Я заметил охрану бургомистра только тогда, когда мы подошли к массивной дубовой двери в конце коридора. Двое воинов-халфлингов в легких кольчугах и примитивных шлемах-шишаках с короткими прямыми мечами на поясе. Приглядевшись, я различил два прислоненных к стене маленьких круглых щита из толстой кожи на деревянном каркасе. Рядом с щитами лежали две пращи, а рядом с каждой – увесистый мешочек, очевидно, с боеприпасами. Что-то в этих пращах показалось мне необычным, но я так и не понял, что именно – призрачный свет, не рассекающий тьму, а лишь усугубляющий ее, не позволяет различать все подробности окружающих предметов. Теперь понятно, почему в этом коридоре такое странное освещение – злоумышленник заметит охрану не раньше, чем получит камнем в лоб. Но почему у них такое примитивное оружие ближнего боя? Я более пристально вгляделся в короткий меч-огрызок одного из охранников и понял, что не все так просто – от меча ощутимо тянет магией.
– Почтенный Буридан ждет меня, – сообщил охранникам Ясенгард и постучался в дверь. Охранники не обратили на эти слова никакого внимания, они пристально разглядывали меня и под их взглядами я почувствовал себя немного неуютно. Голос из-за двери что-то неразборчиво прокричал, Ясенгард открыл дверь и мы вошли внутрь.
Кабинет бургомистра, против ожидания, оказался совсем крошечным, примерно десять на десять футов. Большую часть его площади занимали три составленных вместе письменных стола, сплошь заваленные свитками пергамента и папируса. Роскошное деревянное кресло с резными подлокотниками, в котором сидел маленький толстенький халфлинг неопределенного возраста, резко контрастировало с предельно функциональным стилем убранства этой комнаты. Позже я узнал, что у бургомистра есть другой, куда более представительный, кабинет для официальных приемов, а эта каморка служит ему только для повседневной работы и то, что нас пригласили именно сюда, могло означать одно из двух – либо большую честь, либо столь же большое недовольство, а реально это означало… но по порядку.
Несколько секунд Буридан напряженно вчитывался в очередную бумагу, не обращая на нас никакого внимания, потом он поднял близоруко прищуренные глаза, пристально вгляделся в меня (если его прищур действительно вызван близорукостью, то безуспешно), перевел взгляд на Ясенгарда и раздраженно воскликнул:
– Ну когда вы научитесь не дергать меня по самому ничтожному поводу! Ясенгард, ты что, забыл законы хозяина?
– Я помню законы хозяина, – возразил Ясенгард, – но я считаю, почтенный Буридан, что в этом случае эти законы неприменимы.
– Не тебе решать, когда законы применимы, а когда неприменимы! Законы применимы всегда!
Странно, Буридан сказал сущую правду, но мне кажется, что в его словах есть что-то неправильное. Может, это оттого, что я уже привык жить вне закона?
Буридан тем временем продолжал:
– Охрана! Этого халфлинга на алтарь, а ты, Ясенгард, впредь не забывай, что исполнение законов – долг каждого, а не только бургомистра.
Меня будто ударили по голове орочьей дубинкой. Мне показалось, что я ослышался, конечно, я ослышался, этот пожилой близорукий халфлинг просто не мог просто так взять и отправить меня на смерть! Я не заметил, как открылась дверь позади меня и только охранник, с силой дернувший меня за левую руку, вывел меня из странного оцепенения.
Тело отреагировало само, как учил целую вечность назад Ингрейд, инструктор по рукопашному бою. Я уперся, дернув телом обратно, а когда противник, все еще находящийся за спиной и потому невидимый, дернул сильнее, я подался навстречу его движению, резко развернувшись лицом к нему, моя правая рука совершила размашистое, но плавное движение, будто целясь ударить в лицо, но не рассчитав траектории удара, не было смысла блокировать это движение, и мой противник не стал этого делать, он просто откинул голову назад, уходя из-под удара, но привнося в свою позу неустойчивость, и моя рука завершила движение, разместившись внутри локтевого сгиба его правой руки. Ой, как плохо! Второй халфлинг заходит сбоку, намереваясь вступить в бой, теперь нельзя продолжать начатый прием до логического завершения, весь план боя приходится менять прямо на ходу, но ничего, в учебных боях бывали ситуации и посложнее. Я шагнул вперед, с силой толкнув левой рукой, все еще пребывающей в тисках противника, его предплечье и оказалось, что теперь поймана на захват не моя рука, а его, и этот захват вот-вот перейдет в болевой прием. Халфлинг мгновенно отпустил мою руку и отпрыгнул назад, разрывая дистанцию, второй халфлинг двумя скользящими шагами прошел мне за спину, готовясь прийти на выручку товарищу, я видел его движения только в виде смутной тени на самом краю периферического зрения, но не зря те, кто знает, говорят, что боевая мощь обученного хоббита многократно превосходит его скромные габариты, а боевая школа клана Брендибэк не зря считается одной из лучших в Хоббитании. Я отпустил захват и резко крутанулся на одной ноге по часовой стрелке. Второй противник поднял к лицу согнутые руки, готовясь заблокировать удар ногой с разворота, но в реальном бою такие удары практикуют только дураки да великие мастера, обычному среднему бойцу лучше не пользоваться столь рискованными приемами. Вот и я не стал ими пользоваться. Мое правое бедро совершило обманное движение вверх-вниз, но колено не распрямилось, а вместо этого распрямилась левая нога. И ударила она не в лицо, что сделал бы на моем месте любой дурак, и не в почку, что сделали бы большинство, а в локтевую косточку правой руки. Теперь на несколько секунд его рука парализована и несложно развить успех, проведя атаку сверху-слева (это если считать относительно меня, относительно его – сверху-справа). Но я не стал этого делать, Ингрейд твердо вдолбил в меня, что в бою никогда не следует делать то, чего ожидает твой противник, что хороший боец – не тот, кто вызубрил тысячу разных приемов и может безупречно провести любой из них, а тот, кто применяет тот прием, который достигает цели. И я сделал то, что мой противник никак не ожидал – я нанес симметричный удар, парализовав его левую руку.
Дальнейшее было совсем просто. Ментальный фон поединка резко изменился, оба противника, и тот, что панически пятился назад, бестолково дергая непослушными руками, и тот, что приближался ко мне сзади, они оба впали не то чтобы в смятение, но в что-то близкое, и доведение боя до логичного конца было уже делом техники. Я упал в упор лежа прямо под ноги того, кто готовился прыгнуть на меня сзади, и он пролетел надо мной и его товарищ чудом увернулся от летящего тела. Я вскочил и совершил знаменитый прыжок хоббита. Довольно рискованно делать это в менее чем трех футах от стены, но я был уверен, что жертва не успеет достаточно прийти в себя, чтобы уклониться, и так и вышло. Я выбрал самое простое продолжение прыжка из всех возможных, ударив кулаком в висок халфлинга, судорожно пытающегося отлипнуть от дверного косяка, куда его привел такой неудачный прыжок, так хорошо задуманный, но так плохо выполненный. Двойной удар – вначале кулаком по черепу, а потом черепом в косяк и халфлинг валится на пол без чувств. Я разворачиваюсь и краем глаза вижу летящий в меня кинжал. Это не специальный метательный нож, это обычный универсальный кинжал, и точно метнуть его трудно даже опытному бойцу, а того, кто сейчас метнул его, никак нельзя назвать опытным. Даже если бы я не успел заметить летящее лезвие, оно не причинило бы мне никакого вреда – кинжал ударился бы рукояткой о плечо и все. Но я заметил кинжал и моя рука автоматически совершает отработанное волнообразное движение и достает кинжал из воздуха. Второе движение, столь же отработанное, и кинжал летит туда, откуда прилетел, и на этот раз он брошен куда более умелой рукой. Только когда Буридан валится на пол, как мешок с репой, а рукоятка кинжала торчит из его правого глаза, я понимаю, что в бой вступил новый участник. Зря вступил.
Второй охранник тянется к ножнам на поясе, я повторяю его жест, но все перекрывает командный голос Ясенгарда:
