– Было, – припомнил Андрей. – Только этот город не был для меня родным. Я тоже готов был задницу разорвать за это великолепие, для того и ехал в Москву. Только мама и мачеха – две очень разные вещи.

– В смысле?

– Мачеха лучше, – усмехнулся Андрей. – Она не родная, и ей все равно, выживешь ты или сдохнешь. А когда начинаешь сдыхать, уже не до великолепия. Война начинается. А мама всегда погладит и нальет полную тарелку борща. Задаром. В этом вся разница. Поэтому мы с тобой начали одинаково, а закончили по разные стороны. Тебя и сейчас держит не что-нибудь, а халявная тарелка борща. Легкие деньги.

– Легкие? – взбесился Чуб. – Хочешь со мной поменяться?

– Нет. – Андрей почувствовал, что бандит сейчас сорвется и ударит его в лицо. – Ты даже представить не можешь, как это замечательно, когда исполняются мечты.

– Суки вы все, – уже спокойнее сказал Чуб. – Если бы не перли в Москву толпами, может быть, меньше было бы таких, как я.

– Это ни от чего не зависит. – Андрей покачал головой. – Все равно так будет. Один человек, москвич, десять лет назад спросил у меня, почему я не уезжаю домой, если мне так хреново. Почему я живу в клоповнике, почему бегаю от ментов без прописки. Почему хотя бы на месяц не могу смотаться проведать родителей. Знаешь, в чем весь прикол?

– Ну? – хмуро глянул на Андрея бандит.

– Он не понимает почему.

– Ну и я не въехал, – признался Чуб.

– Вся фишка в том, что, пока у тебя есть деньги на обратный билет, Москва попросту не принимает тебя всерьез. Словно не замечает. Как только деньги кончаются, она начинает тебя убивать. Целенаправленно. И вот тут срабатывает инстинкт самосохранения. Нет других вариантов – либо ты выживешь, либо сдохнешь. Но в отличие от москвича у приезжего нет квартиры, он не может устроиться на завод за минимальную зарплату, потому что ему просто нечем будет платить за комнату. Он не может устроиться в банк или каким-нибудь менеджером. Хотел бы, да не возьмут – прописки нет. А сама прописка тоже стоит недешево. В результате получается, что приезжий только ради одного выживания вынужден зарабатывать вчетверо больше, чем может позволить себе зарабатывать москвич, чтобы жить на среднем уровне. Но раз уж попал в такую фигню, то нет разницы, в какую сторону идти. Везде одинаково трудно. Так что лучше добиваться того, о чем мечтал. И приходит день, когда и квартира уже своя, и прописка уже есть, и друзья, а получаешь ты по-прежнему вчетверо больше. Но за ту работу, которая тебе нравится.

– И что из этого?

– Если бы ты выкинул сейчас ключи от квартиры и от этой тачки, если бы забил на телок, на шмотки, если бы остался без копейки, один, на улице, а еще лучше зимой, – знаешь, кем бы ты стал?

Чуб прищурился, в его глазах мелькнула тень понимания.

– Ты бы стал ментом. Как и мечтал.

– Дурак я, что ли? – усмехнулся он. – Иди ты на фиг.

– А почему сказал, что мне повезло?

– По привычке. Короче, ты меня базаром не путай. А то сейчас брататься начнем. У меня жизнь сложилась, у тебя тоже. Тебе сидеть в гараже, а мне тебя мудохать ногами. Нормально.

Андрей понял, что номер с братанием не прошел. Возникла еще одна мысль. Бредовая.

– А чем кончилась та история, когда ты ментам бригаду сдал? – осторожно спросил Андрей.

– Понятно чем. Взяли их.

– И что, совесть не мучает?

– Дурак ты, – усмехнулся Чуб. – Хоть и воевал. Я же не свою бригаду сдал. Конкурентов. Ментам без разницы, кого садить, а мне разница есть. Доедай давай, я не собираюсь с тобой тут сидеть до обеда.

– Погоди, – сказал Андрей. – Мы с тобой не договорились о главном. Я не хочу зря тратить свое и твое время. У меня хотят что-то спросить, я готов ответить.

– Честно?

– Как на Библии.

– Ладно, я передам.

– Кому?

