Цифры, цифры, цифры, проклятые цифры, они сводили с ума и неоднократно вызывали у Дианы спазмы сосудов, которые отважно глушились через каждый час увеличивающимися дозами принимаемых таблеток. Шестнадцатизначные номера счетов, девятизначные коды организаций рядом с их причудливыми наименованиями и длинные столбцы сумм с бесконечными нулями воспринимались затуманенным взором девушки как огромное математическое пятно, запачкавшее сразу целых восемьдесят семь листов белоснежной канцелярской бумаги.

Полночь давно миновала. Гостиничный номер, в котором каждая вещь напоминала о недавней гибели Дарка, походил на комнату студенческого общежития в последнюю ночь перед сдачей экзамена. Измятые и перепачканные сигаретным пеплом листки валялись повсюду. Страницы с первой по восемнадцатую были разбросаны по кровати, с шестьдесят первой по восемьдесят седьмую – еще не просмотрены, и поэтому лежали аккуратной стопкой на столе, а все, что оказалось в промежутке, усеяло пол, комод, телевизор, иными словами любую, имеющуюся под рукой исследователя горизонтальную поверхность. Желая вникнуть в суть аферы, Диана пыталась чертить схемы, выстраивать временные и территориальные графики перечисления платежей, группировать показатели по всевозможным признакам, но единой картины так и не получалось. За два с половиной часа безуспешного мозгового штурма Гроттке пришла лишь к пяти неутешительным выводам:

1. Огюстин Дор каким-то образом умудрился подчинить себе полесскую общину вампиров, которые по его приказу заставляли Осмаса Карвана осуществлять втайне от руководства банка крупные финансовые операции на международных рынках.

2. Деньги банка и клиентов не лежали без дела в ночное время, с их помощью осуществлялось воздействие на мировые фондовые рынки с целью скупки или разорения неугодных интерконтитинентальных компаний. Мощный поток финансовых средств, ряд подставных биржевых фондов, постепенная скупка, а затем резкий сброс от пяти до десяти процентов пакета акций – этого было вполне достаточно, чтобы дестабилизировать даже самый устоявшийся курс и вызвать панику на бирже. Главное, чтобы сброс инициировали не один, а одновременно несколько, формально независимых друг от друга участников торгов, территориально находившихся на разных концах света, тогда мыльный пузырь лопался с удвоенной силой. В этом случае у маклеров возникала непоколебимая уверенность, что это не грязные игры конкурирующих компаний или инсайдеров, а объективная тенденция изменившегося рынка.

3. Не только в Старгороде, но и в каждом крупном городе КС было хотя бы по одному банку, работавшему в «ночное время». Через них текли реки финансов, но вот кто кому в действительности платил и за что, оставалось загадкой. Как ни напрягала мозги Диана, но так и не смогла понять, за что «Виверийское общество исследователей морского дна» перечислило в марте прошлого года старгородской швейной фабрике несколько десятков миллионов и откуда у бедных, вечно выклянчивающих подачки ученых такие огромные деньги. В цепочках было слишком много посредников, слишком много лишних, запутывающих и отвлекающих шагов. Дор не жалел денег на конспирацию, видимо, прибыль от нелегальных сделок с лихвой покрывала все накладные расходы.

4. Корпорация Дора что-то замышляла в Намбусе и Полесье, поскольку основные потоки средств шли именно в эти страны.

5. Чтобы разобраться во всей этой финансовой бутафории и зацепиться за что-то конкретное, нужны были не жалкие дни, а годы.

«Дор что-то замышляет, банкиры во всем мире продажны, полесские вампиры у магната на побегушках, а в Намбусе и Полесье легче всего обделывать грязные дела, – подвела итог бессмысленных самоистязаний Диана, твердо решившая выкурить последнюю сигарету, лечь спать и больше никогда в жизни не возвращаться к копаниям в банковской макулатуре. – Мне-то от этого что за прок? Пока я додумаюсь, что этот гад собирается сотворить, он уже успеет провернуть свои махинации и возьмется за новые игрушки. Нужно действовать по-другому, копать с другого конца…»

До фильтра сигареты еще оставалось две-три затяжки, когда тишину ночи взорвал телефонный звонок.

– Диана Гроттке? – вопросил молодой мужской голос, по юности лет не дождавшись, пока девушка скажет «алло».

– Вы ошиблись, таких здесь нет, – ответила Диана, искусно изобразив наивысшую степень сонливости.

– Ах да, простите… – виновато пролепетал юноша. – Вы Либиша Милоса? Я Фавек, помните? Я выводил вас сегодня, то есть вчера вечером, из конторы.

Диана, конечно же, вспомнила миловидного, розовощекого юнца, который выписал ей по приказу Гентара фальшивые документы и от щедрот юной души вернул вместо громоздкой «сурабы» отобранный у кого-то другого пистолет-автомат с лазерным прицелом и миниатюрным глушителем. В те пятнадцать минут, пока оформлялись документы, Диана великодушно позволяла пылкому юнцу раздевать ее похотливым взглядом и томно вздыхать. За подарки надо благодарить, прощать невинные детские шалости, но телефонный звонок в третьем часу ночи перешел границы дозволенного.

– Допустим, че надо? – Грубость в пределах разумного и холодный, насмешливый тон были наилучшим оружием против докучливых воздыхателей мужского пола возрастом до двадцати пяти.

В трубке послышался вздох облегчения. Похоже, Диана неправильно определила причину ночного звонка, или ее «че» прозвучало не очень убедительно.

– Слава Богу, три раза не туда попадал, – весело прощебетал Фавек. – Связь у нас ни к черту, связисты – лентяи и пропойцы. Моя б воля, всю б телефонную службу за двадцать седьмой километр!

– Че надо?! – повторила Диана, которую с недавних пор сильно раздражала пустая болтовня.

«Человек должен говорить лишь по делу: кратко, четко, доходчиво. Чем больше слов, тем туманнее и расплывчатее их смысл!» – новый девиз Дианы был категоричен, максималистичен, но определенно, в нем было заложено зерно здравого смысла.

– Я звоню по поручению господина Донато, – бойко затараторил жизнерадостный оптимист из агентства политического сыска, которого не беспокоила сталь в голосе девушки. – Господин Донато приказал срочно разыскать вас и передать, что интересующая вас персона сегодня ночью прибыла в Старгород и остановилась в поместье барона Вина на одиннадцатом километре от города по южному шоссе.