Он, пересиливая свою робость, взял руку Анны и поцеловал ее. Она не отняла руки, но никакого видимого волнения не отразилось на ее лице. Ее изящная рука не дрогнула, не откликнулась на ласку, – она оставалась спокойной, теплой и легкой, лишенной трепета, свойственного страсти.

– Она же совершенно, абсолютно равнодушна ко мне! – с отчаянием думал Юрий, все еще не отпуская руки Анны Наумовны. – У меня нет надежды… а я не могу помыслить ни о чем, кроме нее!

Госпожа Левитина тихонько потянула руку, но Юрий удержал ее.

– Где вы будете встречать Новый год? – спросил он.

Анна Наумовна повела плечами и улыбнулась.

– Еще не знаю! Я люблю в Новогоднюю ночь быть дома. Но иногда… мне хочется прокатиться на тройке, в санях, под медвежьим пологом… чтобы снег летел из-под копыт, полозья визжали, а колокольчик заливался под дугой, украшенной красными лентами!

– Если вы… не измените своего желания, я буду счастлив доставить вам это удовольствие! – пересохшими от волнения губами выговорил Юрий, отпуская, наконец, ее руку.

– Разве вы встречаете Новый год не в семье? – удивилась она.

– Нет.

– А коллеги? Друзья? Партнеры по бизнесу? Разве вы не проводите этот праздник в каком-нибудь ночном клубе?

– Нет.

Юрий не хотел объяснять ей, как ему надоело однообразие, – рестораны, выпивка, сигаретный дым, необходимость поддерживать скучные разговоры, делать неискренние комплименты, оказывать знаки внимания по правилам хорошего тона, а не по сердечному влечению. Он мог бы рассказать ей, как пуста, в сущности, его жизнь, – хотя в ней нет ни одной свободной минуты!

– Я подумаю, – сказала Анна Наумовна без особого энтузиазма. – Может быть, мы и покатаемся на тройке. Это внесет легкое волнение в размеренное течение моей жизни. Пока я не уверена, что хочу изменений.

Юрий не помнил, как вышел из ее дома, как завел машину… Он летел по скользким дорогам, как на крыльях., с одной только мыслью: «Она не отказала решительно! И, может быть, грядущая Новогодняя ночь принесет мне подарок, о котором я не смею мечтать!»

Жизнь сразу приобрела сочные краски и неповторимый вкус счастья. Она стала подобна шампанскому, тогда как до сих пор была чем-то средним между остывшим чаем и прокисшим соком.

Анна Наумовна не ожидала, что встреча с Юрием после недолгой разлуки так взволнует ее. Она с трудом сохраняла маску скучающей дамы.

Перед самым визитом господина Салахова у нее состоялся тяжелый разговор по телефону с Князевым.

– Где ты будешь праздновать? – спросил он с нажимом. – Мы снова будем порознь?

– К тебе, как всегда, придут сын с женой! Да и Эля… Не оставишь же ты ее одну?

– А тебя я могу оставить одну?! – возмутился Князев, хотя отлично понимал, что Анна права. Новый год – семейный праздник, и пока он живет в семье, ему придется придерживаться определенных правил.

– Давай проводим старый год вместе…

– Боже мой, Анна! Ты как будто не понимаешь, что я хочу быть с тобой?! И в Новогоднюю ночь тоже!

Анна Наумовна молчала. Что она могла сказать Виталию Андреевичу? Они никогда не давали друг другу никаких обещаний. И, в первую очередь, он сам этого хотел. Он хотел оставить за собой пути отхода в любой подходящий момент. Это не самая привлекательная черта в мужчине. Просто Князев и представить себе не мог, как все обернется. Он привык быть хозяином, – в семье, в бизнесе, в отношениях с женщиной. И вдруг оказался во власти чувств, которые были сильнее его. Теперь он был готов на все, что угодно, но его жертвы никому не требовались. Вернее, они не требовались Анне. А он хотел ее! И не знал, чем привлечь эту странную, непонятную женщину. Она говорила, предупреждала его, – Князев не верил ни одному ее слову. Это сейчас ему кажется, что проще лишиться жизни, чем Анны! А тогда он просто развлекался. Она не возражала, ничего от него не требовала. Тоже развлекалась. Вот этого он в ней и не распознал. Он вообще считал, что женщины не могут вести себя так! У них другая психология, другие взгляды на жизнь. Анна удивляла его. Постепенно он привязывался к ней все сильнее. И в то мгновение, как он стал всецело, безраздельно принадлежать ей, она… начала отдаляться, охлаждать его порывы.