– Кому надо. – Бандит размотал цепь с руки. – С чего ты взял, что я знаю, о чем они собираются спрашивать? Мое дело – тебя довести до кондиции. Скажу, что дошел. Больше сделать ничего не могу. А сейчас давай руки.

Андрей зло протянул вперед еще не пришедшие в норму кисти.

– Не затягивай сильно.

– Не буду, – пообещал Чуб.

Врать не стал, действительно застегнул наручники вполне приемлемо, а главное – спереди. Затем пропустил принесенную цепь через торчащую из стены стальную петлю и пристегнул к цепочке наручников небольшим навесным замком.

– От дивана до умывальника хватит, – прикинул Чуб. – А дальше тебе и не надо. Чтоб в ворота не колотил.

Он пошел к выходу.

– Возвращайся скорее! – крикнул Андрей ему вслед.

– Как только, так сразу, – пообещал бандит и запер гараж.

Лязгнул засов, едва слышно щелкнула автомобильная дверца. Еще некоторое время слышался удаляющийся рокот мотора.

– Хреново, – подвел итог Андрей.

На cамом деле он понимал, что единственное дело, за которое его могли похитить, – это разработка квантового компьютера. Никакого другого интереса для преступников его личность не представляла, зато о связях группы Самохина с мафией давно ходили слухи. И явно не без оснований. В мозгу выстроилась стройная цепь событий: погибает Самохин, причем явно не своей смертью. Его группа, заявившая о скором результате, остается ни с чем, поскольку профессор-мафиози не любил публиковать информацию. Затем Андрей заявляет по телефону, что секрет защиты кубита у него в кармане. Тут с дядей Колей выходит промашка. Ну никак Андрей не мог предположить, что его поселят в одной палате с бандитом, точнее, с наводчиком. Наверняка в этом деле доктор замешан, только он мог все так гладко подстроить. Бандюки получают информацию, передают в пакете с пирожками пистолет, а дальше начинается…

Нападение на броневик, похищение… Гараж. Недоеденный гамбургер, полный пакет картошки и застегнутые наручники.

– Хреново, – повторил Андрей.

Он распечатал упаковку с соусом и принялся за картошку, время от времени откусывая от «Ройяла». То, что в истории с квантовым компьютером замешана мафия, казалось вполне объяснимым. Удивительно только, что пока проявилась лишь одна группировка. В то время, когда человечество уперлось в стену, за это изобретение можно получить немыслимые деньги. С атомной бомбой так уже было – бандитская бригада во главе с паханом Гитлером держала взаперти десятки физиков. Не в гаражах, конечно, но у них просто уровень был покруче. Размах. Однако, с точки зрения самих физиков, что эти бандиты, что те – мало разницы.

«Каким же будет их следующий ход?» – макая картошку в соус, подумал Андрей.

Наручники почти не мешали – привык.

А следующим ходом можно предположить написание статьи. Скорее всего, прямо в этом гараже. Только сдавать ее придется не в журнал «Квантовые вычисления», а в некие частные руки. Эти частные руки опубликовать ее не смогут, так что авторство будет, скорее всего, за кем-нибудь из группы Самохина.

– Премия Нобеля под угрозой, – зло прошептал Андрей.

Обидно было до тихой истерики. Столько лет работать ночами, чтобы какие-то гниды просто так заграбастали всю славу? А может, хрен им? Вот хрен, и все. Лучше быть спасителем человечества посмертно, чем никак.

Стало страшно, но этот страх был совсем иным – сумасшедшим страхом, какой бывает только в бою. Это даже не страх, это его оборотная сторона, когда уже пройден всякий предел нервного напряжения, когда организм устал от потоков адреналина, когда все равно – убьют тебя или нет. Перед атакой почти всегда страшно, и этот страх совершенно оправдан, потому что пули свистят, грохот, минометы работают без передышки, танки прут. Это не ты боишься, это организм боится, тот зверь, который сидит в каждом из нас, пока его не сорвешь с места острыми шпорами разума. А затем выскакиваешь из окопа, глохнешь, шалеешь от злости, рядом падают, и ты точно знаешь – в этой атаке тебя точно убьют. И нет другого выхода. Только вперед. А еще чуть позже тебе за отвагу дают медаль. За отвагу! Андрей едва не рассмеялся, когда ему вручили коробочку с медалью. Хотя, может быть, это и есть самая настоящая отвага. Хрен ее знает. Может, это так называется.