Сорокалетняя армянка, отец которой умер от инсульта, а мать от диабета, отнюдь не обладала богатырским здоровьем и её довольно часто одолевали всяческие хвори. Разумеется, она очень хотела быть абсолютно здоровым человеком, да, к тому же вновь вернуть себе если не молодость, то стать такой же цветущей женщиной, как Медея, мать друга её младшего брата и потому, кивнув головой, Сона тихо сказала ему:

— Да, Станислав, хочу.

— Вот и отлично, Сона, тогда ложись, пожалуйста, на это лежбище и ничего не бойся. — Подходя к табурету, Стос строго поинтересовался у своего сына — Резина, ты что, забыл, что этот ковер колется так, словно его из ежей сделали? Немедленно принеси и постели сверху какую-нибудь мягкую ткань.

Подсадив на табурет Лулуаной и усаживаясь поудобнее сам он бросил через плечо веселым голосом:

— Хачик, тобой я займусь позднее. Потерпи немного.

Резина сделал зверское лицо и шикнул на Мишку, так как он и понятия не имел о том, где в его студии лежит хоть что-либо, кроме железа и компактов с софтами. Тот бегом бросился к складу и вскоре вернулся с целым рулоном белого бархата, которым и бы покрыт ковровый алтарь. Сам рулон Стос тоже велел положить на него, чтобы у Соны было мягкое изголовье. Как только женщина легла на бархатное ложе Лулуаной, сидевшая справа от Стоса, положившего свою мускулистую длань на её хрупкие плечи, взяла в свои тонкие руки с длинными пальцами, мягкую и пухлую ладошку Соны и та широко открыла рот.

Здоровенный лекарь с фигурой Конана-варвара прежде, чем положить свою ладонь на рот сестры Миграна, внимательно выслушал её сбивчивые пожелания, потом провёл рукой, из которой, немного ниже локтя выросли два гибких, словно змейки, манипулятора над обнаженным по пояс телом женщины. Сона вся так и затрепетала, после чего расслаблено выдохнула воздух и задышала не так напряженно, как прежде, а Вилли, пойдя по кругу, стал негромко стучать в свой шаманский бубен. Чернокожий колдун Эдуардо с ожерельем из птичьих перьев на мошной вые, подошел к изголовью и стал тихо наигрывать на саксофоне какую-то ритмичную мелодию, а Ольхон и Ульта, став по обе стороны от него, запели древнюю бурятскую песню. Все остальные здымовцы рассевшись на коврах вокруг стали тихо подпевать им.

Стос, совершенно спокойный и уверенный в себе, поднёс руку к широко открытому рту женщины и выпустил из своей ладони голубоватую, искрящуюся золотой пыльцой осязаемо плотную струю, которая тотчас вошла в неё. Положив свою широкую ладонь, сложенную лодочкой на нижнюю половину лица Соны, он разместил руку с выросшими чуть ниже локтя двумя бледными щупальцами между больших, отвислых с темными, большими сосками, грудей женщины, закрыл глаза и приступил к процессу её полного перерождения. Действовал он быстро и с полным знанием дела. После того, как ему пришлось пройти через долгий процесс самоделения, Стос знал физиологию человека намного лучше всех светил медицины вместе взятых, ведь в отличие от них он мог не только исцелять умирающих, но и изменять тела людей вопреки природе.

Поскольку народ по большей части сидел на полу, то только четверо здымовцев видели все те перемены, которые происходили с Соной. Эта пухленькая, невысокая армяночка стала с одной стороны, как бы усыхать, но, в то же время её ноги за каких-то полчаса вытянулись сантиметров на десять, пышные бедра значительно уменьшились в объеме, с них исчезли венозные синие звёздочки на икрах, груди укоротились и обрели девичью упругость, да, и вообще тело её очень быстро помолодело, что, несомненно, со стороны, весьма походило на самое настоящее чудо.

