Аламез проснулся от жуткого холода и противной мелодии телефонного звонка. Видимо, покойный контролер был не только секретным сотрудником Континентальной полиции, но и заядлым меломаном, благоговеющим при звуках военных маршей и млеющим от завывания походных труб. Дрожащей, окоченевшей рукой моррон с трудом достал из кармана сумки телефон и с третьего раза все-таки попал по мелкой и неудобной клавиатуре.

– Карл, уходи! – Без всяких вступлений и привычных «алло» донесся встревоженный женский голос, прерываемый помехами радиоволн и многомоторным шумом автострады. – Они вычислили тебя, сели на хвост. Бросай все и уходи! Только доберись до…

– Поздно, – прервал девушку Дарк, усиленно борясь с неприятным побочным эффектом озноба – наполовину парализованными голосовыми связками, – Карла убили. Два часа назад, в поезде…

– Кто говорит?! – почти выкрикнула девушка, озадаченная непредвиденным поворотом событий.

– Не важно, – не стал вдаваться в подробности Аламез, – диск у меня, в целости и сохранности. Передам его только Гроттке или, как его там… Альваро, через две недели в Мальфорне.

– Постойте! – быстро среагировал голос, в то время как его обескураженная и, возможно, даже вполне симпатичная владелица пыталась судорожно сообразить что к чему. – Так не пойдет, это очень важно и срочно, нам нужно…

– А мне нужно уладить свои дела, а потом уж благородно заниматься чужими проблемами! – Резко поставил точки над «i» Дарк, начиная сердиться на настырную собеседницу, осмелившуюся встать между ним и спасительной чашкой кофе. – Через две недели в Мальфорне. Если такой нетерпеж, то отследите меня по маяку и догоняйте!

– Кто вы, куда направляетесь?! – донеслось до него напоследок, перед тем как Дарк прервал разговор.

– Лучше бы тебе не знать, милая, – прошептал беглец уже самому себе, аккуратно засовывая телефон обратно в сумку.

На часах было около девяти, до открытия магазинов оставались считанные и самые трудные минуты. Около двух часов он продремал в пронизываемом сквозняками зале вокзала, то и дело просыпаясь от нового порыва холодного ветра, накидывающегося на него при очередном открывании входной двери, и от заботливого вмешательства полицейских, подозревающих в задрогшем юноше без куртки съежившемся на скамейке в обнимку с сумкой, потенциального нарушителя общественного спокойствия и нравственных устоев.

Противостоять чересчур ревностному отношению к службе блюстителей общественного порядка было несложно: удостоверения частного детектива сыскного агентства, известного на всем западном побережье Континента, оказалось вполне достаточно, чтобы от Дарка, вежливо извинившись, отстали и оставили его один на один с куда более сильным и безжалостным врагом – всемогущим холодом, пожирателем человеческой плоти.

«Какое свинское недотепство, халтура мироздания, наплевательское отношение к честным вершителям человеческих судеб! – негодовал Дарк, замерзая по вине мелких просчетов всесильного „коллективного разума“. – Ну конечно, „разум“ интересует только конечный результат, только самое главное – выполнение морроном своей миссии, возможность быстро восстановить свои силы и залечить ранения, полученные в боях во славу человечества. До того же, что мы ощущаем в обычной жизни, когда не слышим зова, ему нет никакого дела. Видимо, всемогущим силам природы было лень отключить пару десятков ненужных рецепторов и избавить тем самым своих верных слуг от восприятия боли: обычной ломоты костей, повреждений кожного и мышечного покрова и т. д. и т. д. Для человека боль необходима, она сигнализирует организму о нарушении отдельных внутренних функций и агрессивном воздействии внешней среды, а моррону?! Ну зачем, зачем мне знать, что зуб гниет от кариеса, что порезана рука, кровоточит ухо или выбит глаз, все равно, как только я услышу зов, функции сами по себе восстановятся, а поврежденные участки тела срастутся», – философствовал Дарк, по-молодецки шустро пробегая несколько метров до заветной забегаловки, где было все, чего так страждали его израненная несправедливостью мироздания душа и измученное неожиданным похолоданием до минус пяти, трясущееся от озноба тело.

В который раз злодейка судьба поступала с ним своенравно и жестоко: он пережил несколько холодных зим в бескрайних восточных степях, мучился неизвестными заболеваниями в непроходимых джунглях, кочевал по Северному полюсу, выполняя возложенную на него Советом миссию, но никак не мог предположить, что будет страдать от холода не где-нибудь на Тальваре, а на юге Геркании, да еще при детской температуре минус пять градусов. Виной тому был не столько сырой морской климат с просвистывающими порывами дувших с виверийских гор ветров, сколько отсутствие верхней одежды – панацеи выживания человека в период зимних стуж.

Трясущаяся как у параноика рука так и не смогла собрать рассыпавшиеся по полу монеты. Конечно, неимоверным усилием воли, направленным на контроль за двигательными функциями, можно было бы справиться и с этой сложной задачей, но природная лень и нежелание размениваться по мелочам взяли верх. Дарк оставил в покое закатившуюся под прилавок сдачу и полностью посвятил себя упоительному моменту первого глотка обжигающего гортань и небо горячего кофе.

Испытанный веками метод согревания через желудок помог немного унять дрожь в конечностях и вернул голове способность соображать, сконцентрироваться еще на чем-то, кроме омерзительных мыслей о последствиях переохлаждения организма. Десятая за последние полчаса сигарета внесла в жизнь толику успокоения и погрузила моррона в воспоминания о безвозвратно потерянном комфорте теплого съемочного павильона.

Случайностей не бывает, есть только общепризнанные закономерности и неподвластные человеческому рассудку проявления законов природы. Как только он подумал о съемках, так тут же зазвонил телефон, и на дисплее высветились маленькие буквы, сложившиеся в имя нетерпеливого киногения.