— А где рыбалить-то будете? — лениво спросил Рыков, подцепляя кусок расползающейся тушенки.
— Да километров семь от города. Там у Киргиза дача, а у меня — банька, ха! Попаримся, в прорубь поныряем. Это тут, рядом, за Буграми…
«Вот! — понял вдруг Рыков. — Вот зачем я сюда приехал. Бугры…»
— А чего, — произнес он вслух, — мне вот только штаны ватные да шапку теплую — и хоть сейчас!
— Ну и ладненько! — обрадовался Дрозд, — Экипирую я тебя по полной программе, я ж все-таки прапором служил, ха! Ну что, еще по одной?
…Спустя два часа уже прилично поднабравшиеся друзья выбрались из дома — промяться и за добавкой. Не спеша прогулялись до бывшего «тридцать седьмого» магазина, ныне носящего красивое, как казалось, видимо, владельцу, название «Айгуль». Встретили пару знакомых — побазарили обстоятельно и со вкусом. Рыков заверил обоих, что обязательно зайдет, посидит. С этими людьми его ничего не связывало, и поэтому обещания он давал охотно и вполне искренне.
Потом Дрозд скрылся в стеклянной утробе «Айгули», получив от друга три тысячи рублей и наказ относительно качества покупаемой водки и закуски. Рыков же отошел на несколько шагов в сторонку, вынул из кармана черный пенальчик коммуникатора, набрал короткий номер и, дождавшись соединения, сказал:
— Егорыч, приветствую покорителей пространства. Послезавтра, часикам к двум по Москве, подгони нашего орла с полным комплектом по моим нынешним координатам и пройди еще семь километров на юго-юго-запад, к Волге. Там, у приречных холмов, несколько дачек стоит, баня, ну, и на льду рыбаки будут. Встанешь за тучкой — и жди свистка. Все понял?
— Так точно, Сергей Павлович! — забился в коммуникаторе басок Егорыча. — Одно «но» есть… Времени-то в обрез, так что можем задержаться, если метеоусловия подкачают.
— А ты с запасом стартуй. Поднимись на тридцатку — и вали до самого Урала по разреженке. Егорыч, мать твою, тебя что, учить надо?! — неожиданно рассвирепел Рыков.
— Виноват, Сергей Павлович, страхуюсь по привычке…
— Страхуется он… Я тебя так застрахую — весь страх отвалится!
— Не волнуйтесь, Сергей Павлович, все сделаем в лучшем виде.
— Вот так бы сразу, — голос Рыкова помягчел, — ну все, привет семье. Конец связи…
* * *
— Рафкат! Рафкат! — монотонно звучал в наушниках голос диспетчера. Наконец он не выдержал и рявкнул: — Борт 1247! Ответьте башне!!
— А… — пилот транспортного Ми-8 Рафкат Сумгатуллин очнулся, глянул на приборную доску и принялся выравнивать вертолет, зачастив в ларингофон: — Коляныч! Коляныч! Я тут! Все норма, только… Коляныч, я НЛО видел!
— Ты бухой там, что ли? — с тревогой в голосе поинтересовался диспетчер.
— Да какой там… Правда, честно, бля буду — НЛО! Огромное такое, черное, на… на подводную лодку похоже! И с крылышками небольшими по бокам. Прет наперерез, я еле ушел!
— Рафкат, ты спокойно, спокойно давай… — диспетчер уфимского аэропорта Николай Зосимов бросил взгляд на монитор компьютера, посчитал метки бортов, находящихся в воздухе: — У нас тут никаких…
— Я тебе Богом, матерью, детьми клянусь — видел! — Рафкат облизнул пересохшие губы: — И знаешь… на носу у него… у НЛО то есть… Там орел! Двуглавый, как на гербе нынешнем, белый такой… Честно! Ну ты что, меня не знаешь, что ли?!
— Рафкат, я тебе повторяю: наши радары видят только штатные борта. Давай-ка, братан, как сядешь в Салавате, зайди в санчасть, о-кэ?
— Зайду… — буркнул Сумгатуллин и со страхом вгляделся в серую мешанину из рваных осенних туч, расстилавшуюся перед тупоносой мордой Ми-8…
* * *
Рафкат все же соврал. Орел был не белый, а серебряный. И диспетчер ошибся — монитор показал ему не все объекты, находящиеся в зоне слежения уфимского аэропорта.
