— Глупости! Вы подарили мне жизнь! Если бы не вы…

Во время разговора он сумел осторожно промыть ее раны и ловко перевязал их полосками холста.

— Ну вот. Я закончил с вами, принцесса.

Несмотря на мягкий тон, каким были произнесены эти слова, они поразили, вернее, испугали ее своим смыслом. Что он хотел сказать?

Отринув от себя дурные предчувствия, Кьяра произнесла:

— А теперь разрешите мне помочь вам. Не думайте, я умею.

— Я привык обходиться сам, миледи.

— Но у вас раны на спине! Как вы будете…

Ройс молча снял тунику.

У нее перехватило дыхание. Никогда раньше не видела она так близко обнаженного мужчину. Только издали — крестьян, каменщиков, воинов на стенах замка.

Тело, на которое девушка смотрела сейчас, казалось ей созданием гениального мастера, высеченным из теплого коричневатого камня. На нем были царапины, ссадины, раны, однако они ничуть не портили столь совершенной красоты, лишь еще больше подчеркивая ее. Как ей хотелось исцелить его, облегчить боль, которую он переносит так стоически!

Ройс повернулся к ней лицом, и она опустила голову, испугавшись встретиться с ним взглядом. Но все равно увидела его широкую смуглую грудь, покрытую темными волосами, узкие великолепные бедра…

Раздался стук в дверь. Кьяра в ужасе взглянула на Ройса.

— Это, наверное, хозяин, — шепнул рыцарь. — Быстро туда! И ни звука. — Он указал под кровать.

Девушка не заставила себя просить. Ройс опустил над ней полог, затем открыл дверь.

— Добрый вечер, хороший человек, — услышала Кьяра приветливый мужской голос. — Я принес, что требовали.

Почти сразу после этих слов по комнате поплыл запах жареного мяса, послышался стук деревянных ложек и мисок. А еще девушке показалось, будто в комнату втащили что-то тяжелое. До нее донесся плеск. Интересно, что их ждет на ужин, об одной мысли о котором подводило живот и рот наполнялся слюной?

Спустя несколько минут хозяин удалился, пожелав Ройсу приятного пребывания в гостинице и отменного аппетита, и Кьяра услышала, как щелкнула щеколда на двери.

Выбравшись из-под кровати, девушка чуть не закричала от восторга: в комнате стояла лохань с горячей водой, от которой шел пар!

Но ее восторг сменился недоумением, когда она встретилась взглядом с Рейсом.

— Вы так продрогли сегодня, — извиняющимся тоном сказал он, — и я испугался за ваше здоровье. Поэтому велел хозяину…

Девушка отвела глаза от его напряженного лица и оглядела комнату. Дверь заперта, окно наглухо закрыто ставнями. Им предстоит провести в этом замкнутом мирке один на один несколько дней.

Не видя никого и ничего, кроме друг друга.

Ройс готов был дать голову на отсечение, что отчетливо слышит звук каждой капли, стекающей с ее тела.

Сидя на табуретке у очага спиной к Кьяре, сжав зубы так, что болели челюсти, он держал в руке поднос с едой, не притрагиваясь к ней, и беседовал сам с собой, стараясь не обращать внимания на то, что происходит позади него.

Пожалуй, напрасно он заставил хозяина втащить сюда эту огромную лохань, ибо его чувства и без того подвергаются слишком тяжелому испытанию. Нужно было пощадить ее стыдливость. И себя тоже.

Комната, в которой еще минуту назад было прохладно, показалась ему неимоверно душной.

От всплесков воды, омывающей ее обнаженное тело, от ее невольных вздохов у него начинала кружиться голова. Им овладело непреодолимое желание обернуться, вскочить, зашагать по комнате. Взглянуть на Кьяру хоть одним глазком.

Схватив с подноса кусок жареного мяса, Ройс вцепился в него зубами. Ведь целый день они ничего не ели!

И все же, наверное, лучше это искушение водой, нежели то, какому он бы мог подвергнуться, если бы она стала промывать его раны, касаться тела. Приход хозяина с этой чертовой лоханью избавил его от более сильных страданий.

Обгладывая баранью кость, он вернулся мыслями к тому, что увидел в ее глазах, когда, скинув тунику, повернулся к ней. Она не сумела скрыть удивления, волнения, даже возбуждения, которое, несомненно, почувствовала, ощутив рядом с собой обнаженную мужскую плоть. И это тотчас же передалось ему, и он вспомнил короткое мгновение их близости в замке у Баярда.

