Бытующие же в нашем обществе юридические и моральные нормы закрепляют, причем весьма цинично, эту путаницу. Определяемое законом особо крупное количество наркотиков иначе как издевательством над здравым смыслом назвать нельзя. Помните несчастного американского студента, пойманного ФСБ в Воронеже и никак не сгодившегося на роль шпиона? Как „особо крупное“ количество наркотиков были продемонстрированы по телевизору какие-то крупицы (позже пресса писала о 3 граммах) марихуаны, которая еще никогда никого и нигде не убила. Более того, янки инкриминировали притоносодержание на том основании, что у него дома происходило коллективное потребление наркотиков. Читай: передавались по кругу одна или две папиросы все с той же жалкой марихуаной.

А в это время гипотетический слесарь дядя Федя, приняв на грудь два литра, рубил семью и соседей топором, не рискуя быть обвиненным ни в наркомании, ни в притоносодержании, хотя пил с корешами, ни, боже упаси, в шпионаже.

Смысл же всего этого терминологического экскурса в том, что таких грозных слов, как „терроризм“ и „наркомания“, боятся не надо. И не надо негодовать по поводу издательства, рискнувшего опубликовать матерную наркоманскую прозу. Ибо „Низший пилотаж“ — о доподлинных наркотиках, о так называемом „винте“, кустарно приготовленном первитине, на котором торчали советские торчки в годы перестройки, пока его не вытеснили героин (торговля которым, по слишком многочисленным, чтобы им не верить, свидетельствам, находится ныне под контролем „правоохранительных органов“) и стимуляторы типа фенамина (привет героям войны), „спида“, экстази.

„Низший пилотаж“ — русский аналог даже не перехваленного „Trainspotting“, а классической наркоманской прозы типа „Голого завтрака“ Уильяма Берроуза или „Страха и отвращения в Лас-Вегасе“ Хантера Томпсона. И, подобно этим эталонным образцам, „Низший пилотаж“ — книга чрезвычайно однообразная и занудная, как однообразны и занудны описываемые в ней добыча ингредиентов, готовка препарата, последующий свальный грех с особами противоположного пола и мрачные глюки.

Никакой романтизации и тем паче смакования первитиновой наркомании в романе нет. Более того, „Низший пилотаж“ — сильнейшее антинаркотическое средство. Вряд ли кому- нибудь захочется, наподобие его героям, выковыривать из собственных тел пригрезившихся тараканов, блох и мандавошек. Но в книге нет и никакой демонизации наркотика, никогда не раздаются истошные вопли „ату его, ату“. Потребление веществ, определяемых действующим законодательством как наркотические, описывается в нем как элемент реальности (впрочем, замещающий для героев реальность как таковую), как факт жизни, личной биографии, современной культуры, в конце концов. И именно с этим не может смириться репрессивное сознание чиновников, которые готовы радостно использовать всеобщий, квази-мистический страх перед „наркоманией“ для того, чтобы поглумиться над умнейшим издательством страны.

Но, если репрессии против книги Баяна Ширянова увенчаются успехом, в последующих смертях от передозняка будет несомненная вина тех бюрократов, которые лишат читателя этого мощнейшего антинаркоманского источника.

Автор и издательство подстраховались. „Пилотаж“ продавался запечатанным в целлофан, как порножурнал. Специальная вкладка не рекомендовала его продажу лицам, не достигшим совершеннолетия. В книжном варианте появилась не существовавшая в Интернете глава „Улица мертвых наркоманов“, из которой явствует, что практически все персонажи романа — все эти люди со странными прозвищами Шантор Червиц, Седайко Стюмечек или Навотно Стоечко — погибли. Текст сопроводили внятным, профессиональным послесловием Екатерины Котовой, представляющей проект „Врачей без границ“ — „Снижение вреда“, и Александра Дельфина, которое помещает роман Ширянова в медицинский и социологический контекст.

Но против лома не подстраховаться. Тем более что война с „бумажными тиграми“ безопасна и выгодна. „Приснился однажды наркоману Чевеиду Снатейко страшный сон. Идет он по знакомому городу. Ночь, улица, фонарь… И нет аптеки!“

40. ИСТОЧНИК: КИЕВСКИЕ ВЕДОМОСТИ (КИЕВ) ДАТА: 19.06.2001 ЗАГОЛОВОК: НИЗКИЕ ИСТИНЫ НАРКОМАНА.

