Он в самом деле расстроился, пока рассказывал, лицо раскраснелось, а глаза сверкали. Я с сочувствием сопел и разводил руками. Он мой ровесник, а что уж говорить о старшем поколении, что и мобильник берет в руки с опаской, на кухне предпочитает старую газовую плиту, а не современную с программным обеспечением и сотней функций, что умеет все, но сама ничего не сделает, пока ей не дашь команду. А команду можно ей дать с мобильника, подъезжая к дому, чтобы успела включить и печь, и кофемолку, и чтобы, входя в квартиру, ощутил запах свежесваренного кофе, что только-только…

– Знаешь, – сказал я неуклюже, – меня тоже часто раздражает, что изготовители напихивают в один гаджет несколько устройств. Чаще всего таких, которыми не пользуемся.

– Вот-вот, – сказал он обрадованно. – А зачем они?

– Время такое, – вздохнул я, – впервые в мир пришла избыточность. Впервые! Мы по старой привычке стараемся понять все, как было раньше, но сейчас надо иначе.

– Как?

– Да просто не обращай внимания, – посоветовал я. – Вот в компе у тебя масса программ, ты же не стараешься понять, как работает Виндовз? Работает и работает. Так и с мобильником. Но только…

Он посмотрел с подозрением.

– Что? Договаривай.

– Все-таки осваивай, – договорил я, – хотя бы функции того, что тебе нужно. Мобильник не только хранит все номера, но сам позвонить может, если забудешь, он тебя и разбудит, как будильник, и напомнит о важной встрече, и все звонки тебе хранить может и записывать…

Я говорил правильные слова, но получалось вяло и занудно, сам с чувством неловкости понимал, что Ратник ничего этого не сделает. Его мысли заняты новым назначением, он уже прикидывает, как расставит бригады каменщиков, чтобы повысить скорость укладки кирпича. Ему нужен гаджет, что начинает служить ему сразу, а не требует долгого периода на освоение.

– Пиши мой номер, – велел я.

Он вытащил мобильник, в самом деле сверхнавороченный, изготовители эту модель позиционируют как «мужскую», то есть для широкой мужской ладони, а в такой объем постарались вбить столько, что этот мобильник только что картошку на кухне не жарит. Да и то, надо на всякий случай заглянуть в мануал…

Не доверяя ему, я сам вбил номер своего в недлинный, к удивлению, ряд, скопировал в долговременную память, засунул сразу в бэкап. Ратник с уважением смотрел, с какой легкостью я переключаю, перескакиваю из режима в режим.

– Здорово, – сказал он. – Ну прям как Ванюшка!

– Спасибо, – поблагодарил я. – Кстати, как он?

– Растет, – ответил он с гордостью. – На свой комп поставил какую-то игруху, теперь весь район в нее играет!

– Как это? И ты столько народу терпишь?

– Да нет, – объяснил он путано. – Он поставил такую игру, что по Интернету все играют. Теперь его комп уже не комп, а сервер!.. Игра не то вор чего-то там, не то циркуль… или отвес, не помню.

– Линейка, – сказал я.

– Вот-вот, – сказал он обрадованно. – И ты в него играешь?

– Не совсем, – сказал я. – Но близко, близко. Ладно, рад был с тобой повидаться! Если что, звони.

На другой день я то и дело вспоминал встречу с одноклашкой-прорабом, и даже когда собирал сведения о масштабах наводнения в Индонезии, перед глазами возникало его ликующе-смущенное лицо.

– Над чем задумались так глубоко, Евгений Валентинович?

Я вздрогнул, Глеб Модестович и Арнольд Арнольдович смотрят на меня отечески с легкой и даже с ласковой иронией.

Я смущенно развел руками.

– Какую-то программу адаптации бы разработать…

Арнольд Арнольдович смотрел непонимающе, Глеб Модестович переспросил:

– К чему адаптации?

– К быстрым переменам, – объяснил я. – Встретил одноклассника, который почти не умеет пользоваться мобильником. В смысле, пользуется им только на сотую долю его возможностей. А его родители так и вовсе не принимают усложнений даже в их же собственной квартире. Он им сделал ремонт, выбросил старую кухню, так вот старики… да какие они старики?.. Пятьдесят или шестьдесят лет, даже не знаю, никак не могут приспособиться даже к обычной для нас электронной программируемой плите!

Глеб Модестович кивнул, лицо стало сочувствующим.

– Да, таких миллионы. Нет, миллиарды.

