КВИНТА Три звонка – пожарным храбрым для огнетушения, Два звонка – ментам премудрым против покушения, Девять – «крыше» с исполкомом, чтоб не стал мишенью я, А один – всесильный – адвокату личному! Как с ним созвонюся, сразу жизнь отличная! О, Тяжмашмонтаж! Сокол, беркут наш! Рухнет горный кряж, коль войдешь ты в раж, Конь твой лучше ста, Меч твой рубит сталь, О, Тяжмашмонтаж, даль твоя чиста… ХАЙЯМКИ Величию души твоей, Гиясаддин Абу-л-Фатх Омар Хайям ан-Нишапури Мы привыкли к потоку дурных новостей, Мы привыкли к продажности наших властей, Нас объяли привычные стылые воды До души. До печёнок. До глаз. До костей. Я стрелял бы на звук, но кругом тишина, Я упал бы в траву, но лишь пол да стена, — О судьба! Раздаешь ты обильно желанья, Но возможностей не раздаешь ни хрена! Дни рожденья – чудесная вещь, господа! В эти дни мы приходим сюда навсегда, Чтоб узнать, как прозрачно осеннее небо, Хлеб горяч, и прохладна живая вода. Спасибо, мой Господь, на жребии таком — Да, я не Госкомстат, не Центризбирком, Не Криворож я сталь, не Минпромтрансэнерго… Светла моя судьба, не быть мне дураком. Поднимите мне веки – не вижу, ослеп, Безутешен навеки – не вижу, ослеп, Жизнь была, человеки, изюминкой в хлебе, Но черствея, наш хлеб превращается в склеп… Словно капли в тумане – мы были, нас нет, Словно деньги в кармане – мы были, нас нет, Нас никто не поймает, никто не поверит, Нас никто не обманет – мы были, нас нет. Распиши мою жизнь на аккорды, безумный слепой гитарист, Распиши от начала до коды, безумный слепой гитарист, Потому что не всякий подхватит на слух и сумеет Повторить мои дни, мои годы, безумный слепой гитарист… Нас здесь много в гробах, черепов и костей, Нам не надо молитв, мы не ждем новостей, — Приходите почаще к нам в гости, живые, Или ждите ночами незваных гостей… Мы становимся старше – воистину так, Это глупо и страшно – воистину так, Мы однажды уйдем и однажды вернемся — Кто, встречая, нам скажет: «Воистину так!»? Шакал однажды встретил ишака, Шакал был весь в парче, ишак – в шелках. «Салам алейкум, лев!» – ишак был краток. «И вам салам, дракон!» – сказал шакал. Задающий вопросы стоит на пороге, Задающий вопросы в тоске и тревоге, Он, бедняга, не знал, задавая вопросы, Что вопросы – столбы, а ответы – дороги… Здравствуй, друг мой ханжа! Что ж ты, милый, зачах? Ни грозы на устах, ни сверканья в очах. Говорил же тебе: мол, вино и красотки! — Ну а ты мне: анализы, доктор, моча… Умножающий зло обожает добро, Умножающий зло уважает добро, Как увидит, что где-то добро обижают, Так обидчика хвать! – и ножом под ребро… Вознаградим поэта за труды, Пусть купит, бедный, хлеба и воды, А больше ни гроша ему, мерзавцу — У горькой жизни сладкие плоды! НОВОРУССКИЙ РУБАЙЯТ "ПАЦАН ХАЙЯМ" Упиться в хлам шампанским от Клико И дорого, братва, и нелегко — Но трем лохам один пузырь за счастье, А мне ништяк три тыщи пузырьков! За баблосы в кармане – спасибо, Аллах! За поляну в шалмане – спасибо Аллах! Так и вижу Аллаха – пацан из конкретных, При болтах и наколках, понтах и стволах… Мораторий на вышку? Фуфло, пацаны! Эти хохмы давно никому не смешны — Мы с рожденья пожизненный тупо мотаем, Чтобы нас расстреляли у райской стены! Мы гуляем по кругу, тюремная шваль, Мы не верим друг другу, тюремная шваль, «Что за чёртово время?!» – спросил я у неба, Мне в ответ: «Кали-юга, тюремная шваль!» Три порока запретны: курить анашу, Относиться небрежно к чужому грошу — И отказывать мне, если я в переулке Ваш любимый бумажник взаймы попрошу! Братва тебя отмажет на суде, Но кто тебе вернет вчерашний день? Гудит клаксон на свалке в старом джипе И вопрошает: где вы? где вы? где… Мне плевать на хорей, амфибрахий и ямб, Я бываю обкурен, бываю и пьян, Мне по нраву распутство, по нраву бесчинства — Я в натуре Омар и в натуре Хайям! Где мой наколотый кинжал? – былого не вернуть. Где мой малиновый пиджак? – былого не вернуть. Тоскую в Каннах, чистый лорд, в костюме от Версаче… Из зоны в зону я сбежал – былого не вернуть. БАЛЛАДА ОБМЕНА Обманутой виселице твоей, школяр Франсуа Вийон БАЛЛАДА О БЕЛОЙ ЖИЗНИ В декабрьских болотах царит тишина, Густая, как молоко, Звезда, тишиною оглушена, Серьгою в небе дрожит, Уходит день, и его спина Скучна, как вечный покой — Но каждый год, В сердце болот Вступает Белая Жизнь. У Белой Жизни белая бровь И белый зрачок в глазу. Сугробы-веки, ресницы-снег, Морщины – корявый наст. У Белой Жизни белая кровь И белый по телу зуд, Один раз в год Кого она ждет, Кого она ищет? – нас. Зыбун под слюдою намерзшего льда Зевает и видит сны О том, как растрескается слюда — У солнца остры ножи — И будет апрель, и будет вода, И тень от кривой сосны… Но смертен год, И в дрёму болот Вступает Белая Жизнь. У Белой Жизни седой висок И пудреная скула, Улыбка – мел, а рассудок бел, Крахмальней, чем хруст белья, А бледный лоб, как скала, высок И холоден, как скала. В глуши болот Кого она ждёт, Кто нужен ей? – ты и я. Декабрьским болотам хвалу пою! Звезде во мраке ночном, Пурге, что в озябшем, глухом краю Поземкой по кочкам вьюжит, Бесстрашному дню, что в неравном бою Сражен, уснул вечным сном. Ты – наш оплот, Стылый мир болот, Где ждет нас Белая Жизнь. У Белой Жизни есть белый лист, Но нет ни капли чернил, Перо в руке, как луна в реке, Рука, как метель в ночи, — Небесный свод равнодушно мглист, Мерцают огни в тени, За годом год Она ждет и ждет, А сердце болот молчит… |
