Герцогиня решила не откладывая поговорить с маркизом, но камердинер уведомил ее, что хозяина нет дома. Наверняка он проводит время с друзьями. Она отправилась разыскивать герцога и нашла его в библиотеке.

Она села в кресло, а он учтиво, но довольно холодно взглянул на нее. И вдруг на герцогиню снизошло озарение. Только сейчас, в эту самую минуту, она поняла, что их счастье рухнуло в тот день, когда родился Люсьен. И теперь она не могла думать ни о чем другом. Она должна поговорить с мужем и попытаться вернуть их любовь.

— Зачем мы так поступаем с собой? — Она увидела, что он еле заметно вздрогнул, услышав ее вопрос. — Уильям, почему мы допускаем, чтобы ничтожные ошибки разрушали нашу жизнь?

— Ничтожные? — резко повторил он. — Иметь наследника, который не является моим сыном, для меня вовсе не ничтожная ошибка.

— Но так случилось… — Она уже готова была просить у него прощения, но передумала. — Всем известно, что наследник Мельбурна — лорд Эгремонт. Многие семьи в таком же положении. Но ведь не все же они распались?

— Наша семья не распалась, — нахмурился герцог. — Я отношусь к вам с подобающим уважением. Я воспитал Ардена как собственного сына — во всех отношениях.

— Во всех? — недоверчиво переспросила герцогиня.

— Я люблю его, Иоланта. — Он посмотрел ей в глаза, и она поняла, что он говорит правду. — Как часто я молил Бога о забвении! Наверное, он ненавидит меня, как многие сыновья ненавидят своих родителей. И все же я не желал бы лучшего сына, — признался он со смущенной улыбкой.

— Тогда почему ты не можешь простить меня? — взволнованно воскликнула герцогиня.

— Простить тебя? — Он подошел к ней и упал перед ней на колени. — Я простил тебя в тот момент, когда ты рассказала мне правду. Разве я когда-нибудь тебя упрекал?

От этого признания герцогиня снова почувствовала себя молодой. Неужели ей за пятьдесят? Она покраснела, как девочка, и потянулась рукой к его волосам — сначала робко, кончиками пальцев, а потом нежно погладила его по голове.

— Нет, дорогой мой, — ласково произнесла она. — Ты не винил меня, но и прикасаться ко мне не хотел.

— Я страдал без тебя, Иоланта — Он перехватил ее руку и страстно поцеловал. — Я не знал, что на свете существует такая боль. Бессонные ночи. Мечты о тебе, такие реальные, что я просыпался в ужасе… без тебя.

— В ужасе? — Она стиснула его руку. — Это правда?

— Ты можешь возненавидеть меня за это. — Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. — Но если бы ты родила еще одного сына, я бы убил Ардена.

— Уильям, ты никогда бы этого не сделал! — уверенно заявила она.

Он поднялся и отошел от нее на несколько шагов.

— Наверное, нет, — глухо проговорил он. — Но я бы устроил так, чтобы он навсегда исчез отсюда. Герцогский титул принадлежит де Во. Я надеюсь, что Люсьен смог бы понять то, что не в состоянии понять ты.

Герцогиня улыбнулась сквозь слезы, поднялась и подошла к нему.

— Но ведь сейчас это нас не беспокоит, не так ли, мой дорогой?

— Иоланта… — Он заключил ее в объятия. — И это после того, что я сказал?

— Наверное, ты поступил бы так, как говоришь. Но мы никогда этого не узнаем. — Она погладила его по щеке. — Мне тоже тебя не хватало. — Она провела кончиками пальцев по его губам. — Ты никогда не называл его Люсьеном, — вздохнула она.

— Что? — Он перехватил ее пальцы и удивленно посмотрел на нее.

— Ты никогда не называл его Люсьеном. Для тебя он всегда был Арденом, даже в младенчестве. — Она не любила говорить намеками, и простые слова слетели с ее уст: — Люби меня, Уильям.

— Иоланта, я так давно этого не делал, — растерянно произнес он.

— Ты забыл, как это делается? — насмешливо поинтересовалась герцогиня. В ней с новой силой вспыхнул огонь, дремавший целых двадцать пять лет. — Не волнуйся, я напомню.

— Господи, — простонал он, — я сам готов тебе это напомнить.

Он прижался к ее губам, и долгих лет разлуки как не бывало. Они снова почувствовали себя молодыми. Она просунула руки под его сюртук и убедилась в том, что линия его спины так же совершенна, как и много лет назад. Она приникла к нему, как прежде, вспоминая забытые контуры его тела.