Российское министерство печати решило запретить книгу Баяна Ширянова „Низший пилотаж“. Давненько что-то не пахло жареным на литературной ниве. И давненько не складировали книжки на той самой „полке“, к которой читателей тянет, как мух на мед.

МИНИСТЕРСТВО спохватилось поздно. Книга „Низший пилотаж“, повествующая о мытарствах „уколотого“ сознания, „ухнула“ в люди и, словно мутный „винт“, проникла в народные вены. Министерство грозится отобрать у издательства лицензию — роман-де полон „ненормативной лексики“, в нем… „приведены способы изготовления наркотиков, смакование состояния после их употребления, а также описание непристойных сцен, провоцирующих низменные инстинкты“. Издательство оправдывается. Говорит, что специально в конце романа прикнопило статью „Врачей без границ“, где все грамотно разъясняется и клеймится. Книга продается в запечатанном кульке, обклеенном всевозможными возбраняющими знаками вроде „До 18 лет“, „Ненормативная лексика!“. В конфликт вокруг романа постепенно вовлекаются политики. Шумят и негодуют газеты. Чем все это закончится, трудно даже предположить. Понятно, полная шизофрения — запрещать образчик уникального жаргонного языка, несущий в себе пласт психоделической внеморальной культуры. Однако сколько найдется читающих дурачков, упоенных романтикой самоуничтожения, которые „двинутся по вене“, как в семидесятые их папы и мамы двигались на БАМ, становились геологами, чтобы потом спиться или отморозить себе…

Ширяновские наркоманы — конченые и смешные, влюбленные в свое „дело“ люди. Их жизнь — сплошная авантюра: поиски пустых рецептурных бланков, варка, кайф, глюки и заморочки (в книге идет речь о „присевших“ на „винт“ — для изготовления этого наркотика нужны сущие копейки: все ингредиенты можно купить в аптеке, правда, по рецептам). Рядом с „нариками“ — тепленькие подружки-сестренки, исколотые и похожие на чертей, но наркоман неуязвим, реальность победима — наркоман лепит свое сознание, как хочет. Он — сталкер, исследователь потустороннего, человек, наделенный „по заширке“ мистической силой.

„Ты отклоняешь лучи земного притяжения. Ты создаешь в пальцах притягивающую силу, превышающую земную, ты пытаешься поднимать любые предметы, попадающиеся тебе на глаза, — шкафы, шприцы, стулья.“

Наркоманы — народ рисковый, их ничего не берет. Что им презрение людей, этих не существ даже — предметов, намертво прикрученных к своему правильному и скучному миру.

Это путь, с которого нет возврата.

Конечно, у наркомана свои невзгоды — сцены поиска „мазовой“, еще „живой“ вены скребут по коже, словно тупые грязные иглы.

„Левая рука так распухла, что „веняков“ нет и не будет в ближайшее несколько месяцев. Тогда он начинает исследование правой „хэнды“, пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пуская горькие слюни.“

Мерзость какая. Но наркоман стойко переносит пытки. Он — раненый ковбой, плетущийся сквозь жару и пыль к ближайшему ранчо. Соленый пот выжигает рану, но через минуты две (не считая рекламной вставки) его уже целует сердобольная красавица, дочь хозяина. Кровавые тряпки сброшены — пошел „приход“. Ради него стоит пожить — приход любви, которой не ждешь и которая не обманет. Полуобморочные ночи без сна, марафонский секс — без устали, до смертельной усталости, которая не появится, пока остается пару „винтовых“ кубиков. Обширяный „баб“ валяется где-то рядом, ноги врозь — руки вообще фиг знает где.

„Полный ликования, ты не замечаешь, как Вика Саморез легла тебе между ног и теперь ерзает, совершая легкие …ные движения.“

Если нет „баба“ — можно „оживить“ девушку с календаря. Или трахать всех на расстоянии, из окна, незаметно протягивая к ним свои множественные, рвущиеся от желания „щупальца“.