– Я тебе стал неинтересен? – упавшим голосом спросил Виталий Андреевич.

– Ты мне обещал, что выяснять отношения мы больше не будем, – ответила Анна. – Будь любезен, держи свое слово!

– Но…

Анна Наумовна вздохнула и положила трубку на рычаг. Продолжать бессмысленный разговор ей не хотелось. Она не видела повода для того, чтобы оправдываться, а Князев желал именно этого. Он стремился привязать ее к себе, и этим только провоцировал разрыв. Он обвинял, уличал, возмущался и требовал. Человеческие взаимоотношения… Как это утомительно!

Воспоминания о разговоре с Князевым испортили ей прекрасное настроение от подарков Юрия и его предложения провести Новогоднюю ночь, катаясь на тройке по Санкт-Петербургу. Анна Наумовна наслаждалась свободой и никак не могла понять, почему люди сами не умеют пользоваться ею и занимаются тем, что ограничивают свободу других. Почему они не умеют просто жить и радоваться проявлениям жизни? Почему все нужно так усложнять? Откуда этот надрыв, этот трагизм в отношениях, которые должны дарить легкость и восхитительные переживания?

Господин Вольф не умел просить, он желал властвовать! В своей погоне за властью и могуществом он перешел всякие границы, и это обернулось для него неприятностями. Он запутался. Сам того не ожидая, он превратился в мишень для своих собственных стрел, которые начали возвращаться к тому, кто спускал тетиву.

Карл Фридрихович стал тяжеловат на подъем, у него обострилась болезнь ноги и хромота, на лице появился нервный тик, и вообще… ему было худо. Но как уйти от того, что он сам же создал? Черная магия превращает своих последователей в вечных пленников.

Господину Вольфу нужна была ширма, за которой он мог бы укрыться и стать недосягаемым для обратных потоков. Он уже ощутил на себе их гибельные удары и теперь искал выход. Выражаясь проще, ему нужно было «перевести стрелки». Но на кого? Динара оказалась подходящим объектом, и он принялся ее обрабатывать.

Он пытался убедить цыганку, что она вторглась в область приложения Сил, которые непредсказуемы и опасны. И что теперь обратной дороги нет. Темные Силы выбрали ее, Динару, и она должна беспрекословно слушаться Вольфа, как посланника этих самых Сил. Если же она осмелится протестовать, то наказание, постигшее ее, будет ужасным.

Пока все шло по плану. Возникла одна-единственная странность: Карл Фридрихович начал испытывать потребность видеть Динару, говорить с ней, думать о ней… Это привело мага в недоумение. Неестественная тяга к женщине оказалась для него диковинкой, причем довольно приятной. У Вольфа были редкие случайные связи, но в целом он был равнодушен к прекрасному полу. Дамы никогда не представляли для него интереса, разве что в качестве клиенток. Его чувства к Динаре показались ему забавными.

Вот и сегодня он с утра не мог ни о чем думать, кроме того, чтобы позвонить ей. Динара оказалась дома и сразу взяла трубку.

– Алло?

– Как дела? – насмешливо спросил господин Вольф, представляя, как она там, у себя в квартире, дрожит от страха.

Он был недалек от истины. Дина Лазаревна действительно испугалась.

– Что вам нужно? Оставьте меня в покое!

Господин Вольф довольно захохотал. Значит, упрямица скоро сдастся! Он достиг своей цели даже раньше, чем ожидал.

– Тот, кто ступил на тот путь, который вы выбрали, милейшая Динара, может забыть о покое! Вы подумали о моем предложении?

– Делать все, что вы говорите? Быть исполнителем вашей воли? Благодарю!

– Не сомневаюсь, что не пройдет и недели, как вы передумаете! – уверенно сказал господин Вольф.

– А если нет?

– От судьбы не уйдешь, девочка! Поэтому не трать силы понапрасну! Они тебе скоро понадобятся. Деваться тебе некуда, так что я подожду…