Она успела добраться до работы до того, как солнце начало припекать вовсю. На свежую голову Насте удалось переделать массу полезной работы по приведению в порядок документов, касающихся текущих дел, а также материалов для аналитических справок о состоянии насильственной преступности в городе. Она уже приготовилась ровно в десять часов явиться в кабинет полковника Гордеева на оперативное совещание, когда к ней заглянул Коротков.

– Отбой воздушной тревоги, – весело сообщил он, – Колобка срочно вызывают в главк, оперативки не будет. Можешь расслабиться и покурить.

Настя ничего не успела ответить, когда дверь распахнулась и появился Виктор Алексеевич собственной персоной.

– Ну конечно, – проворчал он, – кот из дому – мыши в пляс. Уже свободе радуетесь? Сядь, Юра, разговор есть.

Коротков обреченно вздохнул и присел на подоконник – свободный стул в Настиной комнатке был только один, и предназначался он в данном случае, разумеется, начальнику.

– У меня к вам два поручения, приятное и неприятное. С какого начать?

– Давайте с неприятного начнем, – предложила Настя, – уж сразу отмучаемся.

– Ну, как скажешь… – Гордеев помолчал несколько секунд, переводя глаза с Насти на Короткова и обратно. – В общем, так, дети мои. С Лесниковым у нас неладно. Мне стало известно, что от него уходит жена. Вы и сами, наверное, об этом знаете. Я хочу, чтобы кто-то из вас, а лучше оба попробовали с ней поговорить.

– О чем? – удивилась Настя. – Я не понимаю, о чем с ней можно в такой ситуации разговаривать. Если она больше не хочет с ним жить, то она этого не хочет, и все. Какие разговоры тут могут помочь?

– Молодая ты еще, – покачал головой Гордеев, – в жизни не разбираешься. Тебе с мужем повезло, так ты теперь всех на себя равняешь. Вот ответь мне, почему от оперов жены уходят?

– Потому что больше их не любят, – быстро ответила Настя.

– А еще почему?

– Потому что опера им изменяют.

– А еще?

Она запнулась. В самом деле, разве есть еще какие-то причины, по которым жена уходит от мужа? Или она перестает его любить, или он ее, других вариантов нет.

– Вот видишь!

Гордеев слегка наклонился вперед, отчего стул под его массивным телом угрожающе скрипнул, и вперил в Настю пухлый указательный палец.

– А я тебе скажу, девочка моя, что жены от нас, оперативников, зачастую уходят потому, что не понимают нашей работы, специфики ее не понимают. Работа-то у нас поганая, сама ведь знаешь, а если не знаешь, ты вон у дружка своего задушевного Короткова спроси, как его дражайшая половина на все наши прелести реагирует. Или у любимого своего коллеги Коли Селуянова поспрошай, почему от него первая жена ушла. Опер дамочку разрабатывает, в ресторан ее тащит, вальсы с тангами всякими с ней отплясывает, к груди, можно сказать, прижимает, ну и шампанского с рюмочкой коньячку принимает, а как же иначе, он же не мент для этой дамочки, а кавалер. И вот после такого вечера он, проводив дамочку до места дислокации, является домой в час ночи, от него пахнет коньяком и чужими духами. Понравится это нормальной жене? Да ни в жизнь. Скажешь, это вопрос доверия?

– Скажу, – согласилась Настя.

