Таких в «ГлавФише» было много. Мужичок с короткой стрижкой и в шортах с подсолнухами, закидывающий в себя одну порцию виски за другой, мог легко оказаться каким-нибудь московским олигархом, девушка в мятом сарафане, сплошь прожженном падающими из косяков кропалями, вполне могла быть лицом какого-нибудь «самсунга» или «лореаля» – в Гоа все они приезжали действительно отдыхать, открывали свои истинные лица и забывали о ярмарке тщеславия, на которую тратили бо́льшую часть своей жизни.

Музыка ласково коснулась уха, пощекотала барабанную перепонку и по слуховому нерву, как инъекция, влилась в голову – Болт вздрогнул от неожиданности. Еще мгновенье назад в воздухе стоял характерный для ресторана шум, теперь же все, как один, замолчали и устремили свои взгляды в сторону импровизированной сцены. Двое ребят, полностью отключившись от происходящего вокруг, играли невероятно красивую индийскую музыку, грамотно сведенную с современным битом. Даб, транс, хаус – они переходили от стиля к стилю, словно смешивали мохито, чуть бакарди, затем сахар, а перед этим мяту и содовую со льдом. Стаканы с этим коктейлем стояли практически на каждом столе, музыка разлилась по «ГлавФишу», звуки соковыжималки из кухни периодически нарушали гармонию, в эти моменты парни немного прибавляли звука на пульте, и противный рев от электроприбора становился частью их выступления.

– В Бомбее есть люди, пандиты, – прошептал Вася Болту на ухо, – у них связь с богами происходит через музыку.

– Я знаю одного, Ваня зовут, сосед мой в «Уходящем солнце».

– Тот просто кислоты когда-то много сожрал, а у пандитов все по-настоящему.

– В Индии, по-моему, все по-настоящему.

– Отметь себе это как еще один симптом гоанского синдрома, – Вася посмотрел на Болта, он был уже совсем не тот мальчик с юга, который заехал на север меньше чем неделю назад. Кроме обгоревшего носа, у него появился глубокий взгляд, жадно фиксирующий все происходящее вокруг, – он научился делать выводы.

К концу выступления «Дигаджи» ленивый официант все-таки принес четыре мохито и два чая-масала. Болт взял чашку в руки и поднес к носу.

– Пахнет горячим сладким молоком.

– Попробуй, тебе понравится.

Болт сделал глоток приторного напитка, специи немного обожгли рот. Сергей выдержал паузу и пригубил еще немного.

– Это чай? – Он привык совсем к другому вкусу чая, ладно с молоком, ладно очень сладкий, но чтобы со специями… Не понравилось.

Концерт закончился, на растянутом среди пальм экране начали показывать кино. Болт его уже видел и стал собираться домой.

У выхода его догнала Лида, схватила за руку и потянула обратно:

– Ты куда?

– Спать.

– Останься сегодня со мной, – она нежно поцеловала его в губы. – Пойдем ночью купаться, снимем бунгало. Давай наслаждаться жизнью.

Болт внимательно посмотрел на Лиду. Только сейчас он понял, что это была подружка Динка, ее фотографию тот показывал, когда начинал свой интернет-экскурс по Гоа.

– Вот тебе и синхронизация… – Болт развернулся и пошел обратно.

Как только закончился фильм, ресторан закрылся, у его входа толпились человек двадцать, все оживленно обсуждали, «куда дальше ехать» и «что делать этой ночью». Лида попрощалась с Верой и потянула Болта в сторону бунгало. Территория, на которой они стояли, была окружена низким каменным забором, вдоль него с бамбуковой палочкой и свистком на шее взад-вперед расхаживал сторож.

– Хеллоу, Раскумар, хау ар ю?

– Айм файн, сэнк ю, – с таким же акцентом, как и Лида, ответил Раскумар, улыбнулся и протянул Болту руку.

– Раскумар – это что, прозвище? – Сергей ответил рукопожатием.

Лида рассмеялась:

– Не поверишь, имя. Он из Непала, сбежал из страны, потому что его маоисты ищут. Когда он устроился на работу, то попросил хозяев гест-хауса купить ему палочку и свисток. Но ни то ни другое ему за все время работы еще не понадобилось, поэтому он ночами ходит на пляж и, чтобы никого не тревожить, свистит там. Тренируется.