Вспомнил недозволенную страсть, которую он… они испытали и которой не должны позволить возобладать над ними. А теперь здесь… опять… О Боже!

— Ройс!

Он чуть не подавился.

— Да?

— Вы можете… Дайте, пожалуйста, чем-нибудь вытереться.

Она говорит, казалось бы, о самых простых вещах, но отчего голос ее так дрожит?

Он скосил глаза влево, туда, где на столе лежали чистые куски полотна. Почему Кьяра раньше не подумала, черт возьми, о том, что после мытья нужно обтереться?

— Конечно. Сейчас, — произнес Ройс таким тоном, словно ему приходилось чуть ли не каждый день подавать простыни юным обнаженным принцессам, плескавшимся в воде в пяти шагах от него.

Отставив поднос, он встал, подошел к столу и, отвернувшись, кинул большой кусок полотна на пол возле лохани. Затем ненадолго замешкался — ноги не шли. Ройсу неистово захотелось взглянуть на нее. Но, подавив свои желания, он вернулся на прежнее место.

Послышался сильный всплеск. Потом шепот:

— Спасибо.

— Не стоит благодарности.

Ройс неотрывно смотрел в огонь, капли пота блестели на висках, на лбу, на груди.

Ни одна из рубашек, взятых у конюхов, разумеется, не подошла ему — все были малы. Он отдаст их Кьяре, а для себя подыщет что-нибудь другое. Принцесса, конечно, не привыкла к такой грубой одежде, но что поделаешь?

Он вздрогнул, представив, как она натягивает рубашку на свое обнаженное тело, как та прилегает к нему, будоражит своей шершавостью ее грудь, соски, и те твердеют, как вчера ночью под его пальцами. Но то длилось одно мгновение и больше не повторится. Не должно повториться.

Опять плеск воды, шлепанье босых ног, шелест полотна. Он сидел, боясь пошевелиться, боясь вздохнуть, ибо вздох мог выдать волнение, и тогда… Тогда ничто не остановило бы его — он подхватил бы Кьяру на руки и опустил на широкую постель, не говоря ни слова.

— Ройс! — услышал он ее шепот и очнулся.

— Что?

Она замялась и немного погодя спросила:

— Но что мне надеть? Ведь все вещи остались…

Он махнул рукой:

— Там, посмотрите, что подойдет.

Вновь шлепанье босых ног, шелест материи. Как она управляется своими перевязанными руками? Но не может же он предложить помощь? А так хотел бы… Если она сумела сама раздеться, сумеет и одеться. Нужно только снова перевязать ей ладони сухими тряпками.

Сзади послышался вздох разочарования:

— Здесь ничего не подойдет. Все они…

Так он и знал. Пожав плечами, он устремил взгляд к потолку. Мало того, что ему предстоит провести наедине с этой девушкой в запертой комнате несколько дней, она еще будет все это время голая, как праматерь Ева!

— Рискну завтра утром сходить на рынок и куплю там что-нибудь для нас обоих, — сказал он. — А сегодня… уж как-нибудь. Тут хватит одеял.

С облегчением рыцарь услышал, как Кьяра, воспользовавшись его советом, протопала к постели. Когда же она примется за еду?

Прошла целая вечность, прежде чем до него вновь донесся ее голос, расслабленный и умиротворенный. Все это время он, как идиот, смотрел в огонь очага, не решаясь повернуться.

— Спасибо за купание, Ройс. И за то, что вы так… так благородны.

Он чуть не расхохотался. Благороден! Если бы он повернулся, стало бы видно, как его «благородство» выпирает из штанов, и он ничего не может с этим поделать.

— Не стоит благодарности, миледи, — учтиво ответил он. — Надеюсь, вы готовы к… Хотите есть?

— Умираю от голода.

Ройс резко повернулся, и она прочла в его глазах, что он тоже голоден, ужасно голоден… до безумия. Но не пища нужна ему.

Девушка стояла, закутавшись по горло в меховое одеяло, которое с помощью всяческих ухищрений сумела обернуть так, что оно каким-то чудом держалось на теле. Однако выпростать руки для того, чтобы приняться за еду, не могла. Ей придется либо оставаться в тепле, но голодной, либо хорошенько поужинать, но… нагишом.