И еще одно воспоминание.

Греция,

6 января 2000 года, четверг

Вначале Юлия Пантюхина работала в одном из меховых салонов в Афинах, обслуживала в основном русских туристов и первое время стеснялась своих соотечественников. Комплекс, который должен бы быстро пройти. Однако по ее просьбе муж устроил ее в небольшой отель старшим администратором.

Есть что-то загадочное в женском сердце, чего не хватает мужскому. Она увидела в отражении огромного зеркала в гостиничном холле высокого худого человека с сигаретой в руке, не сразу обернулась на него. Хотя он смотрел именно на нее и очень пристально.

– Вы ко мне? – спросила она по-русски, ибо сразу, по внешности и одежде, определила в незнакомце своего соотечественника.

– Юлия Александровна?

– Да, это я. – На каблуках Юлия оказалась одного роста с братом, в глаза бросалось их сходство: необычные желтоватые глаза, чуть удлиненный подбородок.

– Ничего, что я с сигаретой? – спросил Марковцев.

– Курите, в холле это разрешается. – Она повела рукой, повернулась к уходящей на второй этаж синей лестнице, где на переходах стояли вазы с цветами, столики, за которыми можно спокойно подождать, пока оформляются документы, выпить рюмку коньяку, чашечку кофе за счет заведения...

– Присядем? – предложил Марк. – Или лучше уединимся где-нибудь.

– Что-то с Михаилом?.. Несчастье? – Она едва выговорила это слово. Ее глаза заполнились влагой, и она уткнула в них ладони.

Сергей взял ее за руки и тихо сказал:

– Он погиб.

Она кричала на весь холл, привлекая внимание немногочисленных в это время года клиентов. Какое ей дело, как геройски дрался ее брат? Ведь об этом говорил ей живой человек, точнее, оставшийся в живых. Почему он остался жив, а Миша погиб? И она сказала ошеломляющую фразу: «Кто так делает?»

Марк потом долго повторял ее. Действительно, кто? Может, кто-то управляет судьбами?

И что он мог добавить? Что она может гордиться своим братом, его подвигом? Пошло, именно непристойно в данный момент, другому не понять. Как и они не поняли друг друга. Марк извинился и ушел. У порога обернулся: Юля стояла, уперев одну руку в бок, другой закрывая заплаканное лицо.

Он и на следующий день не рискнул сказать девушке, что от нее потребуется кровь для экспертизы по опознанию. Хотя ехал сюда еще и за этим.

Дагестан, пос. Южный,

24 июня, понедельник

В кабинет следователя Рашидова вошел начальник ОВД майор Санжаров. Голубая рубашка с темно-синим воротником заправлена в брюки, нагрудный кармашек топорщится пачкой сигарет и пухлым блокнотом.

Сегодня они уже виделись. 45-летний Санжаров, невысокий, коренастый, с вечно настороженными глазами, молча кивнул коллеге и прошел к открытому зарешеченному окну.

Усман, изучивший повадки шефа, легко разобрался, что скорее всего предстоит разговор на конфиденциальную тему. Такие беседы, начинавшиеся с молчаливого вступления и созерцания скучной панорамы за окном отдела, приносили, как правило, головную боль. Майору оставалось только присесть на широкий подоконник, предварительно проведя по нему широкой ладонью.

Похлопав рука об руку, Санжаров приступил к делу.

– Усман, к тебе сегодня подойдет один человек, поговори с ним откровенно.

– На тему? – спросил Рашидов, поерзав на стуле.

– Не знаю, – недовольно скривился начальник отдела, – он все скажет.

– Когда? – Следователь посмотрел на часы. – У меня допрос свидетелей.

– Через пятнадцать-двадцать минут. Скажет, что от меня.

Начальник ушел, а Усман еще с минуту бездействовал. Не размышлял, а просто тупо смотрел на двустворчатый шифоньер напротив рабочего стола, приспособленный под шкаф, доверху забитый пропылившимися папками, устаревшими бланками, которыми можно было топить печку. Потом встал, сунул папку с делом в сейф, повернул в замке длинный, похожий на тюремный, ключ.

