Стос задумчиво потер подбородок и пробормотал:
— Ага, значит у нас есть прекрасная возможность познакомиться с самыми настоящими дикими кай-кай канаками. Это замечательно. — Увидев, что испанская журналистка посмотрела на него удивленно он поторопился успокоить её — Извини, Исабель, это я просто вспомнил Джека Лондона, так он называл в русском переводе людоедов Полинезии. Это нам полностью подходит и с местными жителями мы быстро сможем найти общий язык. У нас для этого есть белый шаман, черный колдун и ещё две очаровательные шаманки, да, и весь наш славный «Здым» тоже банда ещё та. Да, это нам подходит. Чем паршивее островок, тем лучше. Мы его быстро приведем в божий вид и потом даже близко к нему никого не подпустим.
Следующим взял слово Митяй, который, робко подняв руку, словно двоечник, поинтересовался:
— Стос, а ты не будешь против, если я предложу тебе вылечить одного козла, у которого руки по локоть в крови? К тому же этот говнюк француз, а ты их, похоже, не очень-то любишь. Ещё меньше, чем америкосов.
Большой вождь вздохнул и спросил Митяя:
— Надеюсь, он не какой-нибудь наркоторговец или ещё того хуже, торговец детьми и девушками? По мне уж лучше связаться с гангстером или наёмным убийцей, хотя вряд ли у этих задрыг найдутся приличные бабки. Мне вовсе не улыбается лечить этих уродов за каких-то десять, пятнадцать лимонов.
Митяй пожал плечами и ответил:
— Суди сам, Стос. В Амстердаме я познакомился с одной чернокожей красавицей. Обалденная, скажу я тебе, девчонка! Ростом чуть ли не с тебя, а талия, как у пчёлки. Деваха эта была при бабках, но наркоманка и к тому же ещё и спидом болела. Эту цыпочку зовут Аньез, она родом из Центральной Африканской Республики и её папаша был там царём, а из Африки её силой увез один козёл, когда этой девчонке было всего четырнадцать лет. Этот урод бывший полковник-десантник и наёмник. Он лет двадцать воевал в Африке, а потом заделался торговцем оружием и здорово разбогател на этом деле. Вот у него-то Аньез и жила в Ницце лет двенадцать, пока этот козёл не подцепил где то спид и её заразил. Правда, после этого он позволил этой бедняжке уйти от него и завалил бабками, да, что толку. Ну, теперь она одна из нас, Стос, и больше уже ничем не болеет. С её слов я понял, что этот самый Гастон Нуаре жутко цепляется за жизнь всеми своими когтями и башлей у него где-то за пару миллиардов. Хотя, Стос, дело это будет непростым, ведь Аньез его жутко ненавидит за то, что этот урод когда-то заразил её спидом. Но если тебе этот вариант подходит, я её как-нибудь уболтаю.
Митяй умолк и все тотчас уставились на Стоса так, словно ему было дано изречь истину в последней инстанции. Это его тотчас возмутило и он обиженно выкрикнул:
— Ну, и что вы все на меня смотрите так, как будто я вам папа римский? Вы что же думаете, мне действительно по фигу, кого лечить? Ну, говно этот Гастон Нуаре, дальше-то что, ребята? Митяй прав, я этих всех французов на дух не перевариваю потому, что они своего Наполеона, который убил миллионы людей, до сих пор в задницу целовать готовы, но ведь они, в конце концов, не посадили этого мерзавца в кутузку, так почему вы теперь смотрите на меня так, словно я ему судья? Уж коли на то пошло, то я тоже не стану сам принимать решения и предлагаю срочно поднять на уши весь ваш клан, известить пипл о том, что я вам сказал и о том, что рассказала нам про этот остров, превращенный в пустыню белым человеком, Исабель, и уже потом решить всё простым голосованием. А твоя чернокожая красотка Аньез после этого пусть уже сама решает, стоит ли мне заниматься этим придурком, который её похитил. Скажет она мне грохнуть его, так я полечу и грохну. Скажет вылечить, — вылечу, но не даром, а после того, как этот урод отстегнёт нам на колонию шар зелени. Вот и всё, а теперь, господа, давайте, открывайте радиоментальную конференцию и пусть Эллис сделает доклад о всех делах.
