Ремесло разведчика на девять десятых состоит из ожидания. Всему остальному научиться гораздо легче. На протяжении последних трех суток я занимался тем, что спокойно ждал своей смерти, как последней крупной неприятности среди всяческих мелких. Шансов остаться в живых у меня, прямо скажем, меньше, чем у медузы на асфальте. Однако сейчас, погожим днем, в роскошном гостиничном номере, мне вдруг с необычайной силой захотелось жить.
В том, что у меня возникло настолько абсурдное желание, была без сомнения повинна непредсказуемая молодая особа с пышными черными кудрями, глазами цвета утреннего моря и самым пьянящим запахом пота, который мне доводилось когда-либо вдыхать. Ради нее стоило еще немного потерпеть выкрутасы этого грешного и сволочного мира.
Стрелки новеньких часов ползли по циферблату с удручающей медлительностью. Я отвык пользоваться наручными часами с тех пор, как свои командирские именные заложил процентщику, да так и не удосужился выкупить. Но сегодня они мне требовались по ходу операции, а не только ради того, чтобы успешно корчить из себя набитого деньгами делягу.
Без четверти три я встал у правого окна и стал наблюдать за улицей сквозь кисейную занавеску. Вскоре из-за угла вырулило новенькое красное такси и притормозило возле дверей ресторана. Чуть погодя к нему присоединилась желтая машина конкурирующей компании, а еще через две минуты парковка оказалась забита всеми четырьмя такси, которые я заказал в четырех фирмах сразу. Надо полагать, шеф обслуги сейчас пребывает в изрядном недоумении, получив звонки от четырех разных диспетчеров и пытаясь разыскать по всем залам «Гленца» несуществующих заказчиков такси. А для подкатившего к ресторану бронированного черного лимузина не нашлось свободного места, и он на малом ходу свернул за угол дома, где помещалась ювелирная лавка. Второй лимузин, вылитая копия первого, подъехал с другой стороны и остановился под моими окнами. Все шло в точности по плану.
Я вынул из-за пазухи пневматический пистолет с лазерным прицелом и сделал несколько глубоких вздохов, унимая разыгравшееся сердцебиение. Промаха быть не могло, тем более из такого оружия. А на случай, если умопомрачительная инопланетная штуковина закапризничает, за поясом у меня торчал «Мидур» с глушителем. Хотя, по моим расчетам, Барладага необходимо было прикончить не обыкновенной нарезной пулей, а именно ядовитой ампулой. Это покушение вызовет много шума, само собой, рвение полицейских и газетный ажиотаж гарантированы. Эксперты вынесут заключение о том, что выстрел сделан из неизвестного вида оружия, которое далеко превосходит все возможности современной техники. Пусть даже эти сведения будут засекречены и не получат широкой огласки, таким образом я подам сигнал тревоги. А уж там будь, что будет.
Кридана Барладага я узнал сразу, едва он, выйдя из-за угла ювелирной лавки, появился со своей свитой в поле зрения. Даже если бы его фотографии не мелькали время от времени в газетной светской хронике, хватило бы половины ходивших о нем анекдотов и слухов, чтобы ни с кем не спутать. Плешивый и носатый старикан с глубоко вдавленными под кустистые брови угольными глазками, он сутулился на ходу и слегка подволакивал правую ногу. Изысканно простой и ультрадорогой, явно сшитый по фигуре черный костюм слегка топорщился на нем, словно владелец перед выходом на люди вздремнул, не раздеваясь, на диване. Как известно, баснословные богачи достигают подобного эффекта путем длительной тренировки.
Следом за ним, подчеркнуто приотстав от главаря, вышагивал высоченный мосластый тип, безупречно одетый в лучших секретарских традициях, с лаковой папкой для бумаг подмышкой. Хотя его характерная внешность гораздо больше гармонировала бы с обрезом двустволки или, на худой конец, мотоциклетной цепью в кулаке. Очевидно, то был Ханрик, помянутый Синком в рассказе о посещении виллы Барладага. По бокам секретаря сопровождали двое мордатых верзил, не вынимавших рук из карманов просторных курток и хмуро рыскавших глазами вокруг. Различить меня сквозь кисейную занавеску они не могли, но даже если бы заметили, никаких поводов для беспокойства я бы им не дал, поскольку руку с пистолетом держал покамест у бедра, ниже уровня подоконника.