Он покрыл поцелуями ее шею и добрался до выреза платья.

— С каких это пор ты стала носить закрытые платья? — проворчал он.

— С тех пор как мне исполнилось сорок, — радостно рассмеялась она. — Позволь мне на минуту уединиться с горничной, и я исправлю это досадное недоразумение.

Его рука скользнула за корсаж ее платья из тончайшего канифаса и завладела грудью.

— Я сам могу сыграть роль горничной, — прошептал он. — Память возвращается ко мне на удивление быстро. Я вспоминаю, как когда-то раздевал тебя, мое золотое сокровище.

Он развернул ее к себе спиной и стал расстегивать пуговицы, покрывая поцелуями постепенно обнажающуюся полоску между лопатками.

— Здесь, Уильям? — К герцогине вернулась способность здраво рассуждать. — Мы не можем делать это здесь.

— Именно здесь, — перебил он ее и с силой притянул к себе. — Скажи, Иоланта, мне это не снится? Я не переживу, если это только сон.

— Нет, любовь моя. — Она запрокинула голову, подставляя шею под его поцелуи. — Тебе это не снится. Или нам снится один и тот же сон. Но даже если это так, я обещаю тебе, любимый: как только я проснусь, я приду к тебе в постель.

— Ни один мужчина не заслуживает такого счастья, — рассмеялся он, зарываясь лицом в ее волосы. Он продолжал ласкать ее, а когда его пальцы коснулись ее груди, у нее от желания закружилась голова.

— Уильям! — еле слышно выдохнула она его имя.

— Наверное, я сильно постарел за это время, — пожаловался он, не прекращая сладкую пытку. — Мысль о постели кажется чертовски привлекательной. Насколько я помню, когда-то было очень неудобно заниматься любовью на полу.

Герцогиня плохо представляла себе, как сможет подняться на второй этаж, если ноги у нее вдруг стали ватными и плохо слушаются. Но расставаться с мужем ей не хотелось ни на мгновение. Она боялась, что волшебство рассеется и очарование момента исчезнет безвозвратно. И все же она заставила себя отстраниться от его рук:

— Я буду готова через несколько минут.

— Я пойду с тобой. — Он снова обнял ее и жадно поцеловал в губы, затем отступил на шаг и крикнул: — Томас!

В комнате появился лакей.

— Скажи моему камердинеру и горничной герцогини, что мы сегодня в их услугах не нуждаемся.

— Слушаюсь, ваша светлость, — ответил лакей, и глаза его округлились от удивления, когда он заметил в одежде хозяина и хозяйки некоторый беспорядок.

Лакей отправился выполнять поручение, а герцогиня рассмеялась, уткнувшись мужу в плечо:

— Что они о нас подумают?

— Кого это волнует? — Он взял ее груди в ладони и, приподняв вверх, по очереди поцеловал соски. — Я же говорил, что память быстро возвращается ко мне, — усмехнулся он. — Пойдем в постель, королева моего сердца.

Маркиз вернулся на Мальборо-сквер довольно рано. Он был на пирушке, устроенной в честь Кона и Дэра, на которой сам он прощался с холостяцкой жизнью.

Все прошло довольно мило, но под конец он устал от скабрезных шуток друзей и их советов по поводу того, как лучше осуществить свое супружеское право, когда до этого дойдет дело. Николас дважды пытался повернуть разговор в другое русло, когда тот принимал слишком уж грубый характер, но друзья упорно возвращались к этой фривольной теме.

Наконец Люсьену удалось улизнуть, и он решил пройтись пешком, чтобы проветриться и собраться с мыслями.

Сегодня вечером он вдруг вспомнил, что никогда не пытался уложить в постель женщину, если не испытывал к ней влечения. Влекло ли его к Элизабет Армитидж? Не особенно. Он восхищался ее умом и силой духа; когда она восторгалась чем-то, то становилась даже хорошенькой, но никогда не вызывала в нем страстных чувств, за исключением тех случаев, когда приводила его в ярость.

В тот единственный раз, когда он ее поцеловал, в нем возникло какое-то подобие желания, но он без сожаления его подавил. Сожаление вызывало лишь то, что он принудил ее к поцелую, которого она не хотела. А что, если она станет противиться ему в первую брачную ночь? Он сомневался, что сможет заставить ее ему отдаться.