– Молодец, Серега, полиглот! – одобрил Колобков. – Не зря, значит, в институте корячился… Видите, охламоны, есть польза от образования!

– Да, но я этого языка не учил… – непонимающе посмотрел на него Чертанов.

– Чего? – оторвался от воспитания близнецов Петр Иванович. – А откуда тогда знаешь?

– Это наш эликсир, – любезно сообщил Каспар.

– Да, теперь ты можешь понимать и говорить на любом языке, – кивнул Мельхиор.

– Но если вдруг почувствуешь себя плохо, сразу иди к борту, – заботливо посоветовал Бальтазар.

– А что? – испугался Чертанов.

– С непривычки этот эликсир может вызывать тошноту, зуд, жжение, чесотку, сыпь, опухание щитовидной железы…

– Какой-какой железы? – нахмурился Каспар.

– Щитовидной.

– Такой не бывает, ты ее сам придумал.

– Ничего подобного, бывает!

– Давайте посмотрим в словаре, – вытащил книгу из-за уха Мельхиор. – Же… желе… о, желе!

– Ищи дальше, желе нам не нужно.

– Возражаю! – возмутился Каспар. – Как это не нужно? Желе нам нужно! Где оно?

– У меня только пудинг… – вытащил из кармана слипшуюся массу Бальтазар. – Пудинг хочешь?

– Немедленно убери эту гадость, или я засуну ее… э-э-э… никто не помнит, куда я… э-э-э… а о чем мы вообще говорим?

– Петя, ты уверен, что мешок бриллиантов этого стоит? – с сомнением шепнула мужу на ухо Зинаида Михайловна.

– Уже не очень…

«Чайка» неслась на восток, делая полные пятнадцать узлов, а сердитый Василий Васильевич в рубке корячился с допотопными средствами навигации – примитивной картой и хриспандровой иголкой вместо компаса. Ему было трудно и неудобно. Он поставил рулевым Валеру, а сам вместе с Чертановым засел за навигацию. Опытный компьютерщик был единственным человеком на борту, что-то знавшим об этой мудреной науке.

Кроме самого Фабьева, разумеется.

Гена безуспешно пытался набрать воды из-за борта. Причем совершенно бессмысленно – на «Чайке» стояли обратно осмотические опреснительные установки PP-4000, способные выдавать по шестьсот литров пресной воды в час. Мощный бустерный насос работал почти бесшумно, а электронный цифровой дисплей позволял управляться со всей этой машинерией даже Оле. Так что ведро на канате находилось здесь просто для порядка – положено по уставу.

К сожалению, Матильде Афанасьевне захотелось принять ножную ванну в морской воде.

Прямо сейчас.

Гена ужасно мучался. Поколотить кого-нибудь – это он всегда пожалуйста. Сломать что-нибудь – еще проще. Но в морском деле он почти ничего не понимал. Только как держать руль по нужному курсу – это в них Фабьев все-таки вдолбил. Но набирать воду он их не учил…

Могучий телохранитель снял темные очки, протер их и надел обратно. Потом снова бросил ведро в воду. И его тут же потянуло к корме натянувшейся веревкой. Прокачанные бицепсы вздулись, с трудом удерживая ведро, захваченное течением. А потом оно выскочило на поверхность, несколько раз подпрыгнуло в воздухе и, наконец-то, ослабло. Гена вынул ведро и тяжело вздохнул – воды он достал стакана на полтора, не больше. Он терпеливо перелил ее в другое ведро, и размахнулся в пятый раз…

– Эй, мазут! – рявкнул штурман, все-таки не выдержавший такой неумелости. – Крыса береговая! Метай ведро вперед! Вперед, по ходу судна! А когда оно, полное, подойдет к тебе, одним рывком выдерни! Только осторожно! Понял, мазут?!

Гена послушно кивнул и сделал, как сказал Фабьев. На широком добродушном лице расплылась счастливая улыбка – на этот раз все получилось удивительно легко. Валера за штурвалом показал напарнику оттопыренный большой палец и радостно гоготнул.

– Ну вот как тут работать? – ворчал штурман, чертя циркулем дугу. – Компаса нет, автопрокладчик накрылся…

– Так у нас же теперь этот есть… волшебный… – показал на раскачивающуюся иголку Чертанов.

