Но по зрелом размышлении не сделал ни того, ни другого. Первое — настоящее безумие, а оставлять ее одну он не имеет права: ведь он приговорен самим дьяволом быть ее стражем, опекуном, цербером.

Ройс окинул взором залу словно в поисках какого-то выхода. Взгляд его снова остановился на миловидной полногрудой брюнетке, зазывно улыбавшейся ему на протяжении вечера. Раньше он оставлял без внимания ее откровенные призывы, но сейчас ответил широкой улыбкой, испытывая благодарность за то, что женщина помогла ему хоть как-то отвлечься. Она тряхнула длинными волосами, и в ее глазах читалось и желание, и согласие.

— Давайте возьмем ее с собой, — услышал Ройс голос Кьяры.

— Что?! — ошалело спросил он.

Кьяра смотрела вниз, на собаку.

— Она так привязалась ко мне. Ну иди же! — Кьяра взяла щенка на колени. — Элинор позволила мне ее забрать, если я захочу. Я назову ее Гера, по имени греческой богини, хранительницы домашнего очага.

— Кьяра. Мы не можем. У нас…

— Взгляните на эту мордочку! А какие уши! Я сама буду ухаживать за ней. У меня никогда не было щенка.

— И, боюсь, не будет, — сказал Ройс решительно. — Не хватает нам только шумной собаки в дороге. Кроме того, все равно через десяток дней, когда прибудем к месту назначения, вам придется от нее отказаться. Так что лучше не привыкать. — В нем снова заговорили беспомощная ярость, желание уколоть ее. Облокотившись на стол, он продолжал: — Ваш высокородный супруг ни за что не позволит держать в своем замке дворнягу.

Если бы он знал, как подействуют его слова, то никогда не осмелился бы их произнести. Кьяра со слезами на глазах прижалась щекой к щенку и потом со вздохом опустила его на пол.

— Иди, — сказала она, и тот убежал, радостно виляя хвостом.

— Простите меня, Кьяра, — произнес Ройс после того, как залпом осушил кубок с вином. — Я не хотел вас огорчить, но ведь…

— Вы правы. Я совершенно забыла, куда и зачем направляюсь.

Полногрудая брюнетка возникла рядом как по мановению волшебной палочки и, наклонившись над столом так, что груди чуть не выскочили из корсажа, проворковала:

— Милорд, я могу соблазнить вас вот этим?

Она поставила перед Рейсом блюдо с засахаренными орехами.

Мужчина отрицательно качнул головой.

— Тогда позвольте наполнить вашу чашу?

Снова она наклонилась, скользнув грудью по плечу Ройса.

Ее настырность вызвала у него лишь раздражение. Хватит с него женского общества! Слишком много за один день.

— Благодарю, — ответил он сухо. — Моя жена и я…

— Ваша жена? — воскликнула женщина с наигранным удивлением, стыдливо-кокетливым жестом тщетно пытаясь прикрыть обнаженное тело. — О, я не знала. Думала, она тоже из беженцев. Хотя по одежде не скажешь.

Кьяра собиралась ответить какой-нибудь вежливой фразой, но внезапно ей захотелось ударить женщину, натянуть ей на голову мешок и выгнать из залы.

Та же, видимо, почувствовав и приняв вызов, сказала, обращаясь исключительно к Ройсу:

— Коли вы поужинали, милорд, я была бы рада показать вам замок. Здесь есть на что посмотреть.

Ройсу захотелось утвердительно кивнуть. В самом деле, почему нет? Рыцарь понимал, чем могло окончиться «путешествие» по замку, который он, кстати, знал как свои пять пальцев. И это ему было нужно, чтобы избавиться, разрядиться от острого желания, что держит его в своих когтях, не давая свободно вздохнуть. Какие-нибудь полчаса, проведенные с этой соблазнительной женщиной, пойдут только на пользу.

Мысли мелькнули и исчезли. К своему немалому изумлению, Ройс обнаружил, что его ничуть не взволновало откровенное предложение женщины. Она вызывала у него так же мало желания, как еда, забытая им на тарелке.

Что же с ним творится? Доселе подобные предложения не оставляли его равнодушным. Впрочем, не стоит обижать эту истосковавшуюся по ласке женщину.

— Благодарю вас, — произнес Ройс как мог любезнее. — К несчастью, мне знаком чуть ли не каждый камень этого замка.

