Все дороги ведут в ресторан. По крайней мере Зинаиду Корытскую, молодую особу сорока с лишним лет, которая не один год проработала официанткой. Правда, недавно ее изгнали с места работы – новый директор не вынес высокого профессионализма Зинаиды, ее зычного голоса и яркой мужественной красоты. Ну да она и сама с ним не стала бы работать. Плешивый индюк! Набрал молоденьких клуш, а работать они так, как Зинаида, ха-ха! никогда не научатся. Как бы там ни было, Корытская бросила директора вместе с рестораном на произвол их безрадостной судьбы и теперь подыскивала работу. Конечно же, в ресторане, потому что больше она ничего не умела. Поэтому сейчас она и сидела со своей всеведущей подружкой Нюрочкой Тюриной в кафе «Французская лягушка», обряженная в ярко-красное платье с блестками, и терпеливо пыталась настроить ту на нужную волну. Нюрочка с волны все время соскакивала, на тему безработицы говорить не желала, а все время щебетала про своих многочисленных поклонников и одержимо жевала курицу. К слову сказать, Тюрина Нюра любила себя баловать, и единственное, чего у нее никогда не водилось, так это мужа. Этим и объяснялся ее речевой энурез по поводу поклонников.

– Нюр, немедленно брось курицу! Нам с этой порцией еще весь вечер сидеть, думай давай, куда мне устроиться? – толкала Зинаида подругу в бок. – Вспомни, у тебя же полгорода знакомых! Не может быть, чтобы кому-нибудь не пригодилась мудрая официантка за щедрую плату!

Нюрка старательно пыталась наколоть на вилку куриную шею, но скользкий продукт никак не подцеплялся, а от тычков Зинаиды и вовсе в конце концов выскочил из тарелки. Это выглядело крайне неэстетично, оттого Нюрка разозлилась:

– Ой, Зинк! Какая из тебя официантка? Не сходи с ума! У тебя же ни кожи, ни рожи, прости господи… Ой, Зин, я в хорошем смысле этого слова, – поняла, что зарвалась, подруга и тут же, забыв про курицу, защебетала: – Ну, ты же не девочка, чтобы перед клиентами титьки на подносе носить… Кста-а-ати! Я тебе не рассказывала про своего Шурика? Нет? Сейчас сражу насмерть. Это отпа-а-ад! Представь – такой весь из себя красивый, высшее образование, а вот так передо мной на колени упал и говорит: «Коварная! Зачем вы мне лгали, что вам тридцать? Вам еще нет двадцати! Сожгите меня своей любовью! Сожгите!» Представь!

– Так может, он уже старенький, в крематорий просился? – думая о своем, ляпнула Зинаида.

– Ты чо, совсем?! – обиженно выпучилась Нюрка. – Он только из армии пришел! Еще даже лысый весь, обрасти не успел, у него по всей спине наколки армейские: «Хлеба и напильник!» Знаешь, какой горячий!

Зинаида была настолько обеспокоена своими проблемами, что нарушила святое правило: все, что говорила подруга, требовалось принимать всерьез, восхищенно ахать, хвататься за щеки, завистливо щурить глаза и не предавать ни малейшему сомнению. Лучше всего ненадолго отправиться в обморок от удивления, потому что, только «сразив насмерть», Нюрка могла выслушать других и даже иногда помогала по мере возможностей. А возможности у Тюриной были богатые. Когда-то, в молодые годы, она вместе с Зинаидой работала в ресторане, но вовремя перескочила в валютный ресторан. В период издевательства над рублем, то есть стремительного взлета доллара, Тюрина немало повертелась: где-то чем-то торганула, где-то что-то вложила и теперь давно уже считалась очень состоятельной дамой. Правда, как было уже сказано, незамужней. Отчего-то никакие деньги не могли приклеить к Тюриной мужиков больше, чем на два дня. Отсюда и появлялись восторженные байки про Шуриков (Юриков, Вадиков, Толиков и пр.), которые упрямо не хотели давать сорокапятилетней шалунье «больше двадцати». Слушать байки необходимо было с раскрытым ртом. Однако сегодня Зинаида поступила не по-товарищески – вероломно нарушила правила игры. Ее счастье, что она вовремя спохватилась:

– Подожди-ка, Нюра! Что ты говоришь? Лысый? С наколками? Тогда это непременно дипломат какой-нибудь, уж поверь мне, – догадалась округлить глаза Зинаида. – Или даже нет, не дипломат. Нефтяной магнат! Они все стригутся налысо, чтобы ум просвечивал. Честно тебе говорю, по телевизору рассказывали, к нам какого-то магната в город наводнением занесло… И что, так прямо на коленях и ползал? Ну, еще бы! Понимал, паразит, что у тебя квартира в центре города! А цветами не обсыпал? А замуж звал? А ты что?

