Лакшми уже не могла сдерживать слезы, она уткнулась в плечо Приянки и зарыдала:

– Почему так случилось? Неужели я настолько виновата, что боги наказывают меня таким способом?

– Боги не наказывают тебя, а дарят самое волшебное существо, которое ты можешь иметь в этой жизни, – Приянка обняла Лакшми и прижала ее к себе. – Я обещаю, что никогда не брошу тебя, ты моя подруга на всю жизнь. Запомни эти слова, я, в отличие от Бруно, никогда от них не откажусь.

Десять дней праздника Дивали Лакшми провела дома. Приянка приезжала каждый вечер, привозила вкусную еду и ароматические свечи, она расставляла их в спальне и уходила туда с Прашантом, а Лакшми, слыша скрип кровати и стоны подруги, только вспоминала о том времени, которое они проводили с Бруно.

Он так и не появлялся, а дядя Прамод все равно нашел способ получать разрешения на гоа-транс пати от Шри Индраджара. Они стали достаточно близки, в Ассагао начали строить новую электростанцию и темпл30, но дядя не мог смириться с тем, что Лакшми отказалась выходить замуж за сына сэрпанча. Он даже и не подозревал, что близкая подруга племянницы встречается с Прашантом. Каждый раз, посещая дом Шри Индраджара, Прамод рассказывал о достоинствах Лакшми, не оставляя надежды связать две семьи родственными узами.

В середине декабря, когда туристический сезон был в разгаре, Лакшми поехала на своем мопеде к доктору Вилли, она отказалась делать аборт и теперь раз в месяц приезжала на обследование – Лакшми хотела родить здорового ребенка, а Приянка, полностью поддержав решение подруги, помогала ей деньгами и собственным участием.

Кабинет доктора Вилли находился рядом с футбольным полем Анджуны, сразу за ним Лакшми в сумерках уходящего дня узнала машину Бруно и, оставив мопед у кабинета, тихо подошла к желтому «лансеру». Кресло было откинуто, на нем лежала белая девушка, а Бруно, задрав ей юбку, опустил руку между ее ног, без устали повторяя, что она божественна.

Первый попавшийся под руку камень Лакшми запустила в боковое стекло, следующий полетел в салон, а третий, самый большой, оставил безобразную вмятину на капоте. Это была ее последняя встреча с Бруно, решение оставить ребенка укрепилось в ее сознании, а о красавчике с Мирамара она постаралась забыть прямо в тот же вечер.

Через несколько дней Лакшми отправилась к дяде Прамоду, она решилась рассказать ему о своей беременности, кроме этого, Приянка вручила ей приглашения на свадьбу.

Лакшми долго переминалась с ноги на ногу у порога, дядя Прамод видел ее в окно, но не спешил открывать дверь, он ждал, пока та сама постучит. Она постучала, несмело зашла в дом, поклонилась дяде, его брату и жене брата – они сидели на пластмассовых стульях и смотрели на нее в упор, ожидая от племянницы новостей.

Первую новость, о беременности, дядя Прамод воспринял стойко, он догадывался, что Прашант никакого отношения к этому не имеет, но надежда не покидала его, он знал, что сын сэрпанча постоянно бывает у Лакшми.

– Приянка и Прашант приглашают всех нас на свою свадьбу.

Тогда крик дяди Прамода ворвался в ее уши, как первый гром в апреле. Он в ярости затопал и затряс головой, в уголках губ появилась белая пена, а в глазах можно было прочитать все, что он думал о Лакшми в тот момент.

Линда была очень похожа на него, только теперь Лакшми не могла понять, за что на нее так кричат.

– А ну повтори, что ты сказала? – зрачок Линды замер в ожидании.

– Порошок, который вы купили вчера, оказался бракованным. Может быть, у него срок годности закончился, я высыпала две пачки, а он просто растворился в воде. Я так и не смогла постирать простыни.

– Я должен поехать с тобой. Мы всегда все делали вместе, а теперь ты не хочешь меня брать?

Марк посмотрел на Пола, покачал головой и продолжил чтение книги.

– Марк, что происходит? Я тоже хочу участвовать в сделке, ты не можешь сказать мне «нет», ведь я не смог отказать тебе в деньгах.