– А толку-то? К автопрокладчику же его не подключишь, верно? А на этой, с позволения сказать, карте даже масштаба нет. Ну вот он – островок. А какого он размера? Пять миль?.. десять?.. двадцать?.. Береговой линии и в помине нет – может, там сплошные рифы! Не, это не дело…

– Можно высчитать масштаб… приблизительно. Стефания сказала, что отсюда до острова миль сто-сто двадцать…

– Правильно, плюс-минус двадцать миль – это для нас уже не расстояние, – устало хмыкнул Фабьев. – Эх, Сережка, вот ты парень умный, образованный, языки знаешь, а все равно мазут сухопутный… На флоте уже одна миля – это недопустимая погрешность! Ты думаешь, Иваныч меня просто так тут главным назначил? Нет, он мужик неглупый, знает, что сам эту красавицу загробит… – штурман любовно погладил переборку. – А сколько эта посудина стоит, прикинь? Тут на миллионы счет идет…

– Но ведь приблизительно можно? – настаивал Сергей. – Отсюда и до…

– Отсюда? Откуда – отсюда? У этой чертовой девки… чтоб ей в ее пекле икалось погромче… палец в десять раз толще этого острова! Хорошо хоть, не Иваныч показывал – у него они вообще как сосиски… Вот, смотри, я кружок нарисовал – мы где-то в нем. А вот остров. Диаметр острова в десять раз меньше диаметра кружка. Нет, Сережка, с такими ценными навигационными данными мы дня два будем кругалями ходить… Меня на этом… как она сказала?..

– Эйкре.

– Ну да. Меня на этом Экре только одно радует – без горизонта по морю ходить проще. Если бинокль помощнее взять, любой остров из тако-о-ой дали разглядишь… А у меня как раз самый мощный. Слушай, не в службу, а в дружбу – приведи сюда хозяйских пацанов? Они тут все равно задницы зря протирают, от скуки уже с ахтерштевня свисают. Пусть делом займутся – у меня-то уж глаза не те… Да и не по чину штурману за впередсмотрящего работать – на то юнги есть.

– А Петр Иваныч против не будет, что вы его детей эксплуатируете?

– Разрешаю! – вошел Колобков. Словно специально ждал за дверью. – Даже где-то одобряю! Я своему бате уже в четыре года в автомастерской помогал! А эти – лодыри, даже матери за хлебом не ходят! Только и знают пуза отращивать, да в телик пялиться!

Чертанов и Фабьев как по команде уставились на объемистый животик самого Петра Ивановича. Тот смущенно закряхтел и попытался его втянуть. Не получилось – девяносто пять килограмм при росте в сто шестьдесят пять так просто не спрячешь.

– Василь Василич, а вы чего тут – даже курс не определили? – наморщил нос Колобков. – А куда ж мы плывем тогда?

– Пока идем на восток, – пожал плечами Фабьев. – Скоро будем поворачивать южнее. Общее направление мы, в принципе, знаем, вот и поставлю ваших хулиганов с биноклями. Тут в округе остров только один – найдем как-нибудь. Тем более горизонта нет, проще будет.

– Я чего-то не пойму, – почесал лоб Колобков. – Серега, ты ж программист – ну и сделай какую-нибудь программу, чтоб курс нашла! Чего, трудно?

– Петр Иваныч, я не программист, я сисадмин.

– Погодь-ка. Ты у меня в платежной ведомости кем числишься?

– Системным администратором и числюсь.

– Это еще что за ботва такая?

– Это тот, кто следит, чтобы компьютеры работали без сбоев.

– Ну, программист, – уверенно заявил Колобков.

– Нет. Совершенно другое.

– Серега, ты меня не путай. Ты компьютерщик?

– Компьютерщик.

– Компьютерщик и программист – это одно и то же?

– Нет.

– Как это?

– Петр Иваныч… – задумался, как бы объяснить подоходчивее, Чертанов. – Вот вы раньше кем работали? При советском строе?

– Крановщиком! – гордо выпятил живот Колобков. Вообще-то, он пытался выпятить грудь, но живот победил.

– Крановщик – это строитель?

– Спрашиваешь!

– А еще есть… ну, допустим, штукатур. Штукатур – это ведь тоже строитель?

– Конечно.

– Ну вот. Крановщик – строитель, и штукатур – строитель. Но это совсем разные профессии. Правильно ведь? Вот так и программист с сисадмином – оба компьютерщики, конечно, но занимаются совсем разными вещами.

Колобков задумался. А потом спросил: