Ольга с нежностью смотрела на него и думала о том, как удивительно хорошо ей с этим человеком. Спокойно, надежно, без проблем. Он мягкий и щедрый, решительный, но не жесткий. Во всяком случае, с ней. И он превосходный партнер в постели, ни разу за три года у нее не возникло побуждения уклониться от секса, приносившего ей радость. Интересно, сколько еще лет они будут вместе? До глубокой старости? Или Роман через какое-то время увлечется кем-нибудь помоложе и оставит ее? Все может быть…

Ольга Плетнева всегда была реалисткой. Или по крайней мере старалась оставаться таковой.

Рано вставать Настя Каменская не любила. Правда, это вовсе не означало, что она могла себе позволять поспать подольше. Вся ее сознательная жизнь прошла под знаком жесткой необходимости просыпаться по будильнику: детский сад, школа, университет, служба в милиции – все это требовало раннего подъема и явки к указанному часу без опозданий. Из тридцати девяти прожитых лет в этом режиме она просуществовала тридцать шесть, но так и не привыкла. Однако нынешняя жара, перекрывшая, по утверждениям синоптиков, все показатели за сто восемнадцать лет наблюдений, заставила Настю приспосабливаться. Она теперь вставала еще раньше, чем обычно, чтобы успеть выйти из дома и добраться до работы, пока на градуснике еще плюс двадцать шесть–двадцать семь, ибо в тридцать, да в метро, да в час пик, да с пересадками… Такое ей уже не потянуть.

Стараясь ступать на цыпочках, чтобы не разбудить Лешу, она выскользнула из комнаты и нырнула в ванну. «Странная все-таки у меня логика, – подумала Настя, залезая под холодный душ, чтобы смыть с себя сонную одурь. – Ведь звенел будильник. Громко звенел. И долго. Лешка так и так должен был проснуться, он же не глухой. А если не проснулся, значит, спит так крепко, что можно топать у него над ухом коваными сапогами, его это не потревожит. Ведь очевидная же вещь, и все равно изо дня в день я изо всех сил стараюсь не шуметь после того, как истерически прозвенит будильник. И подозреваю, что не я одна такая».

Выйдя из ванной, она неожиданно решила проверить свою догадку.

– Леша, ты спишь? – шепотом спросила она, заглянув в комнату.

– Естественно, нет, – в полный голос ответил Чистяков, не открывая глаз.

– А зачем придуриваешься, что спишь?

– Чтобы не мешать тебе вкушать утренний кофий.

– И вчера не спал?

– Не спал, – подтвердил он.

– И позавчера?

– Ася, после твоего громогласного будильника трудно уснуть, у меня от него начинается тахикардия. Ты хочешь, чтобы я встал?

– Нет-нет, лежи, пожалуйста. Я просто так…

Чистяков откинул простыню, которую по причине жары использовал вместо одеяла, и медленно спустил ноги на пол.

– Знаю я твое «просто так», – произнес он, сладко зевая, – небось хочешь, чтобы я тебе завтрак приготовил.

– Ага, знаю я твое благородство, – шутливо передразнила его Настя, – небось сам есть хочешь и не можешь дождаться, когда же я наконец уйду и предоставлю тебе возможность бесконтрольно набивать желудок. Ты только прикидываешься бескорыстным, а на самом деле ты еще более корыстный, чем я.

Натянув шорты, Алексей отправился умываться, потом вышел на кухню и огляделся.

– Что тебе сделать? Хочешь, овсянку сварю?

– Овсянку?! – Настя в ужасе вытаращила глаза. – Ни за что! Как тебе в голову такое пришло? Я ее терпеть не могу! Гадость!

– Ну и зря, – миролюбиво заметил муж. – Полезно для здоровья. А чего ты хочешь?

– Лешенька, я же, кроме кофе и сока, ничего по утрам не могу в себя запихнуть, я тебе тысячу раз говорила, а ты так и не запомнил. Стыдно, профессор.

Чистяков усмехнулся и полез в холодильник за овощами.

– Я на память не жалуюсь, но каждый раз лелею надежду, что ты наконец изменишься и начнешь по-человечески завтракать. Вот и сегодня понадеялся, да, видно, зря.

– А с чего это мне меняться? – подозрительно спросила она. – Я тебя перестала устраивать?

