Неужели она с самого начала собиралась попасть в западню на одной из людных площадей? Этот план не производил впечатления разумного.

– Что нам делать? – закричал Казио.

– Держись рядом со мной, – ответила Энни, а потом повысила голос, показывая на все прибывающих солдат: – Не подпускайте их ко мне!

Сорок из пятидесяти воинов их отряда тут же атаковали городскую стражу, или гвардию Роберта, или кем они там были. Это оказалось не так-то просто сделать: площадь была полна людей, и, хотя они пытались расчистить путь двум отрядам вооруженных всадников, разумеется, начались толкотня, спотыкания и падения.

Десяток воинов сомкнулся вокруг Энни, та спешилась и направилась к актерам. Ошеломленный Казио так поспешно спрыгнул с лошади, что едва не упал.

Однако стоило его ногам коснуться булыжника мостовой, как он сразу почувствовал себя лучше. Это вам не трава, не неровная земля, не лесная почва, не забытая святыми разбитая дорога в никуда – а городская улица. Казио едва не рассмеялся от радости.

Тут он сообразил, что неправильно определил намерения Энни. Ее интересовали не актеры, а сэр Клемент, который также спешился и встал рядом с патиром, вооружившись мечом одного из церковных стражников. Остальные опустили копья, со всех сторон окружив патира, клинков они пока не обнажали.

Но предатель Клемент был рыцарем, а значит, предпочитал меч.

Казио бегом догнал Энни и заслонил ее от врага.

– Разрешите мне, ваше величество, – сказал он, заметив странное выражение в глазах Энни, которое напомнило ему тот вечер в Данмроге.

Вителлианец решил, что оказывает Клементу услугу.

Она коротко кивнула, Казио обнажил свой клинок, и Клемент бросился на него.

В руках юноши был не Каспатор, а Акредо, рапира, которую он забрал у дессратора-сефри. Клинок казался слишком легким, с непривычным для его руки балансом, да и вообще Казио еще не успел с ним освоиться.

– Зо дессратор, нип зо чиадо, – напомнил вителлианец своему противнику. – Фехтовальщик, а не меч.

Клемент не обратил на его слова внимания, продолжая наступать.

К радости Казио, бой оказался не таким уж легким. Юноша уже понял, что с рыцарями очень трудно сражаться, когда они защищены доспехом, но это не имело ни малейшего отношения к их манере владения клинком, которая обычно была неуклюжей и скучной до слез. Отчасти это диктовалось их оружием, плоскими металлическими дубинками с острыми краями.

Меч Клемента был несколько легче и тоньше, чем большинство клинков, которые Казио видел с тех пор, как покинул Вителлио, однако оставался все тем же инструментом для рубки. Вот только обращался с ним Клемент совсем не так, как было здесь принято. Рыцари в доспехах отводили меч за спину, чтобы вложить в удар разворот всего корпуса. Они не боялись быстрого укола в кисть, запястье или грудь, обычно закованные в железо.

Однако сэр Клемент, раскорячившись по-крабьи, принял стойку, не слишком отличающуюся от классической стойки дессратора, хотя, на взгляд Казио, он слишком большую часть своего веса перенес на ногу, стоящую сзади. Меч он держал перед собой, в руке, направленной к голове противника, так что тот видел костяшки пальцев рыцаря, в то время как острие меча смотрело вниз, в сторону его коленей.

Движимый любопытством, Казио нацелил укол в открытый верх руки. Меч Клемента метнулся с невероятной скоростью – при этом рыцарь лишь повернул запястье, а его плечо даже не шевельнулось. В результате этого простого, быстрого движения сильная часть клинка приняла на себя выпад. Одновременно острие скользнуло вдоль оружия Казио, отбрасывая его в сторону и метя в кисть, и достигло бы цели, если бы фехтовальщик не отступил на шаг.

– Весьма интересно, – сообщил он Клементу.

Рыцарь тут же прыгнул вперед, отбивая шпагу в сторону. Неожиданным движением кисти он ударил справа по шее Казио. Вителлианец отступил еще и парировал, подняв рукоять шпаги почти до правого плеча, после чего метнулся влево, направив острие Акредо в лицо рыцаря.