Лида открыла дверь бунгало и зашла внутрь. Болт неуверенно поднялся по ступенькам и заглянул – девушка Динка уже сняла юбку и короткий топ, она стояла под душем и смывала с себя соль и песок, налипшие за день на кожу.

– Ну, чего ты, как из Непала только что приехал? Проходи… Раздевайся… Ложись… Здравствуй.

Арун бросил машину у входа в «Coffee Day» в самом центре Панаджи, поднялся по ступенькам на второй этаж в кондиционированный зал, сел на алюминиевый стул, заказал чашку двойного эспрессо и закурил ментоловую сигарету.

– Извините, это зал для некурящих, – официант протер стол и жестом показал в сторону площадки на широком балконе кафе.

– Я знаю, – Арун резко встал, громко повалив стул на гранитный пол. – Не понимаю, почему в помещении с кондиционером нельзя курить.

– Извините, но это не я придумал, – официант поставил стул и протянул Аруну сумку. – Это ваша?

– Моя, а тебе какое до этого дело?

Как же так, Пепе даже не пришел сам, а послал эту стриптизершу решать его вопросы. При чем тут она? Говорил же кто-то, что все ниггеры кидалы, зачем надо было связываться?

Каждые две минуты Арун прикладывал трубку к уху: мобильный телефон Пепе выключен, и не было никаких шансов, что он вновь заработает. Миллион, пусть даже и рупий, – деньги немалые, они должны сейчас лежать в его сумке, а сам Арун – в большой мраморной ванне. И пить шампанское. Именно так он все и представлял, когда заключал сделку.

Все пошло наперекосяк… Райана схватили, Стейси ушла, кокаина нет, и две трети денег непонятно где, точнее – не понятно, почему они до сих пор у этого ниггера. Кто позволил ему приезжать в мою страну и кидать ее граждан? Кто позволил жить здесь и забирать чужие деньги?

– Извините, можно у вас стул взять?

Арун поднял голову, перед ним стояла африканская девушка, мелко заплетенные косички щекотали ухо Аруна, а на черном лице блестела улыбка.

– Нет! – Арун рявкнул, выпрямился и резко встал, будто собираясь накинуться на нее, чтобы вылить весь свой гнев по отношению к черным.

– Брат, угомонись, – за спиной девушки появился внушительных размеров парень, двое других, таких же больших, встали из-за стола и замерли в ожидании. – Она просто попросила у тебя стул, который стоит рядом с тобой и никем не занят. Она даже не взяла его, а просто спросила разрешения.

Арун уступал по всем параметрам, вступать в перепалку, пусть даже словесную, означало попасть в очередной раз, а проиграть им – нет, спасибо, он уже один раз сделал это сегодня. К тому же он был неправ.

– Вы что, из НБА все, приехали опытом обмениваться? – Арун снизил обороты, но стул решил не отдавать, вернуть миллион это, конечно же, не поможет, но хоть легче станет.

– Так можно его взять? – здоровому парню не очень понравилось сравнение с накачанными анаболиками баскетболистами, однако природное добродушие взяло верх, в конце концов, он даже не догадывался, насколько сейчас неприятен маленькому, коротко стриженному индийцу и сколько ненависти в нем сидит по отношению ко всем черным, включая его самого.

– Нет, я жду друга, – Арун сел, демонстративно поставил сумку с деньгами на стул и сверху положил ноги.

Официант, наблюдавший за развитием конфликта и готовый сорваться в любую минуту за менеджером, увидев, что все обошлось без мордобоя, быстренько принес еще один стул и поставил его у соседнего столика. Это вызвало у Аруна очередной приступ бессильного гнева, который он постарался утопить в большой чашке эспрессо.

Телефон Пепе по-прежнему был выключен, мысли в голове роились, как пчелы в растревоженном улье. Арун уже не думал, как вернуть деньги, хотя надежды не оставлял. Он соображал, как будет мстить и как это будет страшно. Одна за другой картинки мести возникали в его распаленном воображении. Арун во всех красках представлял, как с парнями врывается в дом Пепе, как они крушат там все, выгребая деньги из всех укромных местечек, как ниггер, вжавшись от страха в кресло, молит о пощаде…