– Пока нет, но нужно стремиться к совершенству. Салат будешь?

– Лешка, прекрати издеваться, я ничего не буду, я уже кофе себе наливаю.

Настя насыпала в большую чашку растворимый кофе, подумала пару секунд и добавила еще ложку. Очень спать хочется, пусть кофе будет покрепче. Алексей быстро и ловко нарезал овощи и зелень и уселся за стол с солидной порцией салата, когда Настя едва-едва успела выпить полчашки.

– Ася, сколько отсюда добираться до Мосфильмовской улицы, не знаешь случайно?

Настя подняла на мужа удивленные глаза.

– Случайно знаю, там пару лет назад один киллер скрывался, а мы его вылавливали. Добираться долго и неудобно. А тебе туда нужно по делам?

– Еще не знаю.

– Как это?

– Не решил пока. Понимаешь, мне предложили позаниматься с отпрыском какого-то навороченного бизнесмена, подготовить его к вступительным экзаменам, но с условием, что я буду приезжать к нему домой, а не он ко мне. Вот я и размышляю, браться или нет.

– Этот отпрыск – инвалид и не выходит из дома? – спросила она.

– Да нет, вполне здоров.

– Тогда не браться, – отрезала Настя, не раздумывая ни секунды.

– А деньги, между прочим, предлагают хорошие, – заметил невозмутимо Алексей, методично пережевывая овощи. – Ты не забывай, что я занялся репетиторством не из любви к преподавательскому искусству, а исключительно ради денег.

– Все равно не браться. Если ученик требует, чтобы учитель ездил к нему домой, то такой ученик учителя ни в грош не ставит и ни на копейку не уважает. С тобой там будут обращаться как с холопом, которому сделали одолжение и позволили заработать, так уж и быть, немножко денежек. Оно тебе надо?

– А денежки? – прищурился Чистяков. – Они же нужны, ты с этим спорить не можешь.

– Леш, чувство собственного достоинства нужно еще больше, с этим тоже спорить нельзя.

– А я и не спорю. Я помогаю тебе проснуться, доверчивая ты моя.

– Почему это я доверчивая? – не поняла Настя.

– Потому что ты искренне поверила, будто я размышляю над этим предложением. Смотри, как ты возбудилась, даже глазки заблестели! Чего и требовалось добиться. А то сидела как мороженый судак.

– Так!

Настя со стуком опустила на стол чашку с недопитым кофе и потянулась за сигаретами.

– Значит, никакого предложения не было?

– Ну почему? Предложение было.

– И что ты ответил?

– Асенька, мы с тобой знакомы двадцать четыре года без нескольких месяцев. Неужели тебе нужны мои объяснения на этот счет?

– Ну слава богу, – облегченно вздохнула Настя. – Но ты все-таки мерзавец, Чистяков. Меня, подполковника милиции, и так задешево прикупить!

– Так это не я мерзавец, – засмеялся он, – а ты дурочка.

– Вообще-то верно…

Настя посмотрела на часы и вскочила.

– Лешик, я пойду, пока народ не выполз на оперативные просторы. В семь утра в метро еще можно ездить, а в восемь – лучше сразу удавиться. Целую страстно, приду поздно.

– Валяй, – кивнул Алексей, – у меня в девятнадцать часов последний ученик, так что раньше двадцати одного можешь не являться.

– А первый когда?

– В девять утра. Благодаря твоему зверскому будильнику я выгадал себе два часа, чтобы поработать над докладом.

Уловив тень недоумения, мелькнувшую на ее лице, Алексей добавил:

– Напоминаю, если ты забыла: в сентябре я лечу в Хельсинки на симпозиум.

– Это я помню, но ведь сейчас только середина июня…

– Опять же напоминаю, если ты забыла: до середины июля мы колотимся над решением проблемы налогов, двадцатого июля приезжает двоюродная сестра моей матушки, немолодая и весьма нездоровая дама, которую надо будет возить по врачам и пристраивать на операцию, а потом навещать в больнице и забирать оттуда и отправлять домой, а в середине августа я обещал отцу помочь с ремонтом дачи и выделить на это мероприятие две недели. После этого сентябрь наступит как-то уж очень быстро, так что лучше подготовиться заранее.

– Да, про дачу я запамятовала, – извиняющимся тоном пробормотала Настя. – Всё, солнышко, я ушла.