– Это мое место. Я в Самаре продавал одежду из конопли, но меня замучили наркоконтролеры со своими проверками. Вот я и уехал сюда, заниматься тем, что мне нравится в этой жизни.

– А здесь все так живут? Так, как им нравится?

– А почему мы должны жить иначе?

– У тебя можно остановиться на некоторое время? – Стейси размазала рукой потекшую тушь под заплаканными глазами, отчего стала похожа на солиста группы «Kiss». – Я не думаю, что это надолго, может, несколько дней, максимум неделя.

– Заходи, – Пол распахнул дверь и взял за ручку чемодан. – Что случилось?

– Я ушла от него…

– Опять? – Пол скорее констатировал факт, нежели спрашивал, он уже привык к тому, что Стейси раз в месяц звонит и плачется о том, какой Арун негодяй. Теперь она стояла у него на пороге – толстушка в джинсовой юбке и белой блузке с кружевами на рукавах смотрелась нелепо в окружении рыжих собак, черных брюхатых свиней и сопливых детей, ковыряющихся в помойке.

– Я только сегодня прилетела, – Стейси, всхлипывая и размазывая тушь по лицу, зашла внутрь дома и села на кровать, – а он меня даже не ждал…

– Ты что, его с бабой застукала?

– Нет, с кокаином.

– И что? – удивился Пол. Он часто слышал от Стейси, как они с Аруном торчали по нескольку дней кряду, и каждый раз это заканчивалось скандалом. – Он с тобой не поделился?

– Нет, дело не в этом.

– А тогда в чем?

– Я не знаю, – Стейси сползла на пол и разревелась.

– Очень хорошо, – Пол натянул на себя джинсы и футболку, достал из шкафа полотенце и протянул Стейси. – Проблема, значит, только в наркотиках. Иди умойся-успокойся, а мне нужно по делам к Марку.

– Не оставляй меня одну, можно я с тобой?

Сначала Пол жил по соседству с Марком на каменных утесах Арамболя, прямо у пресного озера, в самом дальнем конце деревни. Чтобы до него добраться, нужно с пляжа подняться на подножие холма, а затем, долго сбивая обувь о камни, перейти на противоположную сторону – в пятидесяти метрах от озера морские волны облизывают горячий песок, ступить на него босой ногой невозможно уже в одиннадцать утра.

Прямо от озера начинается тропинка, которая петляет в джунглях вверх по холму среди деревьев и сухих кустов. Через два километра она заканчивается у огромного баньяна, священного дерева хинду. Похожие на высохшие лианы корни свисают с веток, сквозь листву пробиваются редкие лучи солнца, они отчетливо видны во влажной дымке, наполняющей воздух.

Под баньяном – покрытый оранжевыми цветами алтарь Шивы, воткнутый в землю трезубец, непременный атрибут божества, и вытоптанная сотнями тысяч ног площадка, покрытая желтыми циновками. Индийских паломников не бывает, туда приходят поклонники «Битлз» – по легенде, ливерпульцы некоторое время жили в джунглях неподалеку от Арамболя. Жили недолго, но трое немцев – они были первыми хиппи, которые высадились на берегах Индии, – до сих пор не покидают это место, охраняя его, как святое.

Там не принято оставлять деньги, люди приносят еду, воду, табак. Чилам не прекращает дымиться ни на минуту, а иногда из-за деревьев выходит высокий худой бородач с гитарой и начинает тихо-тихо играть. Он бережно перебирает струны, словно это тончайшая паутина, и поет знакомые всем песни – слова настолько легки, что их подхватывает ветер и моментально уносит прочь, они сливаются с шумом высокой кроны баньяна, подхватываются птицами и продолжают звучать в твоей голове – песни знакомы с самого детства, и губы почти беззвучно нашептывают рифмы.

Задерживаться надолго тоже не принято, нет, никто не ограничивает застывшее время, которое хочется там провести, но понимание, что этого хочется всем, приходит само по себе еще по пути к баньяну – люди встречаются через каждые полминуты, народная тропа туда действительно не зарастает.