Дирижабль «Серебряный орел», флагман и единственная пока единица воздушного флота, созданного на секретной верфи проекта «Черный снег», на крейсерской скорости рвал пространство над Южным Уралом.
Увидев его, Константин Эдуардович Циолковский прослезился бы, как плачут старики, потерявшие своих детей в молодости и встретившись со взрослыми, состоявшимися, уверенными в себе чадами уже в конце жизни…
Когда Рыков поставил перед Олегом Скачковым и Виталием Нарышкиным, двумя безработными конструкторами, уволенными из новосибирского ОКБ «Эфир» еще в начале проклятых девяностых, задачу: создать мощный военно-транспортный дирижабль, надежный, скоростной и неуязвимый, оба наотрез отказались.
«Это авантюра!» — нахмурил седые кустистые брови Скачков. «Пожалейте свои деньги, Сергей Павлович!» — поддержал коллегу лысоватый худой Нарышкин.
«Если бы это было просто, я бы заказал дирижабль швейцарцам», — усмехнулся в ответ Рыков. Конструктора переглянулись и…
В «Серебряном орле» уникальным было все. Трехсотметровая цельнометаллическая туша на жестком каркасе поражала воображение всех, кто видел удивительное воздушное судно.
Снизу к корпусу крепилась грузовая гондола, вмещающая шесть товарных вагонов. Над корпусом высилась, поблескивая иллюминаторами, пассажирская надстройка, включающая в себя ходовую рубку, каюты на сорок пассажиров и так называемое техническое отделение.
«Серебряный орел» и впрямь походил на атомную подводную лодку класса «Тайфун», только плавал он не в воде, а в пятом, воздушном, океане.
По ходу развития конструкторской мысли дирижабль существенно преобразился: из простого баллона, наполненного газом, превратившись в аспидно-черное чудовище, способное не просто перевозить грузы и пассажиров, но и постоять за себя, если потребуется. В сущности, от обычного дирижабля в «Серебряном орле» остался лишь сходный принцип полета.
Черным корпус «Серебряного орла» стал отнюдь не из эстетических соображений. Поверх титановых листов дирижабль покрывали тонкие пластинки композитного состава, излучающие по воле оператора пучки электронов. Они создавали вокруг воздушного судна плазменные образования, поглощающие радиолучи от радаров. Плазменный генератор невидимости, ПГН, разработал для «Серебряного орла» всего за год один из учеников академика Коротеева, разысканный Рыковым в Черемушкинском наркодиспансере.
И если хваленые «стелсы» российские радары хотя и не очень четко, но все же видели, особенно в дождь или при сильном ветре, то детище Скачкова и Нарышкина оставалось для них абсолютно незаметным — дирижабль попросту «съедал» полученную от радара волну, да плюс к тому потоки электромагнитного излучения стремились обогнуть плазменный щит дирижабля.
Два реактивных двигателя, вынесенных на обтекаемых пилонах в стороны от кормовых рулей «Серебряного орла», сообщали ему крейсерскую скорость двести километров в час, но в форс-мажорных обстоятельствах могли разогнать гигантское воздушное судно почти до тысячи, то есть до околозвуковой скорости. Правда, топлива в этом случае хватало всего на час полета, но это были издержки, которые новосибирские гении обещали устранить в следующих моделях.
Зато наполненный сложной смесью инертных газов дирижабль мог благодаря биметаллической термосистеме, пронизывающей все его внутренности, подниматься до тридцати километров, в стратосферу и опускаться вниз, буквально ложась «на брюхо», но при этом не рискуя раздавить положенное на землю яйцо.
Грузовую гондолу и рубку наверху связывали два лифта — пассажирский и грузовой, колодцы для которых были проложены прямо сквозь заполненное газом нутро «Серебряного орла».
Но главная изюминка находилась в том самом техническом отделении, занимавшем добрую половину верхней надстройки. По сути это был автономный комбинированный ракетный комплекс с мощной радарной установкой типа «Окоем», «бьющей» на триста километров, и вооруженный ракетами класса «воздух — воздух» и «воздух — земля» нескольких типов.
Вдобавок к ракетам для ведения воздушных боев и нанесения ударов по наземным целям, ближе к корме «Серебряного орла» располагался совершеннейший монстр, сооруженный умельцами одного из «технобункеров» Рыкова.