Клемент пригнулся и с размаха нанес рубящий удар, вновь сокращая дистанцию. Казио почувствовал дуновение воздуха, проскочил мимо своего противника и быстро развернулся, надеясь, что успеет сделать выпад тому в спину.

Однако Клемент уже занял боевую стойку лицом к Казио.

– Зо пертумо тертио, ком постро перо прайсеф, – сообщил вителлианец.

– Что бы это ни значило, – ответил Клемент, – уверен, мне повезло, что твой язык – не кинжал.

– Вы неправильно меня поняли, – пояснил Казио. – Если бы я хотел как-то оценить вашу персону и назвать вас, к примеру, невоспитанной свиньей, не имеющей представления о чести, то я бы сделал это на вашем языке.

– А если бы я захотел назвать тебя смехотворным хлыщом, то сделал бы это на своем языке, поскольку использование твоего унизило бы меня.

Рядом кто-то пронзительно закричал, и, к своей досаде, Казио вспомнил, что это не дуэль, а битва. Энни уже не было рядом, и он не мог даже поискать ее взглядом, не подвергая свою жизнь опасности.

– Мои извинения, – сказал он.

На лице Клемента отразилось недоумение, но Казио уже снова атаковал.

Он начал так же, направив клинок в руку Клемента, и получил прежний ответ. Но теперь он ждал выпада и легко ушел от него скупым движением кисти. Нужно отдать должное рыцарю, тот вовремя понял, что сейчас произойдет, и быстро отступил на шаг, опустив меч, чтобы защитить руку. Дождавшись, когда Казио начнет возвращать шпагу назад, он с силой ударил поверх, в сторону его выставленного колена.

Казио пропустил чужой клинок мимо, быстро отступив так, что его ступни оказались на одной линии – теперь он стоял прямо, слегка наклоняясь вперед. Одновременно уведя клинок с линии атаки, он направил его в лицо Клемента. Меч, чуть уступавший рапире по длине, впустую рассек воздух, но движение привело рыцаря на острие Акредо, которое аккуратно вошло ему в левый глаз.

Казио открыл рот, чтобы пояснить свои действия, но противник уже умирал с выражением ужаса на перекошенном лице, и у Казио пропало желание его дразнить, несмотря на все, что тот успел сделать.

– Вы хорошо сражались, – вместо этого сообщил он, когда рыцарь рухнул на землю.

Затем он огляделся, чтобы понять, что происходит.

Осознание пришло в виде нескольких зарисовок. Остра все еще находилась там, где ей и следовало: подальше от сражения, под присмотром одно из гвардейцев. Энни стояла и смотрела сверху вниз на патира, держащегося за сердце. Его лицо было красным, губы посинели, но крови не было. Его охрана почти вся была убита, но несколько человек еще продолжали отбиваться от наседающих гвардейцев Энни.

Да и на площади, похоже, их сторона одерживала победу.

Энни посмотрела на него.

– Освободи актеров, – коротко приказала она. – А потом садись в седло. Скоро мы поедем дальше.

Казио кивнул, удивленный и воодушевленный уверенностью в голосе Энни. Это была уже не та девочка, которую он помнил по их первой встрече, – хорошенькая и напуганная, как она ему тогда приглянулась!.. Теперь же перед ним стоял совсем другой человек.

Вителлианец быстро разрезал веревки, удерживающие актеров, улыбаясь в ответ на их слова благодарности, а потом вскочил в седло, повинуясь приказу Энни. Сражение на площади практически закончилось, и воины Энни возвращались к ней. Он быстро пересчитал их – они потеряли всего двух человек. Довольно выгодный обмен.

Энни сидела в седле, расправив плечи.

– Как вы уже поняли, нас предали. Мой дядя планировал, что нас убьют или захватят в плен сразу же, как я окажусь за воротами. Я не знаю, как он рассчитывает избежать гибели, но не сомневаюсь, что он справится. Нам повезло, что мы сумели узнать о предательстве еще до того, как оказались в замке, поскольку оттуда нам было бы не прорваться.

Сэр Лифтон, командир отряда гвардейцев, откашлялся.

– А что, если нас атаковали по ошибке, ваше величество?

– По ошибке? Вы же слышали сэра Клемента: он отдал приказ. Он знал, что солдаты окружают площадь.