Охота в эти голодные годы не только давала жизненный тонус, вдохновляла писателя, но и являлась средством к существованию, возвращая к своему первоначальному состоянию, когда лес был для человека домом: «6 августа 1930 г. Прошла моя жестокая молодость, теперь я ружье беру, чтобы добыть себе пищу. Вот убил вчера двух глухарей, теперь хватит нам дня на три, и я иду за грибами стариком, будто иду в свой настоящий дом, где такой мир, такая радость, такая слава жизни в росе. Грибы такие глазастые смотрят на меня со всех сторон. Кто не обрадуется этому всему?»[50]

От несовершенств жизни охота лечила и С.Т. Аксакова, который писал сыну Ивану 12 октября 1849 г.: «Скверной действительности не поправишь, думая о ней беспрестанно, а только захвораешь, и я забываюсь, уходя в вечно спокойный мир природы»[51]. К подобному заключению приходит и Пришвин: «…если о современной жизни раздумывать, принимая все к сердцу, то жить нельзя, позорно жить…»[52]

Как признавался сам писатель, более всего он ценил красоту. 24 августа 1930 г. он записал в своем дневнике: «Вероятно, моя страсть к наслаждению красотой сильней, чем охотой»[53]. Поэта природы разглядел в Пришвине Горький, о чем написал своему коллеге из Сорренто 22 сентября 1926 г.: «Я думаю, что такого природолюба, такого проницательного знатока природы и чистейшего поэта ее, как Вы, М.М., в нашей литературе – не было»[54]. Многие из охотничьих рассказов Пришвина – это открытие потаенного мира жителей леса, о характерах и повадках которых рассказывает зоркий охотник, природовед, поэт. Конечно, эти рассказы, краткие по форме, написанные простым языком, учащие понимать и любить красоту природы, постигать ее язык, интересны и детям. Сам Пришвин, мучительно размышляя о современной литературе, о своем назначении как писателя, решает, что в сложившихся обстоятельствах надо писать для детей: «5 сентября 1930 года. Хлебнул я чувство своей ненужности и в “Новом мире”, и вообще в мире современной литературы: видимо все идет против меня и моего “биологизма”. Надо временно отступить в детскую, вообще в спец, литературу, потому что оно и правда…»[55]

Другой писатель, Виталий Валентинович Бианки, увлекает детей в чарующий многоголосый мир леса – зверушек и птиц. Все в этом мире взаимосвязано и едино. Шагнув в фантастический мир природы, дети вместе с мудрым учителем открывают таинственное, неизведанное. Мир Бианки – это одновременно сказки и быль. Охотники в рассказах Бианки сильные, выносливые и добрые. В рассказе «Музыкант» медвежатник увидел медведя, сидевшего на опушке у разбитого грозой дерева и оттягивавшего лапой щепу, которая, как струна, издавала музыкальные звуки. Когда проходивший мимо колхозник спросил медвежатника, почему тот не убил медведя, он ответил: «Да как же в него стрелять, когда он такой же музыкант, как и я?»[56] Старик-медвежатник, любивший музыку, сам учился играть на скрипке, что ему плохо давалось.

Музыка наполняет сказочный лес в рассказе «Кто чем поет?»: «Слышишь, как музыка гремит в лесу? Слушая ее, можно подумать, что все звери, птицы и насекомые родились на свет певцами и музыкантами. Может быть, так оно и есть: музыку ведь все любят, и петь всем хочется. Только не у каждого голос есть»[57]. На все лады распевают обитатели леса – каждый как может. А заканчивается рассказ лукавым вопросом автора, обращенным к юным читателям, и неожиданным ответом на него: «И слышно с земли: будто в вышине барашек запел, заблеял.

В рассказе «Первая охота» щенок, задумавший поохотиться, узнает мир, а вместе с ним и маленькие читатели знакомятся с повадками птиц и насекомых.

Добрые, поэтичные, умилительные и хрустально чистые охотничьи рассказы Бианки словно открывают дверцы «заветного сундучка», даря юным читателям путешествие в сказку жизни.