– Вот я и думаю, – сказал я горячо, – как сделать так, чтобы следующая волна не смяла их вовсе? Сейчас уже живут в мире, где на смену обычным деньгам стремительно приходят кредитные карты. Покупки совершаются по инету, а в продуктовых магазинах можно расплачиваться прикосновением пальца. Везде электроника, начиная от входной двери в дом и заканчивая… нет, она нигде не заканчивается, а только расширяет и расширяет присутствие! Но что будет, когда компьютер, которого и сейчас многие боятся, станет управлять квартирой? Включать свет, будильник, соковыжималку, стиральную машину, посудомойку, климатизер и кондиционер?.. Да еще, чуть позже, начнет присматриваться к кровяному давлению, рекомендовать сменить диету, подсказывать, что трансляцию футбольного матча лучше не смотреть из-за риска повысить до опасного уровня кровяное давление…

Они слушали терпеливо, переглянулись, Арнольд Арнольдович смолчал, а Глеб Модестович сказал раздумчиво:

– Я не думаю, что эта задача является приоритетной.

Он посмотрел на Арнольда Арнольдовича явно за поддержкой, тот нехотя кивнул.

– Да-да, Евгений Валентинович, сейчас есть более насущные задачи.

– Делаю, – заверил я. – Пока что я укладывался в сроки. А насчет адаптации… это так, в свободное время. Но когда-то придется заняться всерьез. И лучше раньше, проблема уже назрела. Более того, ее надо было начать решать еще вчера.

Они снова переглянулись, Глеб Модестович сказал с затруднением:

– Евгений Валентинович, я не хотел этого говорить, но мы хорошо знаем эту проблему. А кто предупрежден, тот вооружен, как говорили римляне.

Я спросил с облегчением:

– Значит, над этой проблемой работают?

Арнольд Арнольдович хмыкнул, Глеб Модестович развел руками.

– Евгений Валентинович, я сейчас не могу вам ничего сказать. Вам остался всего один ап до того… как узнаете намного больше. Если доживете, перед вами раскроются все наши тайны… и ваши сомнения рассеются.

Я пробормотал:

– Простите, я по наивности полагал, что только я ем сено, а остальные – солому. Извините! Я пошел, пошел, пошел трудиться.

Арнольд Арнольдович сказал в спину очень дружелюбно:

– Евгений Валентинович, мы очень ценим вас!

– Спасибо, – сказал я уныло, – что не вдарили.

В кабинете я попытался сосредоточиться на работе, но что-то тревожило, я отмахивался, влезал в дебри философских построений основ будущего общества, однако мысль упорно возвращалась к словам Глеба Модестовича.

Возможно, над проблемой адаптации населения к быстрым и резким переменам работает большая группа специалистов, которым я и в подметки не гожусь. Конечно, я не поверю, что есть на свете умнее меня, все мы считаем себя самыми умными, но примем за рабочую гипотезу, что такие есть.

Так вот я не вижу следов работы этих умников. Народ по-прежнему уверен, что в будущем у них будут разве что автомобили круче и морды шире, и когда придет вторая шоковая волна, слабые сойдут с ума, а сильные бросятся крушить лаборатории, институты и заводы, что порождают такую технику.

Страшнее всего то, что почти следом за второй волной нахлынет третья. Люди не успеют смириться с последствиями второй, как на улицах появятся киборги, виртуальная реальность смешается с пополненной, исправленной и затем с реальной, непонятные существа будут возникать из ниоткуда и пропадать прямо на месте, все – на немыслимых скоростях… И все это те, кто переживут и примут шоковые волны, будут считать это нормальной жизнью, а остальные ощутят себя в мире, захваченном инопланетянами. Неужели наши этого не понимают?

Сегодня обратил внимание, что вообще-то уже во всех странах законы слегка и как бы незаметно подправлены, чтобы верхним было проще жить и проще править. Не так давно Чейниш, один из очень богатых людей, хоть не входит даже в первую тысячу самых богатых, в пьяном виде на полном ходу сшиб мужчину с двумя детьми на тротуаре. Все – насмерть. Раньше этого было бы достаточно, чтобы отправить на электрический стул, но по нынешним законам в суд должен подать именно пострадавший, в данном случае – безутешная женщина, разом потерявшая мужа и двух детей. Однако Чейниш сразу же предложил ей пять миллионов долларов, она потребовала десять, сошлись на семи, и суда не последовало.