Через два часа на столе уже стоял пузырь с настоящим винтом. Отобрав три квадрата, Шантор Червиц отщелочил их и прямо на кухне ширнулся, и ему заяхшило.

Приобретя благостное расположение духа, он быстро прибрал стремаки, оставив лишь щелоченый винт для Лёли Мерседессс и свежий баян.

— На приходе тебе лучше полежать. — Веско произнес Шантор Червиц, и Лёля Мерседессс согласилась. Они прошли в её комнату. Девушка расположилась на кровати и протянула руку. Шантор Червиц наложил перетягу, долго искал понтовую вену и, наконец, вмазал.

— Ох. — Только и сказала Лёля Мерседессс и повалилась на спину. Шантор Червиц был тут как тут. Он прилег рядом и положил руку между ног девушки. Та не реагировала.

Вскоре, стараниями Шантора Червица, Лёля Мерседессс осталась голой. Но как он не старался разжать ее ноги, чтобы выебать герлу, они не поддавались.

— Погоди… — Шепнула Лёля Мерседессс. — Не сейчас…

И Шантор Червиц немного угомонился. Но лежать просто так с голой девкой он не мог. Хотелось чего-то с ней делать.

Слегка разозлившийся Шантор Червиц поворочался, устраиваясь поудобнее, и начал действовать.

Для начала, он засандалил толстый мысленный хуй в пизду Лёли Мерседессс. Подождал реакции. Герла охнула.

Окрылившись, наркоман продолжил. Он проткнул хуем девушку насквозь, ввел его себе в макушку и вывел в прежнее место. Получился, не имеющий аналогов в природе, хуй-кольцо. Шантор Червиц начал его медленно вращать, вводя в пизду Лёли Мерседессс. Она застонала громче, но ног не раздвигала.

«Ах ты, сука, — Подумал Шантор Червиц, — Так получай!»

Хуй-кольцо бешено закружился. Он оброс буграми и выступам. Лёлю Мерседессс буквально выгнуло. Она заерзала, охая чуть не в голос, но ноги при этом сжимались все сильнее.

«Что же с ней делать?» — Недоумевал Шантор Червиц.

Он, насколько можно, убыстрил вращение, сделал хуй-кольцо полым внутри, пустил туда воду и рыбок с водорослями. От такой модификации Лёля Мерседессс уже билась в экстазе. Она скакала всем телом, и Шантор Червиц вдруг врубился, что скачущую бабу он не выебет.

Придя к такому выводу, Шантор Червиц разомкнул хуй-кольцо, и вобрал его в себя. Некоторое время Лёля Мерседессс еще дёргалась, но вскоре её тело успокоилось, и она открыла глаза.

— Ты знаешь, — спросила она, — Что со мной было?

— Ну?

— Я ебалась сразу со всей Вселенной!

Шантор Червиц хотел, было, сказать, что этой Вселенной был он, но промолчал и, воспользовавшись моментом, засунул свой настоящий хуй в Лёлю Мерседессс. На этот раз она была не против.

— пропел срывающимся козлетоном Чевеид Снатайко, оглядел присутствующих и добавил:

— Под крышей тоже не хуево…

Все согласно закивали. Впрочем, нет, кивал, соглашаясь только Блим Кололей, Майя Камуфляжжж была полностью поглощена созерцанием шприца, которым Чевеид Снатайко выбирал свежесвареный винт, и мотала головой лишь следуя собственной мысли — «Скоро ширнусь…»

— Погоди, погоди… — Сообразил вдруг Блим Кололей и приподнял брови:

— Ты сказал «ширяться» или «ебаться»?

— «Ебаться», но можно и заменить. — Пожал плечами Чевеид Снатайко и поднес шприц к глазам. — Восемь квадратов. Тебе сколько?

— Как обычно. Но…

— Мне двушку! — Перебила очнувшаяся от транса Майя Камуфляжжж. — И разбодяжить наполовину.

— Ты хочешь сказать, что «ширяться» и «ебаться» — синонимы? — Закончил мысль Блим Кололей и поежился, словно от порыва холодного ветра.

— Не говори умных словей, словов и выражопываний. — Попытался отшутиться Чевеид Снатайко, но Блима Кололея задело за пока еще живое, и он не унимался:

— Нет, ты постой. Ты считаешь, что это одно и тоже?!

Слегка оголтевающей Майе Камуфляжжж надоела эта пикировка, тем более что во время спора Чевеид Снатайко вынужден был прервать процесс отмеривания дозняков, и она бесцеремонно рявкнула:

— Какая, хуй, разница?! Щелочить будешь?