Охота и рыбалка занимали большое место в жизни известных советских писателей – Пришвина, Бианки, Паустовского, Шолохова, Казакова. Важное воздействие, которое оказывает сближение с природой на духовный мир человека, отражено в разных по жанру произведениях – рассказах, пьесах и др. Напряженные эпизоды единоборства человека и зверя находим и в сложной структуре романа. Василий Песков в очерке «Шолохов – рыбак и охотник»[59] приводит цитату из книги С.Т. Аксакова, указывая на традицию русской литературы, которая поистине неиссякаема: «Все охоты: с ружьем, соколами, сетями и удочкой за рыбой – все имеют одно основание. Все охотники должны понимать друг друга: ибо охота, сближая их с природою, должна сближать между собой». Охота сближает советских писателей с их предшественниками, писателями XIX в., привнесшими в охотничью литературу поэзию, философию, гуманизм.

Травля волка – одна из ярких сцен в романе Шолохова «Тихий Дон», масштабном произведении о бушующих страстях человеческих, – неизбежно вызывает ассоциации с толстовским описанием захватывающего азартного гона в «Войне и мире». Отчаянно смелые охотники и жители казачьей станицы в романе Шолохова вступают в рукопашный бой с матерым, утверждая превосходство человека над зверем: «Григорий увидел, как двое казаков, бросив плуг, бежали наперерез волку, норовившему прорваться к логу. Один – рослый, в казачьей краснооколой фуражке, со спущенным под подбородок ремешком, – махал выдернутой из ярма железной занозой. И тут-то неожиданно волк сел, опустив зад в глубокую борозду. Седой кобель Ястреб с разлета перемахнул через него и упал, поджимая передние ноги; старая сука, пытаясь остановиться, чертила задом бугристую пахоту, не удержавшись, напоролась на волка. Тот резко мотнул головой, сука пластом зарикошетила в сторону. Черный громадный клуб насевших на волка собак, качаясь, проплыл по пахоте несколько саженей и покатился шаром. Григорий подскакал на полминуты раньше пана, прыгнул с седла, упал на колени, относя за спину руку с охотничьим ножом»[60]. Как и у Толстого, охотничья доблесть сродни воинской.

Пожалуй, толстовскую традицию продолжает в охотничьих рассказах и Юрий Казаков. Жизнелюбие, причастность к вечному само-возрождению природы составляют нравственную основу рассказов Казакова. В рассказе «На охоте» «стеклянный скрип журавлей», «чистый и грустный запах росы», «присмиревший тихий лес», «чистый печальный воздух» – все это создает поэтическое настроение. А сюжет этого рассказа, в котором тянется «ниточка от отца к сыну, от сына, ставшего отцом, к его сыну» передает трагизм быстротечной человеческой жизни и одновременно вечное величие и красоту мира.

Рассказ «Арктур – гончий пес» (1957) посвящен памяти М.М. Пришвина. Это рассказ о слепой охотничьей собаке, в котором писатель запечатлел мир восприятия и переживаний собаки, что сближает его с лучшими произведениями русской литературы о животных – толстовскому «Холстомеру», чеховской «Каштанке», многим рассказам Пришвина, Паустовского. Обостренное восприятие запахов и звуков собакой, лишенной зрения, писатель передает с особой силой высокого трагизма и красоты. Арктур «слышал тончайшие звуки, каких мы никогда не услышим, – пишет Казаков, эти звуки замечательно улавливая и запечатлевая. – Он просыпался по ночам, раскрывал глаза, поднимал уши и слушал. Он слышал все шорохи, за многие версты вокруг. Он слышал пение комаров и зудение в осином гнезде на чердаке. Он слышал, как шуршит в саду мышь и тихо ходит кот по крыше сарая. И дом для него не был молчаливым и неживым, как для нас. Дом тоже жил: он скрипел, шуршал, потрескивал, вздрагивал чуть заметно от холода. По водосточной трубе стекала роса и, скапливаясь внизу, падала на плоский камень редкими каплями. Снизу доносился невнятный плеск воды в реке. Шевелился толстый слой бревен в запани около лесозавода. Тихо поскрипывали уключины – кто-то переплывал реку в лодке. И совсем далеко, в деревне, слабо кричали петухи по дворам…»[61] И запахи для него «звучали как музыка», особенно когда он оказался в лесу.