Хотя, по большому счету, объем её тела увеличился максимум на пять, шесть процентов, ведь Стос всего лишь перераспределил массу тела женщины и, сжигая излишки жира, увеличил её мышечную массу и потому отдал ей лишь малую часть своих соцнакоплений. Одновременно с этим лицо женщины тоже помолодело и посвежело, морщины на её лице полностью разгладились, а большая черная меланома у неё за ухом исчезла без следа. Вот только четыре удаленных зуба он не стал ей выращивать, так как их заменили мосты. На всю операцию у него ушло примерно два часа с четвертью и как только всё было закончено, он убрал руку и негромко сказал:

— Всё, Сона, теперь ты не только дочь Земли, но и дочь Сиспилы. Об остальном тебе расскажут твои новые сёстры.

Когда помолодевшая Сона легко спрыгнула с импровизированного операционного стола, Мигран воскликнул:

— Ой, Сонка, какая ты стала красивая и высокая. Да, тебя твой Володька теперь точно не узнает.

На него сердито зашикали потому, что Стос, который, наконец, убрал свою правую руку с плеча Лулуаной и теперь, сгибая и разгибая её, указательным пальцем левой уже энергично тыкал в белый бархат. Эдуардо, быстро перепрыгнув прямо через Серегу, сбегал за своим колдунским посохом с серповидным навершием и подал его Стосу, чтобы тому было на что опереть руку, а не держать её над плечами Лулу. Может быть поэтому Хачика он исцелил от его болячек, которых у того тоже вполне хватало, менее чем за два часа, сделав того при этом похожим на Рембо, после чего громко крикнул деду Резины:

— Эй, Вахо, хватит глазки закатывать. Полезай на эту завалинку, но учти, старый черт, я тебя слишком молодым делать не стану, а то нас всех в кутузку заметут. Просто малость проинспектирую, как над тобой наши девочки поработали, да, вставлю в твою голову ментальное радио, чтобы ты мог до Резины докричаться, когда он себе на голову наушники надевает.

Вахтанг Абашидзе лег на операционный стол шестидесятилетним стариком, а встал с него с тем же самым лицом, но уже с телом борца тяжеловеса, собирающегося положить всех на лопатки на Олимпиаде. Теперь он стал полноправным челном клана Лулуаной и в полной мере мог проделывать все те фокусы, на которые были способны они. Глядя на него, Стос даже подумал о том, что он снова пойдет работать на стройку, по которой очень скучал, хотя бы простым бетонщиком.

Сам же он после всего этого едва нашел в себе силы встать с табурета и только то, что он вовремя вспомнил о том, что у него полным-полно в теле энергида, позволило ему бодро улыбнуться и, помахав рукой своим друзьям, пойти к выходу из студии. Бочулис, состроив зверскую рожу и погрозив здымовцам кулаком, помчался вслед за ним и Лулуаной, чтобы одеть их в длинный балахон. Уж он-то хорошо понимал, как устал их большой вождь и учитель.

Вплоть до конца октября месяца Стос занимался преимущественно самообразованием и пытался изучить хотя бы азы знаний арнис. Насколько он это теперь знал, педагогов, как и самих школ, у арнис давно уже не было. Ровно с тех пор, как они стали энергетическими существами. Поэтому и вся их наука, как бы делилась на две части, — на ту, что была до этого, и ту, которую они имели теперь. Первая наука была жутко сложной и совершенно непостижимой даже для всех Нобелевских лауреатов вместе взятых, зато вторая просто представляла из себя обширный свод правил и советов на все случаи жизни.

Первую он лишь бегло просмотрел и сразу же отбросил за ненадобностью, так как и в земной науке он не очень-то преуспел и был по образованию всего лишь бухгалтером-экономистом. Зато вторая ему очень понравилась. Прежде всего своей простотой и исключительной доходчивостью. От всей своей прежней науки арнисы оставили только то, что помогало им в жизни и давало власть над материей. И власть почти полную.

Теперь Стос мог даже построить себе самый настоящий космический корабль, если сможет найдет пять с половиной тысяч тонн высокопрочной листовой стали, да ещё тысячу семьсот сорок тонн других материалов, уже куда более дефицитных. Зато это будет настоящий сиспильский космический корабль типа "Звёздный странник" с мощным термоядерным реактором и самым совершенным навигационным оборудованием, способным летать со скорость в 0,7 световой и выходить в подпространство, в котором не было времени и расстояний, а были одни только точки входа и выхода.