– Тогда, может, ты мне просто расскажешь, из-за чего это случилось?

– Этот парень из клуба, лох индийский, предложил мне два кило товара по нормальной цене. Я решил взять…

– Что значит «я решил взять»? Ты кто такой, чтобы решать вопросы покупки таких количеств? У тебя денег много? У тебя есть кому его продавать? Не суй свой нос не в свои дела! Рассказывай дальше.

– А он, оказывается, за ним вчера в Бомбей полетел, и его там чуть не прихлопнули.

– Что значит «чуть»?

– Он свалил с товаром, который предназначался мне, то есть нам. Но все знают, что порошок поехал в Гоа. Это даже по телевизору только что сказали.

– Тебе что, местная духота все мозги расплавила, что ли? Куда ты лезешь?

– Я хотел как лучше.

– Сам видишь, как получилось. Ты-то тут при чем? В Бомбее ведь не тебя задерживали.

– Стремно мне из-за…

– … Из-за чего? – Линда не дала Пепе закончить фразу. – Ты этого парня видел? Нет! А если даже и видел, какие у тебя с ним могут быть дела, кроме моих выступлений? Никаких, – Линда вырвала руку и пошла в сторону бассейна, небрежно швырнув полотенце на лежак. – Зато я знаю, какие у тебя могут быть дела со мной. Не забывай об этом и иди лучше сюда.

Она медленно опускала свое нагое тело в бассейн. Пепе тут же, исключительно на рефлексах, направился за ней, но, поймав ее короткий взгляд через плечо, понял, что дела в бассейне никак не будут связаны с его и ее рефлексами. Она вновь что-то задумала…

…Они так и сошлись – Линда задумала, а Пепе подключился.

В начале девяностых ее мама, бывший лидер варшавских коммунистов, чтобы хоть куда-то деть деньги, наворованные у распавшегося к тому времени Советского Союза, отправила любимую дочку в Кембридж оправдывать собственные амбиции. Дочке на мамины планы было наплевать, учеба ее интересовала меньше всего, а вот десять лет в балетной школе быстро востребовались в стриптиз-клубах Лондона, куда она выезжала с подружками каждый уикенд. Пьяные, но с профессиональной отточкой танцы приглянулись Пепе, дилеру и сутенеру из Белгравии, и тот пригласил ее на просмотр – молодое семнадцатилетнее дарование с русой косой до пояса по кругу оценивали, восхищаясь славянской экзотикой, он и четверо его приятелей из Лагоса. На следующий день Линда отрезала волосы и забрала из комнаты в кампусе фотографию папы, которого ни разу в жизни не видела.

Четыре года подряд она ездила по шикарным апартаментам, продавая наркотики, танцы и свое тело экспатам Сити – у нее было все, о чем только могла мечтать лондонская барышня, за исключением самой себя. Не будь сутенер так алчен и похотлив, его бы не нашли в Гайд-парке с воткнутым в спину кухонным ножом, а Линде не пришлось бы прятать за черными очками свои заплаканные глаза, ожидая первого самолета прочь из Лондона.

Самолет вылетел из Гэтвика и приземлился в Даболиме.

Белгравский опыт для Мирамара оказался хорошим ноу-хау, а спустя еще три года она вновь столкнулась с нигерийцами. Одного из них звали Пепе, он просто свалился под колеса ее машины, запутавшись в собственных ногах. Второго звали Фредерик, он попытался помочь другу, но и сам, с трудом перемещаясь в пространстве, завалился на капот «судзуки».

Линде два ничего не соображающих ниггера не понравились сразу, но, решив, что в Гоа можно обойтись и без кровопролития, она бросила игривый взгляд через плечо – и уже на следующей неделе Пепе, так уж его назвали родители, развозил ее клиентам запаянный в пакетиках кокаин.

Чтобы еще и избавиться от неприятных воспоминаний, она переступила через саму себя и, громко хохоча, как ведьма в полнолуние, лишила Пепе девственности. Его неопытность оказалась экзотичной, а имя сделало свое дело – брат хауса переехал в Анджуну, а брат йоруба так и остался жить в Чапоре, но братом быть не перестал…

Пепе не мог устоять перед ее взглядом – пронизывающий до мурашек и в то же время теплый, как бабушкины песни, он был славянским гораздо в большей степени, чем искренность поцелуя, о которой тот, не скупясь на комплименты, говорил ей уже два года.