– Правильно, но только в том случае, если жена специфику работы понимает. А если не понимает? Жена к маме на блины или на именины всей семьей собралась, ребенка нарядила, себе прическу сделала, маникюр наладила, мужу рубашку погладила. И за пять минут до выхода, в воскресный, заметь себе, день муж ей сообщает, что ему срочно нужно на работу и что в гости она должна будет идти одна, да еще и на городском транспорте, поскольку отвезти ее он не сможет. Понравится ей? В первый раз стерпит, во второй тоже, а в третий взорвется. В отпуск вместе уедут, планов понастроят, а мужа на третий день отзовут на службу. А то и пропадет муженек на несколько дней или недель, скажет, дескать, не волнуйся, родная, я в командировку, когда вернусь – не знаю, куда еду – не скажу, звонить не буду, жди и надейся уж как-нибудь сама. Уедет он, а жена то и дело прикидывает, действительно ли он работу работает или в койке где-нибудь валяется с другой женщиной. Позвонить-то некуда, да и не проверишь. Доверие доверием, но долго испытывать его нельзя, оно подрывается довольно-таки быстро. Мало найдется жен, которые все это понимают и выходят за нас замуж с открытыми глазами. Большинство даже не подозревает, какой это ад, какой это ежедневный экзамен – быть женой сыскаря. Не выдерживают и уходят они от своих мужей. Любят их, а жить такой жизнью больше не могут. Вот на такой случай я и прошу вас, дети мои, поговорить с женой Лесникова. Конечно, если она к другому уходит, то вопросов нет. Но если их брак еще можно спасти, то мы должны кинуться все вместе и спасать. Потому что смотреть на Игоря я больше не могу, у меня сердце разрывается. Мало того, что мне чисто по-человечески парня жалко, но и как начальник я не могу мириться с тем, что теряю подчиненного. В таком состоянии Лесников не работник, а обуза. Я даже поручить ему ничего не могу, потому что все равно запорет. Даю ему какие-то несерьезные задания, а все, что чуть посложнее, на вас всех валится.

– Да, но почему я, Виктор Алексеевич? – возмутился Коротков. – Я что, Игорю лучший друг, что ли? Чего вы из меня крайнего-то делаете?

Гордеев медленно повернулся вместе со стулом, теперь он сидел лицом к окну и в упор разглядывал своего заместителя.

– Ты не крайний, Юрий Викторович, ты второй. После меня. Понятно? И делать будешь, что я прикажу. А что касается лучшего друга, так у Лесникова, насколько я информирован, в нашем отделе их вообще нет, он ни с кем не сближается и ни с кем особо не откровенничает. Так что ты ли, другой ли – разницы нет. А ты как-никак ему начальник, для жены это должно кое-что значить.

– Ну ладно, – сдался Юра, – а Аську зачем пристегивать?

– А для компании, чтобы тебе не скучно было. Но мне нравится, что ты кинулся ее защищать, это означает, что в тебе медленно, но верно прорастает руководитель, который всегда прикрывает своих подчиненных перед вышестоящим начальником. Молодец, на сегодня тебе ставлю пятерку. Все, дети мои, дискуссия окончена. Я дал задание, выполняйте. Приступаем ко второй части.

– К приятной? – оживился Коротков. – Ну наконец-то!

Гордеев упруго поднялся со стула и легким движением ноги отодвинул его к стене.

– Вчера, дети мои, был обнаружен труп некоего довольно молодого господина Курбанова. Ничего особенного в этом господине нет, заниматься им начали на территории. И очень быстро выяснилось, что несколько недель назад на совершенно другой территории был убит другой господин по фамилии Фризе, тоже не старый годами. И убиты оба этих господина оказались на следующий день после того, как побывали на концерте популярной среди молодежи рок-группы «Би-Би-Си». Вывод ясен и прост, как обычно: оба уголовных дела объединены у одного следователя, соответственно, оперативная работа ложится на нас с вами плюс ребята с территории, это само собой. Анастасия, ты старшая по этим убийствам, всякая там музыка и сфера высоких искусств – это как раз твое любимое. Коротков, разберись с нагрузкой, когда вернусь из министерства – жду твои предложения о том, кто еще работает с Каменской.

Гордеев развернулся и вышел. Юра с Настей какое-то время растерянно смотрели на закрывшуюся дверь, потом одновременно повернулись друг к другу.

– Слушай, я чего-то не понял, а что во всем этом приятного? – недоуменно спросил Коротков.

– Глупый ты, Юрка, хоть и замначальника, – улыбнулась Настя. – Во-первых, спасибо большое, что это всего лишь молодые мальчики, а не депутаты и не члены правительства. За них нас на ковер к генералу каждые полдня дергать не будут. А во-вторых, по сравнению с перспективой встречи с женой Лесникова даже расчлененка приятнее. Чего ты насупился, как будто тебя мама в угол поставила?

– Да я…

Коротков почесал щеку, сполз с подоконника и принялся растирать затекшую ногу.

– Черт, старость не радость, посидел двадцать минут неудобно – и вот, пожалуйста… Ася, я чего задумался-то… Фамилия мне эта знакома – Фризе. Он у нас по каким-то делам проходил, гадом буду, фамилия редкая, я ее хорошо помню.