Обычно после таких разговоров на ум ничего не приходило. Рашидов сравнивал себя с бараном, который покорно дожидается конца стрижки. Что за человек? Откуда? Какая тема? Только эти туманные повторяющиеся вопросы, попробуй сосредоточиться на чем-нибудь конкретном. На деле о разбойном нападении, которое гирей висело на следователе? И не только оно, а еще два десятка дел о кражах, хулиганствах, двух убийствах, которые Усман расследовал совместно с районной прокуратурой.

Глупым бараном Усман чувствовал себя ровно десять минут. Через десять минут в его кабинет вошел сравнительно молодой модно одетый человек.

Русский затруднился бы сколько-нибудь точно определить его возраст: борода, смоляные волосы с проседью, восточный тип лица. Обычно возраст людей такого типа завышался – Джавгару Аль-Шахри можно было дать и сорок, и сорок пять, – но Рашидов не ошибся: египтянину едва перевалило за тридцать.

– Я от Санжарова, – скупо улыбнулся он. – Здравствуйте.

– Да, он говорил. Садитесь.

На фоне зашарпанного шифоньера с облупившимся лаковым покрытием элегантно одетый араб выглядел нелепо. «Даже, если, кагытся, он вылез из него», – мрачно сострил Усман.

– Чем могу помочь?

– Я приехал из Каспийска. Вы давали рекомендации одному русскому, который интересуется делом капитана первого ранга Бондарева?

«Началось», – екнуло сердце следователя. Он вдруг понял, что может оказаться на месте другого барана, со связанными ногами, над которым занесен остро отточенный нож.

– Да, – с некоторой запинкой ответил он.

– Вы хорошо его знаете? Откуда он, как его фамилия?

– Его зовут Сергеем, фамилия – Алешин. Они с Бондаревым были друзьями, – приступил он к исполнению инструкций Марковцева. Треклятого Марковцева.

– На кого он работает?

– Не знаю. Но сейчас у него частный интерес.

– Вы уверены?

– Да.

– Как вы познакомились с ним?

– В прошлом году я вел дело об убийстве моряка Санникова. Как выяснилось, его в пьяной ссоре убил сосед. Выяснять детали преступления прибыл Сергей. Мне доподлинно известно, что в то время он контактировал с морской разведкой флотилии, по отдельным вопросам консультировался с Бондаревым.

– А сейчас происходит не то же самое?

– Нет, – решительно заявил Усман. – В случае с Санниковым Сергей прибыл спустя два-три дня после его убийства. А со смерти Бондарева сколько прошло? – спросил он.

В кабинете повисла пауза, во время которой следователь успел порадоваться за свою словесную сноровку: и Санников и Бондарев были убиты, однако он выделил убийство первого и смерть второго, а это не одно и то же. Черт его знает, куда может привести это дело; не найдутся ли умы, которые попробуют связать вместе кончину двух капитанов?

«Два капитана. Здорово, – злился следователь. – Капитаны мрут как мухи».

На свой вопрос он ответил сам же:

– Прошло больше месяца. А официальных лиц в Каспийске побывало немерено. Сергей появился, как только все более или менее успокоилось, и сразу ко мне. Попросил свести его с человеком, входящим в следственную группу по делу Бондарева. Дал денег. – В этом случае Рашидову врать не пришлось. – Что еще? – Он потер переносицу. – Да. Сергей уволился со службы. С его слов, правда, точно мне это неизвестно.

Следователь говорил спокойно, никто бы не подумал, что в этот миг он лихорадочно перебирает варианты: «Так, произошло следующее. Этот забулдыга Ислам Каримов, следователь из Каспийска, либо проявил личную инициативу, доложив куда надо о частном интересе Марковцева, либо его попросили об этом. В последнем случае Сергей нарисовался и с него, кагытся, сняли ксерокопию».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.