Пепе с разгона нырнул в бассейн и выплыл аккурат возле груди Линды.

– Ну что, заварил кашу? Опять мне твою задницу из помойки вытаскивать? – Линда с учительской выправкой, как первоклассника, отчитывала Пепе. – Что же вы все такие идиоты? Рассказывай детали сделки. Лучше в двух словах, сколько и за сколько.

– Арун предложил за пятнадцать лаков, приблизительно тридцать пять зелени, два килограмма кокаина. Я думал, тебе понравится приобретение. Поэтому и согласился.

– И как все должно было произойти?

– Сегодня он должен позвонить, а я привезти ему деньги в обмен на товар.

– И что?

– И привезти товар тебе.

– А вместе с ним хвост полицейских? И где бы ты раздобыл полтора миллиона?

– Фредерик должен был взять у братьев, но когда я увидел по телеку репортаж, то решил вообще не связываться с этим индусом, ведь я ничего еще не заплатил… Я не знал, что так получится…

– Только поэтому ты сейчас здесь, – Линда нежно поцеловала Пепе в губы и в следующее мгновенье крепко схватила его за член. – Слушай меня внимательно, и только попробуй облажаться! Когда тебе позвонит Арун, назначь встречу под любым предлогом. Это единственное, что от тебя требуется. И скажи спасибо своему брату йоруба за то, что он телевизор смотрит. А сейчас пошел вон, и по пути попроси Лакшми принести мне телефон.

Часам к трем дня Болт все-таки заснул – последний джойнт его просто подкосил, и Сергей еле дошел до бунгало. Он упал на матрас, закрыл глаза и провалился в какую-то бездну.

Солнце пекло невыносимо, в это время все стараются спрятаться в тени, но и она не спасает. Жара пронизывает все, укрыться невозможно, холодный ром с колой и льдом утоляет жажду, но через пару минут алкоголь всасывается в кровь и один бокал коктейля валит с ног, как таблетка хорошего снотворного.

Начинается сиеста.

Количество транспорта на дороге значительно снижается, прохожих на улице вообще не встретить, послеобеденный сон так же обязателен, как и утренняя молитва.

Хочется спать.

Спать хочется всем – людям, собакам, свиньям, коровам. Постоянно галдящие вороны – и те умолкают. Затихает все.

Не гудят мопеды, не шуршит листва, звуки вязнут в духоте и тоже засыпают. Только наверху, где-то в темно-синей глубине неба, откуда хорошо видно уснувшее Гоа, парят орлы.

Тихий час.

Самые лучшие сны снятся в это время.

Сергей постоянно ворочался с боку на бок, со спины на живот, цветная простыня сбилась в комок и стала дополнением к подушке. Дотянуться и включить вентилятор Болт не успел – глаза закрылись, как только он переступил порог бунгало, – и теперь он весь обливался потом.

Ноги не останавливались, они продолжали двигаться в такт музыке, зрачки бегали под опущенными веками из стороны в сторону, Болт что-то бормотал, но понять его было невозможно. Он видел сон, он разговаривал с кем-то, и только он знал в тот момент, что на самом деле происходит, – Сергей понимал, что попал в сказку, и не хотел из нее выходить.

«Ну что, напрыгался?» – Шива сидел в позе лотоса на самой вершине ледяной горы и улыбался. Его синего цвета кожа была обмотана вокруг бедер шкурой тигра, шею обвивала огромная кобра. За спиной прямо в лед был воткнут золотой трезубец, а на нем висел барабан.

«Я тебя уже где-то видел?»

«На постере, наверное. Меня именно так все рисуют. Так ты напрыгался?»

«Еще не знаю».

Шива, как джинн из бутылки, щелкнул пальцами, и в его руке появился дымящийся чилам, он глубоко затянулся, выпустил огромное облако, покрывшее вершину горы, и протянул трубку Болту: «Куда мир катится… Если бы ты знал, что вы там курите. Попробуй это. Бом булинад».

Дым ворвался в легкие, он был сладкий, как горячая карамель. Сергей почувствовал, как тепло разлилось по телу, мышцы стали ватными, и только позвоночник выпрямился, как натянутая струна.