям ответ, Безумней мотылька, летящего на свет. Есть норы у зверей, у ползающих гадов, А у меня для сна – и то приюта нет. В моей любви к тебе безумие таится. Слезами я плачу за сладкий миг сторицей. Влюбленные сердца сродни сырым дровам: Кладешь чурбак в огонь, пылает и слезится. Не лги себе, Тахир, в душе не суесловь! Где святость, коль вокруг ручьями льется кровь? Не пустынь [25] этот мир, нет, не обитель скорби, Откуда к небесам возносится любовь. Я плачу по утрам кровавыми слезами, И вздохи в небеса отбрасывают пламя. Когда ж приду к тебе, я столько слез пролью, Что скроется земля под слезными морями. Твои глаза влекут. Обилен их улов. И я не избежал расставленных силков. Средь любящих тебя немало есть достойных, Немало и пустых, как средь моих стихов. Подобно тигру, жизнь когтями тело рвет, А ум и сердце взял в оковы небосвод, О небосвод, молю, сними свои оковы, Достаточен земной невыносимый гнет. Я в траур погружен, и в том твоя вина, Посеяны тобой печали семена. В твоих глазах вопрос: что так меня согнуло? Непрямота твоя, посулов кривизна. Стремлюсь к тебе одной, и ни к кому иному Полезно лишь одно из снадобий больному. Любовь твоя – огонь, сжигающий меня, А пепел от него – сладчайшая истома. Да разве это жизнь, когда ночлега нет, Когда не раздобыть лепешки на обед? Есть голова, но в ней рассудок есть едва ли, Коль телу голова приносит только вред. Коль в сердце нет любви, оно никчемней праха. Кто в клочья на себе готов порвать рубаху, Сгорая от огня неистовой любви, Тот стоит одного из двух миров Аллаха! О сердце, ты – корабль, сидящий у лагуны На рифе, где кипят и пенятся буруны. Мне говорят: «Тахир, сыграй на таре нам!» Но разве зазвучат оборванные струны? Ты головой моей швыряешься давно, Но не нарушу, нет, обета все равно. Коль сочетанье звезд к трусливым благосклонно, Дождусь поры, когда изменится оно. Я сердце положить готов на твой порог, Я голову отдать готов мечу в залог. На что она, когда собою не владею, Когда от страсти я, безумец, изнемог? Любовь к тебе слепит и жжет сильней огня, Лишь горсточку золы оставит от меня, Но даже если ты любовь под корень срубишь, Побеги прорастут немедленно из пня. Создатель, с той поры, как я увидел свет, Я только и грешу, грешу десятки лет. Во имя, о творец, двенадцати созвездий, Молю, закрой глаза! Скажи: «Не видел, нет!» Я наг. Но кем раздет? Какой жестокой силой? По чьей вине всю жизнь свожу себя в могилу? О, дайте, дайте нож! Я вскрою грудь. Хочу Увидеть, что любовь с душою сотворила. Когда молюсь творцу, душе на миг светло. О, если бы мое моленье помогло! Влачи свою судьбу иль будь изнежен ею, Смерть – камень, человек – лишь хрупкое стекло. Коль с дерева плоды свисают за ограду, Теряет и покой, и сон хозяин сада, И пусть оно родит алмазы, все равно Немедленно срубить его под корень надо. В садах моей души могильные цветы. Ни поросли надежд, ни завязи мечты. Безжизненны пески в моем умершем сердце, В нем даже не растут отчаянья кусты. О, как твое лицо средь гиацинтов кос Напоминает куст цветущих алых роз! Влюбленные сердца в твоих кудрях трепещут, Запутавшись в сети пленительных волос. Тюльпаны нежат взор, увы, всего неделю, Цветут на склонах гор, увы, всего неделю. Иду из края в край, в отчаянье кричу: «Любить красавиц – вздор! Они верны неделю!» О сердце, ты всю жизнь ступаешь по шипам, Подстерегает рок тебя то здесь, то там. Когда бы ты могло, как ношу, сбросить тело, Насколько тяжкий путь казался б легче нам! Пустыня. Что ни шаг – опасность. Ночь темпа. Колючая трава в потемках не видна. Ни проблеска огня. От ноши ноют плечи. Счастливец, у кого легка была она. О, если б у меня была одна беда, Считал бы: светит мне счастливая звезда, А будь у ложа врач, жена или подруга, Не счел бы я бедой и ту беду тогда. |