– Пол, это очень опасно, – на самом деле Марк боялся не за напарника, он боялся, что англичанин все испортит. – Я просто съезжу, передам деньги, заберу товар и вернусь. В чем дело? Что тебе так приспичило?

– Я действительно не могу понять, почему ты хочешь сделать это один. Мы же напарники… Друзья, в конце концов…

Пол обиделся и сел на ступеньки «Маркуса», уставившись в темноту. Марк поправил подушку под головой и отложил в сторону томик стихов Рабиндраната Тагора, спугнув ящерицу, охотящуюся на комаров. Такие в Гоа живут в каждом доме – сначала они пугают, но при ближайшем рассмотрении оказываются симпатичными и абсолютно безобидными.

Клиентов в ресторане не было. Марк отпустил повара и официантов еще полчаса назад, диск Боба Марли закончился сразу после их ухода – нажать кнопку «play» было некому. Все это время Пол просидел в молчании, потом подошел к Марку и лег рядом на матрас.

– А почему Линда позвонила именно тебе? Кто она такая?

– Она моя старая знакомая, когда-то жила на Арамболе, мы тогда с тобой еще не были знакомы.

– И чем вы занимались?

– Всем, – Марк многозначительно улыбнулся. – Она на самом деле хороша.

– Ты из-за этого и согласился на сделку?

– Сделка не с ней, а с ее бой-френдом нигерийцем Пепе. Еще я разговаривал с Верой, русские спрашивают кокаин, и они готовы за него платить. Мы купим эти два килограмма, а Вера поможет нам скинуть товар, она знает всех, кому он нужен. Через месяц у нас будут деньги – и ты сможешь поехать в Германию болеть за свою сборную.

– А ты? – Пол уже не представлял, что когда-то наступит время и они с Марком разъедутся в разные уголки планеты. – Ты вернешься в Израиль?

– Нет, поеду с тобой. Говорят, там открыли бордель высшего класса, специально к чемпионату. Хочу посетить.

– Правда?

– Нет! – Европа была последним местом, куда Марк действительно хотел бы поехать. – Я поеду на Ом-бич.

– А что там? – Пол много раз слышал в «Маркусе» об этом пляже, но понятия не имел, что Марк тоже собирается туда.

– В Гоа стало очень тесно. Пропал тот magic spirit, ради которого сюда ехали раньше. Открой, ради интереса, хотя бы одну газету – обязательно найдешь недовольную статью по поводу присутствия здесь иностранцев. Правительству это невыгодно.

– Почему?

– Гораздо удобнее работать с туристами, которые прилетают на две недели, оставляют несколько тысяч долларов и довольные валят обратно. Русский туристический бизнес убил то Гоа, в которое приехал я.

– А что изменилось?

– Деньги, которыми швыряются здесь русские, развратили местных. Ты снимаешь дом за сто долларов в месяц, а на Морджиме такой же стоит пятьсот. И в нем всегда кто-то живет. Почему бы из-за этого не поднять цены и на Арамболе?

– Но ведь пока еще не подняли…

– Пока… – у Марка зазвонил телефон. – Привет, – он перешел на русский, Полу было непонятно, о чем он говорит. – Куда?… Скоро приеду, – Марк положил телефон в карман, достал из-за барной стойки пакет с гашишем и бросил его Полу. – Поехали, прокатимся до Чапоры.

– А что там?

– Позвонила Вера, нужен чарас.

Проехать вечером на джипе по улице Чапоры – дело непростое. Марк медленно объезжал беспорядочно расставленные мотоциклы и безостановочно сигналил – пьяные европейцы почти не реагировали и уступали дорогу только когда бампер белого «джипси» касался коленной чашечки. «Fuck off, man», – бросали они и лениво отходили в сторону.

Припарковать машину у «Бабы Яги» невозможно, это означает сразу же перекрыть движение в обе стороны и нарваться на многоэтажный мат на всех языках мира. Марк проехал чуть дальше, к церкви, поставил джип среди белых такси и заглушил мотор. В то же самое время колокол оповестил о закончившейся службе, и из маленького, свежепобеленного здания с красным светящимся крестом наверху стали выходить женщины в красивых сари и мужчины в черных костюмах и белых рубашках.