— По большому счету, — Чевеид Снатайко уперся и не желал покидать исходные позиции, хотя и продолжил манипуляции с раствором, — И то и другое делается для получения удовольствия…

— Ну, не совсем. — Продолжал не соглашаться Блим Кололей, смотря на шипящую в винте соду. — Я, вот, после вмазки часто стихи пишу. Работа. Или уборкой занимаюсь, баяны мою. Тоже работа.

— Ага, — Хмыкнул Чевеид Снатайко, — Ты еще кришнаитов вспомни, которые ебутся только для детопроизводства. Для них ебля тоже работа.

А мытье баянов и стишки-картинки — это заморочки. Ты на них кайфуешь. Как на бабе.

Взяв свою ширяльную машину, Чевеид Снатайко начал было выбирать дозняк, но реплика Блима Кололея заставила прервать его этот процесс. Блим Кололей, насупившись, пробормотал:

— Нет. По-разному…

Рассмеявшись, Чевеид Снатайко отставил пузырь с винтом, опасаясь разлить драгоценную жидкость:

— Вот, ты сам согласился, что это разные, но кайфы.

— Бля, вы будете варить кино, или вы не будете варить кино?! — Встала Майя Камуфляжжж. Нервно потирая веняки, она начала нарезать тусовки по комнате. На это, как водится, никто не обратил ни малейшего внимания, кроме меня, но такая уж у меня задача, да и не было меня там…

Закончив выбирать, Чевеид Снатайко разбавил винт в шприце кипяченкой, стравил лишний воздух и, постукивая по машине, чтобы выгнать залипшие на стенках пузырьки, посмотрел на Блима Кололея, пребывавшего в глубокой задумчивости.

— Кайфы-то, кайфы, — Закачал головой Блим Кололей, — Но скажи, разве можно сравнить ширку с бабой?

— Сравнить? — Удивился готовящийся вмазаться Чевеид Снатайко. — Зачем сравнивать? Это же совсем разные вещи!.. Вот совместить…

Струна вошла в веняк Чевеида Снатайко, появился контроль, и, вводя в себя последние децилы, Чевеид Снатайко вдруг сказал:

— И кончить на приходе…

Он вынул иголку из руки, добавив:

— Таком, как щас… — И повалился приходоваться.

Пока Блим Кололей размышлял над странной репликой Чевеида Снатайко, Майя Камуфляжжж воспользовалась моментом бесхозности или безнадзорности пузыря с ширевом, и завладела им. Стремно позыркивая по сторонам, она выбрала себе винта и ткнула пальцем Блима Кололея:

— Ширни!..

Автоматически, не прерывая мыслительного процесса, Блим Кололей нащупал на перетянутой руке Майи Камуфляжжж подходящий веняк, всадил в него струну и задвинул девушку. Она пошла в сортир приходоваться, а Блим Кололей тихо проговорил:

— А ведь это заебатая идея…

— Какая? — Спросил, не открывая глаз Чевеид Снатайко, его слегка охрипший голос заставил вибрировать барабанные перепонки Блима Кололея, от них, через систему восприятия звуков, по слуховым нервам, сигнал отправился в блимкололеевский мозг, который счел его обычным шумом, и не отреагировал, занятый совершенно другим делом: попытками визуализировать схему воплощения предложения Чевеида Снатайко.

— Токмо как? — Продолжил беседу с самим собой Блим Кололей, и был очень удивлен, когда ему ответили снаружи:

— Чего как?

Глаза Чевеида Снатайко открылись, и он направил их взгляд на отрешенного Блима Кололея. Тот, встрепенувшись, как раненая птица, перехватил этот взгляд, помусолил немного, и вернул обратно:

— Да я все про совмещение кайфов…

— А хуй ли тут думать? Винт есть, баба тоже. — Чевеид Снатайко приподнялся на локте и хитро смотрел сияющими от винта глазами на Блима Кололея. Тот зажмурился и наморщил нос, в который шибанул вдруг сладковатый винтовой запах.

— Я про техническую сторону дела.

Положим, я ебу. Мы же дергаемся. Как в веняк попасть?

А если струну в веняке оставить, хуй его знает, может она, пока я ебусь, веняк пробьет… И как к ней машину присобачить? — Говоря это, Блим Кололей выбрал свой дозняк, и теперь нерешительно крутил в руке сажало, поставленный перед выбором: ублаготвориться прямо сейчас, чего хочется очень сильно, или воплотить в жизнь совмещенный подход, но чуть погодя.