Лев, слыша такие речи, сильно испугался, ему стало страшно, и он со всей поспешностью пустился наутек, не успев даже оглянуться. Он стал сильно упрекать обезьяну:

– О брат мой! Разве не говорил я тебе, что это опасный и грозный зверь. Потому-то он так осмелел и без страха решился разграбить мое логово. У меня нет другого выхода, как бежать прочь и оставить ему жилище.

– Пусть царь зверей не боится и не страшится, – сказала обезьяна. – Это всего-навсего слабый зверь. Тебя напугали его пустые речи и бахвальство. Из-за хвастливых слов не следует покидать насиженное место, из-за его наглости не следует бросать старинные угодья. Ведь говорят индусы: «Слону не следует покидать место от страха перед комаром, дервишу из-за вшей не следует выбрасывать свое рубище».

Короче говоря, обезьяна вселила в сердце льва смелость, и он вернулся, подавляя дрожь от страха.

Самка рыси увидела, что лев вернулся, и стала упрекать самца. Самец же понял, что лев повернул по наущению обезьяны. Когда лев подошел ближе, самец велел самке повторить то, что она говорила в первый раз. Когда детеныши завизжали и завопили, самка молвила:

– Дети мои! Пусть терпение будет вашим украшением. Моя названая сестра, обезьяна, очень хитра и коварна. Я отправила ее, чтобы она во что бы то ни стало, чего бы это ни стоило, употребив все колдовские чары, вернула назад льва.

Лев, поверив словам рыси и убедившись в коварстве обезьяны, которая якобы нарочно заманила его к логову, не нашел лучшего выхода, как бежать, счел это своим спасением. Он посмотрел на обезьяну, осыпая ее упреками. Обезьяна не на шутку испугалась, стала божиться, клясться, так что она оправдалась и выгородила себя, снова повторила, что захватчик логова – всего-навсего рысь, которая не такой уж крупный зверь. Лев ответил на это:

– Конечно, ты не боишься его! Я стану биться с ним, ты влезешь на дерево, а он настигнет меня одним прыжком.

Обезьяна забралась льву на шею и сказала:

– Если, упаси боже, возникнет опасность, пусть я стану пленником беды и напасти, пусть то, что случится, в первую очередь постигнет меня.

Лев осмелел немного и опять вернулся к логову. Самка стала повторять те же слова, заставив детенышей пищать и визжать. Рыси изнутри видели льва и обезьяну, оставаясь невидимыми для них. И самка говорила:

– Детки мои! Потерпите еще один денек, как бы это вам ни было трудно. На этот раз моя сестра обезьяна вернется с победой. На случай, если лев будет мешкать с приходом или же испугается чего-нибудь, я велела ей повиснуть на его шее, чтобы ему стало тяжело и он забыл бы об опасениях.

Лев, слыша такие речи, перестал верить обезьяне, еще больше испугался и пустился бежать. Лев совершал такие прыжки, что побил обезьяну о камни. Как ни молила она его, как ни заклинала, подозрения льва все больше росли. Наконец обезьяна околела и вручила душу богу.

Итак, рысь-самец благодаря сообразительности и уму стал хозяином логова льва, спасся от его когтей.

Когда попугай закончил повесть о льве и рыси, Мах-Шакар попросила рассказать о женщине, ее детях и барсе. Попугай собрался приняться за эту повесть, но в тот же миг лев утра из клетки востока выскочил в степь запада, а дети-планеты от блистания солнца скрыли свои яркие лица под покрывалами.

На двадцать девятую ночь, когда барс с горы неба погрузился в пещеру запада, когда дети-звезды из свивальника востока вступили в колыбель неба, Мах-Шакар, это чудо красоты, эта беспредельная прелесть, украсила себя уборами и нарядами, а лицо и подбородок увенчала чоуганом локонов и шариком родинки. Как и вчера, она пришла к попугаю. И перед тем как вымолить разрешение на свидание с любимым, она попросила рассказать о барсе и женщине, как это ей было обещано накануне.

Попугай проявил преданность и верность слуги, облобызал землю и вознес пожелания добра, а потом сказал:

– Твой покорный слуга нисколько не станет мешкать с этим рассказом, ничто меня не удерживает. Я расскажу его без запинки и задержки, раскрою его тайный смысл. Но я опасаюсь, как бы этот рассказ не оказался таким же длинным, как и косы красавиц, а эта ночь – такой же короткой, как и челка темноволосых дев. Так что ночь кончится, а желание твое не исполнится.

Мах-Шакар настаивала:

– Эти жемчужины мыслей надо просверлить как можно скорее, повествование надо изложить в краткой форме.

Рассыпающий самоцветы извлек жемчужину слова из моря красноречия и сказал.

Жил в одном городе некий купец, была у него жена, очень злая, коварная и подлая. И днем и ночью, словно злая собака, она грызлась с мужем, от ярости он весь дрожал, словно от холода. Есть же такая пословица:

Муж, поскольку на ее попечении было двое малых детей, не говорил ей дурного слова, как бы она ни притесняла его, сносил все безропотно.

Когда же стало невмоготу от ее скверного характера, когда дальше уже некуда было идти, муж, который до тех пор сносил бремя ее дурного нрава и своей тяжелой участи, влепил ей затрещину, избрав в наставники, руководители и советники слова Пророка – да будет мир над ним: «Не отрывай палки твоей от твоих людей». А еще он пожаловался ее родным в таких выражениях:

Жена в ярости и гневе подхватила детей и ушла в степь. В злобе и ненависти она брела по пустыне, шла долго и оказалась, наконец, в развалинах. Когда пламя ее гнева немного улеглось и огонь утих, она раскаялась в содеянном, пожалела о том, что так необдуманно поступила. Она страшилась гулей пустыни, боялась диких степных зверей. Хотя ей виделись в пустыне лики смерти, и она считала себя уже в числе покойников, она не растерялась и сохранила твердость духа, ибо такой уж был у нее жесткий нрав.

Как раз в этот момент навстречу ей вышел голодный барс, свирепый как лев. Он обрадовался, что обрел сразу три добычи, собрался было прыгнуть и одним ударом покончить с женщиной и двумя ее детьми. Женщина же, оказавшись беспомощной и беззащитной, только подумала: «Та, кто не подчиняется мужу, кто без его разрешения покидает дом, кто грубит ему и замышляет против него дурное, достойна именно такой участи!»

Она поклялась, что, если спасется из пучины гибели, будет во всем слушаться мужа, глазом не моргнет без его дозволения, и решила спастись во что бы то ни стало. «Если я спасусь, – думала она, – то цель достигнута. А если нет, то меня простят мудрецы». И она громко возопила, обращаясь к барсу:

– Не торопись, потерпи немного! Если ты жаждешь убить нас, то лишишься собственной жизни, не спеши. Я скажу о тебе похвальные и любезные слова, дам тебе наставления. Если ты их одобришь, то тем лучше. А если нет, то мне хуже не будет.

Барс удивился, что женщина стала изрекать назидания на краю гибели, и подумал: «Здесь кроется какая-то тайна, раз эта женщина так натянула поводья слова и так высоко подняла знамя речи». И он сказал:

– Что это за назидания и благопожелания? Торопись и говори, ибо пламя моего голода вздымается до самых небес и даже выше седьмого неба.