А наискосок, через проезжую часть, вразвалочку приближался к Барладагу другой неофициальный правитель нашей горемычной богоспасаемой страны, Увалюм Фахти. В отличие от своего конкурента он был одет совершенно не по чину в легкомысленный пестрый костюмчик, из тех, какими подчеркивают свои наклонности пожилые педерасты на вечерних прогулках по городской набережной. Низкорослый, смуглый, на голову ниже Барладага и болезненно тучный, он до смешного напоминал поставленного торчком копченого подкоряжника. Вот только взамен выпирающих зазубренных жвал его физиономию украшали длинные висячие усы с проседью.
По составу свита Фахти в точности копировала барладаговскую, как видно, у них на сей счет существовало нечто вроде дипломатического протокола. Секретарь выглядел чуть моложе и импозантнее, не исключено, что он даже разумел грамоте, зато двоих телохранителей как будто сработали в том же штамповочном цехе бульдозерного завода, что и угрюмых коллег с противоположной стороны.
Приторно улыбающийся Фахти боком протиснулся между оранжевым и зеленым такси, шагнул навстречу Барладагу, подняв руку в приветственном жесте.
В то же время почтенный серый «Дром», битый час проторчавший у обочины за полтора квартала от ресторана «Гленц», вдруг бешено пронесся по улице мимо главарей и их сопровождающих. Водитель старенькой машины явно что-то намудрил с дроссельной заслонкой и педалью газа, поскольку мотор бесновался, захлебываясь немилосердным ревом.
А я уже оказался возле полураскрытого левого окна, полностью изготовившись для стрельбы: слегка согнутые ноги на ширине плеч, левая рука снизу поддерживает правую, без лишних усилий сжимающую рукоять пистолета. Меж раздвинутых штор я видел Барладага сзади в полуобороте. Легкое движение мизинца, и на его плече затлело алое лазерное пятнышко. Спустя миг оно сместилось, нащупав полоску открытой кожи над воротником и чуть ниже уха. Спокойно и плавно я утопил спуск, пистолет глухо фыркнул, метнув крохотную ядовитую ракету вдоль незримого со стороны лазерного луча.
Сразу же меня посетило знакомое каждому стрелку предчувствие безупречного попадания, когда глаз, рука, оружие и цель сливаются воедино. Однако, желая удостовериться в успехе, я задержался у окна, и в эти несколько мгновений лишь включенный на полную катушку мозг позволил мне детально разобраться в происшедшем.
Барладаг вздрогнул и пошатнулся, растопырив руки. Ампула вонзилась ему точнехонько под левое ухо. А стоявший за плечом Фахти телохранитель, как видно, с запозданием уловил краем глаза подозрительное шевеление в гостиничном окне и выхватил из кармана просторной куртки пистолет. Моментально, почуяв неладное, дал волю своим профессиональным рефлексам стоявший справа верзила из свиты Барладага. Он скакнул вбок, чтобы пули «Брена» не задели падающего ничком его главаря, откинул полу и полоснул двумя короткими очередями — сначала по некстати доставшему оружие парню, потом по Фахти с его нелепо застывшей на взмахе рукой, как будто подающей условленный сигнал к нападению. Округлую фигурку в пестром костюме швырнуло на капот зеленого такси, из размозженного вдребезги черепа по ветровому стеклу веером брызнули ошметки.
И в неразберихе завертелась форменная мясорубка, которую я наблюдал, уже отпрянув к соседнему окну и натягивая перчатки. Второй телохранитель Фахти успел всадить пулю в лоб верзиле с «Бреном» прежде, чем его застрелил из длинноствольного револьвера Ханрик. А тем временем другой так называемый секретарь бросился наземь, вытаскивая свой пистолет из-за пазухи. Видимо, у него случилась секундная заминка с потайной пружиной кобуры: он так и остался лежать, засунув руку подмышку, как наглядное пособие по излишним ухищрениями в том, что касается личного оружия. Прикончивший неудачника второй телохранитель Барладага бегло сделал контрольный выстрел ему в голову, затем шустро присел на корточки возле желтого такси, озираясь в поисках новых мишеней.