Такого поворота никто не ожидал, но решение, принятое Стосом, всех удовлетворило. В каких-то пять минут весь клан был оповещен и собрание тотчас началось. Эллис, действительно оказалась классным специалистом по части радиоментального пи ара и в течение получаса рассказала народу обо всём, включая и то, что теперь чистым энергидом мужики могли делиться со своими любовницами, подружками и женами без каких-либо ограничений. Этому она посвятила добрых четверть часа и затем в три минуты обрисовала ситуацию, сложившуюся с Аньез и её любовником, который некогда изнасиловал эту девушку, а потом ещё и увёз во Францию и сделал там своей наложницей, дав ей, правда, высшее образование.
Узнав о том, что Лулуаной, наконец, стала полноценной девушкой и уже успела, благодаря большому вождю, познать все радости земной жизни, земные деточки Сиспилы завопили так, словно их уже было тысяч полтораста, а не всего пятьсот душ без малого. С четверть часа все мужчины и женщины осыпали Лулу своими восторгами, а также пожеланиями любви и счастья. Досталось и Стосу, но, в основном, пылких признаний в любви от множества женщин и девушек, находящихся очень далеко от Москвы. Все они, почему-то поздравляли его с тем, что он сделал Лулу счастливой девушкой, а вовсе не с тем, что после долгих трудов она стала настоящей красавицей.
Вместе с тем всех радовало и то, что шестьдесят человек вскоре отправятся на Сиспилу. Это было ещё куда ни шло. Хуже было другое, то, что все они рвались на занять места на кораблях и уже спрашивали, на какой день намечен старт. Эллис пришлось прикрикнуть на детей Сиспилы и заставить их вспомнить о том, что их большой вождь именно для этого и решил создать колонию на острове в Тихом океане, где он сможет построить такой корабль. Это возымело своё действие и даже привело самых отъявленных горлопанов в чувство.
Голосование прошло куда организованнее, чем Стос, поначалу, мог себе это представить, но сначала Аньез заставили высказаться на счет её любовника. Девушка обвинила его во всех смертных грехах, обозвала животным и хамом, но, потом, всё-таки призналась, что тот был очень хорошим и заботливым любовником, хотя и часто поколачивал её за то, что она плохо училась в Сорбонне. Злость девушки из-за того, что тот заразил её смертельной болезнью уже малость поутихла и она предложила своим братьям и сёстрам самим решать, стоит ли любовнику богини со звёзд исцелять этого типа. Большинством голосов дети Сиспилы решили, что стоит.
Конференцию удалось закрыть только после того, как слово взял Стос и сказал своим друзьям, что уже через пару месяцев все они погрузятся на большой корабль и отправятся на остров Тумареа, если, конечно, им удастся его выкупить и уговорить местных жителей принять их, как братьев. Он толканул им небольшую речугу о том, что такое дар Лулуаной и чего он ждёт от них, после чего закрыть конференцию уже не составляло особого труда. Да, и как могло быть иначе, если этот хитрый тип сказал им, что если они будут паиньками, то им тоже перепадёт от его щедрот и они смогут сами строить точно такие же корабли, на котором в их галактику прилетела звёздная путешественница Лулуаной Торол.
После этого ужин продолжился, но уже как-то напряженно и сковано. Теперь все его друзья и даже Резина, смотрели на него как-то по другому. Это ему скоро надоело и он сердито обведя всех взглядом, обиженно выкрикнул:
— А теперь-то что не так, ребята? Вы, что же, собираетесь вечно смотреть на меня так, словно я вам какой-нибудь космический монстр? Можно подумать, что я стал другим.
Ему ответил Севка Попандопуло, который сказал:
— Стос, а ты ведь и правда стал другим, не таким как мы все. Ведь это ты, а не мы, больше года вынашивал на своём теле, а потом родил наше прекрасную богиню Лулуаной, да, к тому же ты ещё и огорошил всех таким сообщением, так что ты уж извини нас. Мы просто немного прибалдели от твоих новостей, но ты, чувак, не бойся, мы вскоре отойдём и еще так тебя обрадуем каким-нибудь своим собственным известием, что ты тоже с головой поссоришься. Так что успокойся и только дай нам хоть немного прийти в себя. А то ведь все как-то очень уж быстро случилось. Сидел я себе в Москве, барашка из свинины жарил, так нет же, на тебе, собирайся, Всеволод Леонидович, продавай свой ресторан и лети на Сиспилу самоделиться. От такого известия кто угодно на задницу ляпнется, будет дрожать мелкой дрожью, да, ещё и икать при этом.