— Что ж. Тогда я пойду к восточной башне. Оттуда открывается такой вид, особенно в лунную ночь.

Сохраняя на лице улыбку, она медленно повернулась и отошла, маняще покачивая бедрами.

С некоторым сожалением он проводил ее глазами и, повернувшись затем к Кьяре, увидел, что та пристально смотрит на него.

— Я вас не задерживаю, — произнесла девушка.

— Кьяра…

— Идите с ней, — повторила она. — Я вам разрешаю. Не хочу, чтобы ваши обязанности помешали насладиться этим прекрасным лунным вечером.

Кьяра поднялась из-за стола, но Ройс схватил ее за руку.

— Не забывайте, миледи, я с такой же ответственностью отношусь к своему долгу, как и вы к вашему.

Она вырвала руку.

— Вряд ли кто-нибудь из этих несчастных женщин или детей собирается похитить меня нынче ночью. У себя в комнате я буду в полной безопасности. Единственное окошко там, если вы заметили, шириной в две-три стрелы, и тот, кто захочет проникнуть через него, должен быть худым, как щепка. А дверь я как следует запру.

— Кьяра, не смейте говорить подобным образом. Вы…

— Если не возражаете, я побуду в одиночестве, ибо не привыкла к присутствию в своей комнате постороннего человека. Особенно мужчины. Я ухожу, милорд. Отсюда вам видна дверь моих покоев… Правда, с восточной башни это, вероятно, будет труднее.

Она повернулась и пошла — почти побежала — через залу, оставив Ройса в некотором смятении у стола, заполненного яствами, ни на одно из которых он не мог даже глядеть.

Ее мандолина… Только после того как Кьяра ушла, он обратил внимание на забытый инструмент, который она так любила и на котором так искусно играла.

Кьяра захлопнула дверь спальни и прислонилась к ней, закрыв лицо руками, с трудом переводя дыхание. Она была подавлена тем, что сейчас произошло, недовольна и озадачена своим поведением.

Как они смотрели друг на друга, Ройс и та женщина! Какой стыд! Но что ей до этого? Какое она имела право так с ним разговаривать? Выражать недовольство. Чем? И было ли это недовольством?

Девушка продолжала прижиматься к двери, словно в поисках надежной защиты. На глаза у нее навернулись слезы. Нет, она не станет плакать! Но отчего, собственно, ей хочется плакать? В чем причина? Неужели из-за этой навязчивой, докучливой женщины? Блудница, вот она кто! Гетера! Самые подходящие для нее слова!

«Ох, зачем я ругаю и осуждаю эту несчастную одинокую женщину, наверняка беженку. Что она мне сделала? Просто до сих пор я никогда не видела таких, как она».

Постепенно Кьяра успокоилась. На низких столиках горели свечи, весело пылал огонь в очаге, распространяя запах сандала, матрацы были застелены свежими простынями, по которым разбросаны лепестки роз; четыре столбика кровати задрапированы белым шелком, образующим балдахин и занавеси по бокам. На одном из столиков стояли большой серебряный графин и два бокала тонкой работы. В воздухе пахло мускусом. Да, это не вчерашняя каморка в гостинице. Милая леди Элинор! Даже положила в изножье кровати ночную рубашку из прозрачной ткани, с длинными пышными рукавами и красивой вышивкой.

Добрая хозяйка приготовила все, что нужно молодым супругам для ночи любви и вожделения. Она и подумать не могла, что они с Рейсом совершенно чужие друг другу, что он проведет сегодняшнюю ночь в восточной башне, куда его позвала эта…

«Нет, больше не буду обзывать ее бранными словами. Она не заслужила их». Кьяра больно прикусила нижнюю губу.

Девушка собралась было отойти ко сну, как в голову пришла новая мысль: если Ройс собирается Развлечься этой ночью, что мешает ей сделать то же самое? Зачем нежиться в постели и предаваться грусти, как какая-нибудь изнывающая от любовного томления героиня баллад, которые так любят распевать менестрели. Она ничуть не изнывает от любви! Пускай ее страж проводит время, как ему заблагорассудится. И с кем пожелает. Ей-то что до этого?

Довольная своим смелым решением, Кьяра в раздумье прошлась по комнате. Знать бы только, что именно сделать, чтобы получить удовольствие.