Нюрка успокоилась – Зинаида в очередной раз была сломлена красотой подруги, поэтому можно было расслабиться. Она забыла про тарелку с курицей, вытянула ноги в хорошеньких замшевых сапожках, блеснула перстеньком и затянулась сигареткой:

– Ой, ну конечно же обсыпал, и замуж звал, и в ресторан водил… Кстати, а что ты там про работу спрашивала? Не можешь устроиться, что ли? Официанткой, что ли, опять собралась? И не надоело тебе на чаевые жить?

Зинаида фыркнула:

– Нет, ну ты молодец! А на что жить-то? У меня же нет залежей в банке. И директором меня никто не приглашает. – Она возмущенно поправила на груди платье, чтобы посильнее сияло, и надула губы. – Даже официанткой не берут, говорят – возраст. Прошу же, нажми на своих знакомых!

– Ой, да на кого там жать… – брыкнув ножкой, отмахнулась Нюрка. – Все уже отжаты на сто рядов… Хотя…

И вот в тот самый миг, когда Тюрина уже созрела для дружеской поддержки, к столику к дамам нетвердой походкой подрулил неизвестный субъект. Субъект был мужского полу, благородного пенсионного возраста, в ярко-зеленом клетчатом пиджаке и с темными очками на сизом носу. Вероятно, его притянул к столу блеск Зининого платья.

– Деву-шки! – качнулся субъект и грохнулся на свободный стул. – П-позвольте вам от… отпустить комплимент! Вот вам! – Он ткнул острым пальцем прямо в сияющую грудь Зинаиды.

– Ой, шли бы вы, честное слово, с комплиментами… – шибанула его по рукам Зинаида и снова уставилась на подругу. – Нюр, ну кому ты там позвонить хотела? Вот так надо, так надо…

Субъект в зеленом бурно вознегодовал от такого невнимания. Он щелкнул пальцами и заверещал на весь небольшой зальчик «Французской лягушки»:

– Человек! Челове-е-к! Про… попрошу ваше фирменное блюдо! Французскую лягушку! Девоч-чки, не суетитесь, все за мой счет!

«Девочки» вытаращили глаза, а незваный гость вальяжно вынул из клетчатого кармана новенький толстенький бумажник и уткнулся в него черными очками.

– Нюр, ну чего ты в этого глухаря вперилась? Давай звони, людям нужны официанты, у тебя же есть мобильник, – опомнилась Зинаида и снова прицепилась к подруге. – Я бы прямо завтра устраиваться и начала.

Но Тюрина уже забыла про все мобильники на свете, в ее глазах отчетливо горело: «Внимание, мужчина! Ничей!» Вернее, глаза у нее сделались игривыми, лукавыми и, как пишется в газетах, многообещающими. Она просто обливала неожиданного кавалера своими чарами и обаянием. Однако кавалер так увлекся собственным бумажником, что на некоторое время забыл, с кем находится.

– Манька, стервь! Опять по карманам лазила?! – буйно вскрикнул он, треснул по столу кулаком и снова обнаружил незнакомых дам. – Де-вочки-и-и! Эт вы по… вызову, что ль? Обсс… крх… обсс… обосс… Обсслужить… – Затем долгожитель бормотнул что-то еще и вдруг выдал: – Ах! Обслужить меня несложно… сам обслужива… юсь, гад!

Зинаида собралась было прямо за шкирку выкинуть ухажера из-за столика, но Нюрка неожиданно клюнула ей в ухо и зашептала:

– Ты это, Зин… ты бы шла домой, а? Времени уже черт-те сколько, а тебе ведь еще добираться! Иди давай, ну!

– А… а как же работа? – вытаращилась на нее Зинаида.

– Ну, чего работа, чего работа? – зашипела Нюрка, запихивая в сумку подруги недоеденную курицу прямо вместе с тарелкой. – Ты мне сказала, я подумаю. Я же не буду сейчас, из ресторана звонить, записную книжку надо полистать. Ну, иди давай… Вот ведь не сдвинешь ее! Еще в платье этом, как стоп-сигнал прям… Так вы говорите, что я мечта всей вашей жизни? – уже вглядывалась Нюрка сквозь темные очки престарелого ловеласа. – Не спа-а-ать, не спать за столом! На даму смотреть!