Пол одно время проводил там много часов на дню, несколько раз пытался познакомиться с немцами-хиппи, но они были немногословны в общении с «посетителями», а может, просто не понимали его английского. С Марком, которого Пол однажды привел с собой, бородач разговорился более охотно, наверное потому, что его английский был для него понятнее. Однажды парни сильно поругались, и Пол, в знак протеста, переехал подальше от Марка, в самое начало Арамболя. Он снял маленький глиняный дом рядом со школой. Из дырки в стене, которую по недоразумению назвали окном, он каждое утро наблюдал уроки физической подготовки на футбольном поле, а в полдень, когда заканчивались занятия, дети в сине-голубой форме шумной оравой проходили мимо. Сразу же после этого соседская бабуля с кривыми ногами разводила костер из сухих кокосовых орехов прямо у Пола во дворе и варила в большом котле похлебку, помешивая ее каждые пять минут деревянной ложкой с длинной ручкой. Стекающая с ложки жижа на вид была отвратительна, но запах, разносящийся по всей округе, сводил с ума.

На него тут же сбегались свиньи со своими выводками и бродили кругами, сканируя пятачками песок в поисках съестного. Перед ними, как сумасшедшие, носились курицы, кошки лениво смотрели на птиц, а собаки – на кошек.

За домом Пола тек ручей, маленькие девочки со своими мамами каждый день стирали в нем какие-то тряпки, отбивая грязь о гладкие камни, а выше по течению подпоясанный индиец справлял большую нужду, лениво наблюдая за собаками.

Через месяц отношения между ним и Марком восстановились, но Пол так и остался жить в деревне – ему очень понравилось чувствовать себя этнографом, поселившимся среди аборигенов. Аборигенам приглянулись белые девушки, которые иногда приходили к Полу, особенно им нравилось наблюдать за ними с утра, когда, потрепанные бессонной ночью, они искали такси там, где в принципе и дороги-то не было.

Стейси, чуть не завалив Пола со скутером на бок своим весом, уселась на заднее сиденье:

– Ну вот, почему он так? «Тебе что, больше спать негде?», – скорчив гримасу, она процитировала Аруна и сплюнула в песок. – Тьфу, козел вонючий.

– Помнится, не так давно он был пупсиком.

– А теперь козел вонючий. Даже разговаривать больше о нем не хочу, поехали.

Вдоль оживленной, но узкой дороги через каждые пять метров стоят рестораны, магазины, интернет-кафе и обменники с черно-желтыми логотипами «Western Union». Рестораны в своем большинстве имеют национальные признаки – на Арамболь приезжают люди со всех уголков планеты, для итальянцев есть «Fellini», для израильтян – «Zion», непальская еда была в «Smiling Buddha», а русские открыли для себя «Hemp».

В магазинах, как правило, продается дешевая цветастая одежда, тибетские сувениры, есть даже кашмирский ювелирный, но в каждом из них на самом видном месте непременная коллекция самых разнообразных приспособлений для курения гашиша. Массивные чиламы из камня, тонкие трубочки из дерева, прозрачные стеклянные колбы…

Интернет-кафе никогда не пустуют, модемная связь всегда перегружена, а компьютеры гудят, не прекращая записывать диски с музыкой и фотографиями – эмоции сначала оцифровываются, а затем помещаются в пластиковый конверт или занимают свое место в бескрайних просторах интернациональных аналогов foto.mail.ru…

51.00, 43.20, 76.90 – на черных досках рядом с обменниками белым мелом старательно выведен курс евро, доллара и фунта, здесь валюту не продают, а покупают. «Western Union» деньги из Индии не переводит, а только принимает, выдавая на руки исключительно в рупиях. Хорошо, что хоть комиссию не берут.

Дорога идет вдоль пляжа, но океан из-за пальм и домов не виден, потом она сворачивает налево и круто спускается к воде, заканчиваясь неформальной стоянкой двухколесной техники. На этом же пятачке постоянно крутятся местные парни, предлагая дешевое жилье, скутеры в аренду и легкие наркотики, в пыли непременно лежит какая-нибудь корова и рядом с ней кто-то непременно фотографируется.